Андрей Троицкий - Смерть по вызову
– Бизнесмен из него никакой, – Чемоданов потряс головой. – Ему бы цветочки выращивать и дарить их прекрасным женщинам.
– Что вы конкретно предлагаете? – Романов сидел мрачный, галстук болтался на его груди, как удавка висельника.
– Предлагаю дружбу, – Чемоданов обнажил в улыбке плоские желтоватые зубы. – Вы ничего не теряете, даже наоборот. Вместо растяпы Волкера вашим партнером станет «Моя малая родина». Доходы пополам. Или другой вариант, если дружить вы не любите. Выкупайте нашу долю и хозяйствуйте единолично. Хочу только добавить: выгоднее и проще работать со мной, чем с Волкером. Хозяйственные заботы, оперативное управление «Тюленем» – моя забота. А ваша – только стричь купоны. Короче, в любом случае вы не теряете ничего, только получаете дивиденды.
– Да, хватка у вас есть, этого не отнимешь, – кивнул Романов. – Возможно, «Золотой тюлень» под вашим патронажем действительно станет золотым. Тут есть над чем подумать
– У вас появятся советчики, – Чемоданов опустил записную книжку в карман пиджака. – В таких случаях всегда много советчиков появляется. Но знайте одно: все ваши права и интересы будут соблюдены. Юридически мы все оформим безукоризненно.
– Итак, мне нужно время, мне нужно подумать, – Романов встал из-за стола.
Он выглядел уставшим, каким-то бесцветным.
* * *Воронин пересел из кресла в кресло, ближе к Егорову.
– Сволочь этот Чемоданов, – сказал Воронин. – Но мужик ухватистый. Кажется, с ним можно работать. Что скажешь, Игорь Евгеньевич?
– Я считаю: если Романов согласится, он потеряет все, – Егоров сладко потянулся в кресле. – Выкупать бывшую долю Волкера просто глупо. А завязывать дружбу с Чемодановым – это что-то из области сюрреализма. Но решать Романову.
– А как бы вы поступили на его месте? – вертелся в кресле Воронин.
– Не знаю.
Глава 22
Егоров спустился по обледенелым ступенькам, ведущим в подвал ювелирной мастерской, надавил пальцем пуговицу звонка, прислушиваясь к шорохам и свистам в переговорном устройстве, вмонтированном на уровне человеческой груди в металлическую дверь. Тускло по-зимнему светился круглый глазок, видимо, в одной из комнат внутри подвала разглядывали на мониторе физиономию Егорова, но отпирать дверь не торопились. «Вам кого?», – прозвучал голос невидимки, шумы и шорохи в переговорном устройстве усилились. «Мне Бориса Самойловича, – ответил Егоров и добавил. – Я по делу». Шуму и свистки стихли, но дверь не открылась. «А вы по какому делу?» – переговорное устройство изменило голос, перейдя на стариковский, немного гнусавый баритончик
«Я по личному, сугубо личному делу», – ответил Егоров, дурацкая беседа надоела ему окончательно, и он постучал ботинком о ботинок, будто замерзли ноги, потер ладонью нос. «Я пришел от…» – Егоров назвал имя перекупщика, предлагавшего Романову иконы на продажу. «Одну минуточку», – щелкнул замок, ушел в сторону стальной ригель, блокирующий дверь с противоположной стороны. Егоров потянул ручку на себя, прошел внутрь, спустился на одну ступеньку и, зацепившись ногой за что-то, чуть не грохнулся на бетонный пол. Предбанник и коридор освещала единственная сорокасвечовая лампочка под пыльным пластиковым колпаком.
– Прошу сюда, – седенький ювелир возник ниоткуда, словно спустился с потолка на парашюте. – Тут по первости люди всегда спотыкаются.
За спиной старика появился верзила в черной рубахе, с мрачным видом скрестил руки на бочкообразной груди. Ого, на ремне расстегнутая кобура с Макаровым, короткая деревянная дубинка, крашенная под резиновую, две пары стальных наручников, пугающий своими размерами нож Рембо в матерчатом чехле. Наверняка этот верзила добрый малый и даже человек хороший, а этот злобный взгляд и обезьяньи ужимки всего лишь часть его работы, – приободрил себя Егоров, улыбаясь в каменное лицо громилы.
– За мной, пожалуйста.
Повернувшись к Егорову спиной, ювелир продемонстрировал овальную плешь на затылке. Протиснувшись между стеной и охранником, Егоров, наконец, оказался в тесной сырой клетушке с двумя зарешеченными оконцами под потолком. Бернштейн закрыл дверь, оставив за ней охранника, и даже повернул в замке ключ.
– Раздевайтесь и на вешалочку пальтишко.
Глаза Бернштейна из-под седых бровей изучали посетителя. Дорогая обувь, пальто и костюм приличные, золотые часы, надутый гусь, этот не из милиции – решил ювелир.
