Валерий Гусев - Шпагу князю Оболенскому! (сборник)

Тимофей обернулся на крыльце, усмехнулся снисходительно, как на глупого ребенка.

— Я теперь не Шарик и не Дружок, а тебе и подавно. Ты эту собачью кличку забудь навсегда. Я теперь Тимофей Петрович Елкин — полноправный и сознательный член нашего общества. И потому требую к себе уважения, а кто не захочет — заставлю!

Паршутин закатил глаза, делая вид, что ах как испугался, и показал ему кукиш в спину.

15 мая, пятница

…Я прихожу к заключению, что дело это гораздо серьезнее, чем может показаться с первого взгляда.

Этот день Андрей начал с того, что зашел на машинный двор как раз к тому времени, когда механизаторы готовились выезжать в поле. Поговорил, машины осмотрел ("Своя ГАИ у нас теперь", — добродушно шутили трактористы, они привыкли уже к этому), отстранил от работы Василия Блинкова, от которого сильно пахло еще "вчерашними дрожжами" и который при нем дважды уронил разводной ключ и споткнулся на ровном месте, помог студенту-практиканту Алешке завести мотор и пошел дальше.

В личном деле участкового инспектора милиции Андрея Сергеевича Ратникова и в приказе, которым ему объявлялась благодарность, записано, в частности: "…настойчиво и повседневно ведет большую профилактическую работу среди населения, и особенно с подростками и молодежью. Добивается в этом важном деле заметных успехов. На его участке самое низкое число правонарушений вообще, а среди несовершеннолетних они практически отсутствуют". И в областной газете, в очерке "Надежный парень", подчеркивалось, что лейтенант А. Ратников обеспечивает высокие показатели в своей важной работе благодаря творческому подходу к делу и широкой связи с общественностью".

Сказано, конечно, коряво, отштамповано грубо, но по существу верно.

Вступив в должность, освоившись в ней, Андрей, как только позволило время, поднял старые дела и проанализировал все случаи правонарушений среди подростков. Завел даже специальную тетрадку, разграфил ее и заполнил самыми разными показателями.

Выводов он сделал много — неожиданных и интересных, но не о них сейчас речь. Главное, что он понял, — нормальные ребята и пацаны совершают преступления не со зла, не из корысти, а чаще всего "от нечего делать", со скуки. Андрей даже картинку нарисовать не поленился — из нее ясно как день было, что "кривая правонарушений среди подростков, например, хотя и лезет вверх в каникулы (в частности, в летние), но снижается в период уборочных работ, то есть когда ребята заняты в поле, помогают старшим".

С этой убедительной картинкой молодой инспектор пришел на правление и в партбюро, встретил там поддержку и понимание, наладил работу комиссии по делам несовершеннолетних, в которую вошли председатель колхоза, секретарь парторганизации, директор школы и школьный физкультурник.

На первом ее заседании Андрей так сказал:

— Нам не такая комиссия нужна: "Вася, зачем ты выпил вина и ударил Колю по головке напильником? Это очень плохо, Вася. Ты бы лучше порисовал у окошка птичек или построил для них скворечник. Тебя бы похвалили, а теперь ругают". Нам нужна, товарищи, такая работа комиссии, чтобы Васе и в голову не пришло выпить вина и хвататься за железки. Давайте думать.

Подумали, прикинули, наметили. И работа пошла. Пошла потому, во-первых, что важность ее все хорошо понимали, а во-вторых — самим интересно было.

Правда, поначалу такое наворотили в планах, что и в пятилетку бы не уложились, но Андрей укоротил, остановил на самом главном сейчас — занять ребят тем, что для них интереснее, что помогло бы им смелость свою испытать, силу показать и риск попробовать, разумный, конечно.

Комсомольцы своими руками пристройку к клубу сделали — спортзал получился (там Андрей и дружинников тренировал), потом подземный ход, что от церкви за реку шел, в порядок привели — тир устроили. Председатель Иван Макарович пневматические винтовки купил, мишени ребята сами придумали — и до того веселые и забавные, со смыслом и назиданием, что и взрослые побаловаться приходили, а леший Бугров (лесничий) свой класс по выходным показывал — спички ставил и головки им с одной руки навытяжку снимал. Ему Андрей и поручил стрелковую секцию, зная, что Бугров — человек серьезный и баловства с оружием не допустит.

