Эдуард Хруцкий - Поединок. Выпуск 7

— Стойте! Стойте! — кричал он. — Стойте!

Его услышали и заметили, потому что стали смотреть в его сторону.

— К сосне выходите! К сосне! На опушку нельзя! Там мины! — кричал Квачадзе. — К сосне выходите!

Те, что стояли под деревьями, пошли к сосне. А Квачадзе снова вернулся в свой окоп и доложил старшему:

— Выходят двое, товарищ «Береза», и несут еще одного.

— И это все? — удивился старший.

— Больше никого не видно, — ответил Квачадзе.

— Наблюдай!

— Нэпрэмэнна, товарищ «Береза»!

Квачадзе смотрел внимательно. Но из леса так больше никто и не вышел. А тех двоих он видел в бинокль уже совершенно отчетливо. Оба они заросли щетиной, лица у них были худые, обмундирование было мокрым и грязным, с черными пятнами крови.

— Куда они идут? — спросил старший.

— Ко мне идут! — доложил Квачадзе.

— Не разрешай. Может быть, провокация! — предупредил старший. — Дай команду: пусть выходят к оврагу. Там их встретят.

— Понял, товарищ «Береза». Понял! — ответил Квачадзе. — Только это наши. Самые настоящие наши пограничники!

— Вот когда документы проверим, тогда будут наши! — строго сказал старший.

— Понял! — повторил Квачадзе и закричал вышедшим из леса: — Правее держите. К оврагу бегите! К оврагу…

— К оврагу бегут, товарищ «Береза». Встречайте! — доложил Квачадзе.

Вечером немцы снова обстреляли из артиллерии и минометов боевые порядки полка. На этот раз досталось и левофланговому батальону. Батальон понес потери. Ранило в плечо и Квачадзе. Санитары вытащили его из окопа и доставили на полковой пункт медицинской помощи. Там, уже после операции, Квачадзе снова встретил пограничников. Теперь они были уже выбриты, переодеты во все сухое, со свежими повязками. Они сидели на койке, на которой лежал парнишка, и разговаривали с ним.

— Ты, крестник, не робей. Руки–ноги у тебя целы, голова — на месте. А что малость тебя приглушило, это пройдет, — успокаивал паренька один из них. Он достал из кармана письмо и протянул его парнишке: — Раз уж так получилось, что мы с тобой за эти дни породнились, значит, и дальше надо нам вместе держаться. Я вот тут написал матери своей письмишко. Ты ей его отвезешь. Ну и пока мы воюем, подождешь меня у нее. И ей с тобой веселей будет. Да и ты в чем надо старушонке поможешь. А кончится война — соберемся вместе, решим, что дальше делать. Держи письмо.

Парнишка взял письмо и всхлипнул.

— Все правильно, Борис, — сказал другой пограничник с тремя кубиками на петлицах. — Хочешь не хочешь, а расстаться на время придется. Сам понимаешь: наше место тут, а тебе воевать еще рано. А там, дома у Григория, будешь дальше учиться. Пиши нам. Понял? И мне ведь ты тоже как родной стал…

Парнишка размазал по лицу слезы.

— Все равно я тоже пограничником буду, — сказал он.

— Будешь, — подтвердил старший лейтенант… — Выгоним немцев с нашей земли и снова встанем на свои границы. И ты будешь часовым Родины. Только никогда не забывай о тех, с кем свела тебя война и кого уже нет с нами. Замечательные это были люди. Только таким и можно доверять охрану границы. Помни их поименно И во всем будь их достоин…

— Буду, товарищ старший лейтенант. Обязательно буду, — поклялся Борька. — И никого не забуду!.. Никогда не забуду!

Рассказы

ЛЕОНИД СЛОВИН

СВИДЕТЕЛЬСТВО ЛАБРЮЙЕРА

1

— …Я приехала вместе с мужем. Мы потеряли друг друга!

— Вы разминулись здесь, на вокзале? — спросил Денисов.

— В городе… — Женщина хрустнула переплетенным: пальцами. — Не могу представить, что с ним сейчас творится! Он с ума сойдет.

Выстекленное до самой крыши здание вокзала было заполнено людьми, они неслышно двигались, словно в огромном аквариуме. Было поздно. Где–то совсем близко завыл поломоечный комбайн, отъезжавшие ночным скорым подтягивались к выходу.

За стеклом простирался февральский перрон, неохватный, как взлетное поле. Мела поземка.

— Откуда вы? — Денисов внимательно ее изучал.

— Из Красного Лимана.

— Недавно прибыли?

— Еще днем… — Появление вокзального инспектора уголовного розыска, который неожиданно подошел к ней и представился, явно обескуражило женщину.