– Вот веничек, снег с ботинокочек отряхнуть, – Бернштейн протянул Егорову стертый, словно обкусанный собаками веник.
Отряхнув с обуви снег, Егоров занял стул, предложенный ювелиром.
– Что, холодно у нас?
Кутаясь в меховую жилетку, Бернштейн сел на кресло с высокой спинкой и поежился так, будто хотел достать плечами отвислые уши. О погоде ювелир всегда говорил охотно, даже вдохновенно, умея разглядеть в атмосферных явлениях знаки и знамения, посылаемые свыше. Да и душевный разговор с клиентом всегда на пользу делу, такой разговор делает людей ближе и понятнее друг другу.
– У нас холодно, – ответил ювелир на свой же вопрос. – А ведь весна на дворе. Прошлые два дня какая теплынь стояла – и вот нате.
– На улице не так уж холодно, – Егоров принял приглашение к душевному разговору. – Ветер, правда, гуляет. А вот у вас тут в помещении действительно не жарко, Он поднял глаза, осмотрел сырые потолочные углы, изъеденные ржавчиной прутья решеток на окнах.
– Раньше мы в самом центре сидели, – ювелир грустно покачал головой. – Но весь центр скупили-перекупили барыги, честному человеку теперь там делать нечего. Годами обживали то место и вот – грянуло.
Ювелир посмотрел в потолок.
– Простите, не представился, – встав, Егоров протянул руку ювелиру. – Савицкий Рудольф Андреевич. Легко запомнить, потому что имя редкое.
Ювелир потряс ладонь гостя, хотел назвать свое имя, но понял, что в этом нет никакой нужды.
– Значит, вы от Королева? – уточнил он.
– От него самого, – Егоров заулыбался. – Королев показал мне список икон, который хочет продать какой-то ваш знакомый. Я заинтересовался, записал ваш адрес. К чему крутить, вести переговоры через десять посредников. Мне только нужно раз взглянуть на доски – и сразу дам ответ. Торговаться не в моих привычках. И вас и Королева я, разумеется, отблагодарю.
– Чем больше посредников, тем выше цена, – Бернштейн посмотрел на наручные часы, хотя никуда не спешил. – Не знаю уж, как вы будете рассчитываться с Королевым, ваше дело, но я беру три процента с суммы продаж – это мои комиссионные, – сказал Бернштейн твердым голосом. – Я вас заранее предупреждаю, чтобы в дальнейшем не возникло разных недоразумений.
– Принято, – кивнул Егоров. – Щадящий процент. Сразу видно, что вы в хорошем смысле слова старомодный человек. Всего три процента. Да в наше время почти никто меньше десяти не берет. Приятно с вами иметь дело.
– Таковы мои правила, – скромно опустил глаза ювелир. – Прежде всего честность с клиентами. Я дорожу своим добрым именем.
Мысленно Бернштейн выругал себя дураком и старой скотиной. Три процента… Ну, полный идиот. Нужно было назвать хотя бы десять. Деньги нужны позарез, свадьба внучки на носу. Он мельком глянул на золотые часы посетителя, браслет с камнями. Да перед ним сидит здоровый куль, доверху набитый наличностью. А он три процента попросил. Прожил жизнь, но так и не научился разбираться в людях. Этот тип с барскими замашками, не моргнув глазом, выложил бы пятнадцать процентов и сказал спасибо. Но теперь отступать нельзя, слово сказано, черт бы побрал его язык. Репутация… Доброе имя… Привык играть словами, а в результате ляпнул глупость, дуралей. Бернштейн тут же утешал себя: сделка крупная, а три процента немалые деньги.
* * *Впрочем, и эти три процента ещё надо получить. Вербицкий куда-то пропал. Позвонил два дня назад, сказал, что почти все иконы у него на руках, но до полного комплекта не хватает мелочи, трех-черырех досок. Нужно подождать от силы неделю. Врет, как всегда, проходимец. Видимо, вышла какая-то заминка, но в чем трудность, об этом по телефону не спросишь. «Клиенты уже есть, – сказал Вербицкому Бернштейн. – Тебе повезло. Я подсуетился, дело за тобой». «Через неделю от силы», – повторил Вербицкий, раздались короткие гудки отбоя. – Знаете, кто хоть раз имел со мной дело, всегда возвращался обратно, – похвастался Бернштейн, замечая в посетителе некоторое беспокойство. Тот хмурился и часто вытирал платком сухой нос. – Доверяют мне клиенты, это уж без ложной скромности, как на духу. А насчет икон, тут одна заминка вышла, совершенно пустяковая. Не стоит даже беспокойства. Короче, продавец уехал к больному родственнику, буквально на несколько дней.
– А я-то планировал доски сегодня посмотреть, – в тоне посетителя сквозило разочарование. – И сразу же мог их взять, если состояние хорошее, не сыплются.