Денисов поправил куртку. Миниатюрный микрофон, скрытый под одеждой, был теперь рядом с воротником — в любую минуту Денисов мог связаться с дежурным.

— В столице проездом?

— Нет, мы в Москву приехали.

— А билеты?

— Кажется, выбросила…

На вид ей можно было дать не больше двадцати — крашеная блондинка, у переносицы миленький шрамик…

Денисов заметил ее колебание, не ускользнувшую от наблюдательного глаза потерянность захваченного врасплох человека — они, собственно, и побудили его заговорить.

— Хотя нет, вот они… — Она поискала в плоском чемоданчике. — Пожалуйста…

«Спальный вагон прямого сообщения, двухместное купе… — прочитал Денисов на билете. — Компостер. Дата». — Он редко ошибался и, если подходил к кому–то, для этого оказывались, как правило, веские причины.

Проездные документы были в порядке. Денисов извинился.

— Желаю вам и мужу скорее встретить друг друга.

Блондинка облегченно перевела дыхание.

Был третий час ночи. Денисов отошел к дверям. За стеклом тесной группой прошли ревизоры поездов дальнего следования. До посадки на скорый оставалось совсем немного.

— …Провожающие! — В ретрансляторах что–то щелкнуло. — С восьмого пути отправляется…

Дикторша мягко смыкала губы. «С восьмого пу–ти–м… — получалось у нее. — Повторяю–м…»

Денисов прошел вдоль поезда: ничего особенного. Несколько десятков провожающих, старуха цветочница. Восьмой путь упирался в Дубниковский мост — двухпролетный, слабо освещенный, с неподвижными красными огнями внизу.

— «Двести первый»! — неожиданно окликнул по рации дежурный. — Где находитесь? — В голосе слышалась тревога.

— На посадке, — Денисов поправил микрофон.

— Сообщение с Казанского: крупные неприятности.

— Кража?

— Еще с вечера. А заявили только сейчас.

Впереди медленно поплыли освещенные окна скорого.

— На большую сумму! — Дежурный, капитан Антон Сабодаш, нервничал. — Разыскивают по вокзалам женщину и мужчину…

— Что похищено?

— Все! Документы, деньги, билеты… Портфель!

Три хвостовых огня прорезали темноту в горловине станции. С уходом скорого морозные электрички, ночевавшие у платформ, показались Денисову чернее обычного. Сбоку слепил глаза стеклянный куб нового вокзала.

— Как с приметами? — Денисов нажал на скрытый в рукаве регулятор.

— Должны сейчас передать.

— Что еще?

— По Москве? Ничего. Кража в Свиблове, брачный аферист…

Сквозь освещенные окна Денисову была видна нешумная суета нового здания, по облицованным серым парадным мрамором лестницам струился людской поток.

— …Сейчас это самое крупное происшествие на узле! Как понял? Прием…

— Иду на стоянку такси. — Денисов посмотрел на часы. — Оттуда в залы…

На стоянке такси людей оказалось мало, в основном провожавшие. Денисов переговорил с диспетчером, повернул в вокзал.

Он прошел в центральный зал. Женщина, прибывшая из Красного Лимана, сидела на том же месте. Она первой заметила инспектора, но не подала виду.

— Все еще не нашелся? — Денисов остановился рядом.

— Наверное, теперь до утра…

Ей хотелось поскорее от него отделаться

— Впервые здесь?

— Да.

— А муж?

— Он москвич…

— И вы не знаете адреса?

Она смутилась:

— Мы женаты недавно.

Вещей при ней не было — плоский чемоданчик с блестящим запором, плащ, ветка мимозы.

— Может, хотя бы улицу знаете? — спросил Денисов.

— Измайловское шоссе, по–моему… Это далеко?

— Порядочно. — Она все больше интересовала его. — А номер дома?

— В пяти минутах от метро — так он говорил.

Денисов украдкой рассматривал блондинку: пальто с капюшоном, отделанное золотистой нутрией. Мода, прочно утвердившаяся прошлой зимой. Подвернутые джинсы, сапоги.

— Может, поискать через адресный стол? — предложил он.

На ее лице напряглись мускулы:

— Не хочу.

— Муж догадается, что вы остались на вокзале?

— Я просто уверена. — По какой–то причине разговор был ей неприятен.

— А если объявить по радио? Может, он здесь? Как его фамилия?

— Иванов, — ответила она не сразу. — Иванов Павел.

«Когда не хотят назвать подлинную фамилию, — подумал Денисов, — всегда называют Иванова либо Смирнова. В Москве их тысячи».

— Объявлять тоже не стоит, — сказала она.