Скоро и конная секция образовалась — зоотехник предложил. Он и лошадей отобрал из колхозных, не бог весть каких скакунов и мустангов, конечно, но вполне еще крепких и на вид ладных коняшек. И тренер нашелся свой — конюх, бывший кавалерист; он про лошадей знал много, рассказывал интересно и любил их как близких родных. И вот как-то двенадцать мальчишек и девчонок сели на своих коней и в строгом строю по селу проскакали серьезные такие и красивые. В тот же день в секции вдвое больше их стало.

А потом и другой стороной, еще лучшей, это дело обернулось. В соседнем хозяйстве пацаны табун угнали — случай, к сожалению, теперь нередкий: покатаются ребята, жестоко загонят усталых животных и без жалости бросят где-нибудь в глухом месте, оставят до конца погибать. Андрей об этом случае только еще сообщение получил, а уж его конники поводья разбирали — сами вдогон бросились. И нашли, догнали и лошадей пригнали, и выходили, а потом соседям в лучшем виде передали. Правда, сгоряча угонщиков поучили — кому фонарей наставили, а кого и плетью разок огрели в назидание. Андрей, конечно, строгость показал, необходимое внушение сделал и наказание определил, а в душе счастлив остался.

Сейчас новое дело назревало. Затеялись ребята дельтапланы строить. Запала им в сердце история кузнеца Савелия, который сделал себе крылья из птичьих перьев и поднялся на них в синее небо. Иван Макарович помог с материалами, а школьный физкультурник-универсал достал журналы с чертежами, и вечерами в мастерских творились крылья.

Ну какие уж тут драки, огородные набеги и выпивки? Скучно этим заниматься, да и некогда.

Со взрослыми участковому тоже забот немало было. Мужик синереченский испокон немножко шалый был — шустрый, на все руки умелец — мог и крылья построить, но мог и душу пропить. Хоть сам-то по габаритам мелковатый, но шибко до вина охочий, приверженный к этому делу. Баба же синереченская, напротив, собой дородная, статная, характером крутая и умом трезвая. Раньше каждый выходной и в праздник можно было видеть, как супруги из гостей идут: сама идет ровно, крупно шагает, песню ревет, а в правой руке шиворот законного мужа держит. И висит он, как старое пальто на вешалке, болтается по всем сторонам, лениво, для вида, почти что в воздухе перебирая отказавшими ногами.

Участковый на пьянство зло нацелился, знал, что это такое, каких бед оно наделать может. И борьбу повел беспощадную. Но пьяница здесь был стойкий, упорный, веками закаленный забулдыга и без боя не сдавался.

Кое-что и здесь Андрею уже удалось сделать. Результаты уже заметные, но до победы еще далеко шагать…

Кроме того, было на его участке несколько человек, отбывших наказание. За ними Андрей особо смотрел. Но не обидно, с подозрением, а по-доброму, чтобы вовремя остановить или поддержку оказать. Разные ведь все. Имелись, конечно, и такие, что вот-вот опять загреметь могли, только случая ждали. Этих Андрей не жалел, смотрел только, чтобы они сами кому обиды не нанесли…

В Оглядкине участковый первым делом хулигана Игоряшку Петелина навестил. Его он на особом учете держал, был с ним строгим, даже грубоватым и, войдя в его двор, где Игоряшка с машиной возился, без церемоний сразу официально заметил, чтобы больше этого не было — гаражей в колхозе много и нечего по дворам машинам ночевать.

— Ты вчера в клубе чуть до драки не дошел. Делаю тебе предупреждение, при повторном нарушении приму другие меры, более строгие. Тебе это, сам знаешь, ни к чему.

Игоряшка, полноватый, сильный и крупный парень, от которого почему-то всегда хорошо пахло семечками, доливал воду в радиатор своего "уазика" (он возил Главного инженера), и то кивал, соглашаясь, то, возражая, мотал нечесаной головой. При этом под грязной белой тенниской колыхалась его жирная грудь.

— Товарищ участковый, дозволь слово сказать. Меня вчера ваши побить хотели. Я сам не надирался, я только морду свою сберечь желал.

— А мне дружинники не так докладывали, и я им больше верю, чем тебе.

— Да уж конечно, — с деланной обидой сказал Игоряшка. — Какая мне вера, раз пятно на мне. Теперь что случись, все одно мне отвечать, меня потянут. — Он захлопнул капот, бросил ведро в машину. — А я и так уж тише воды, мышкой живу.

— Заплачь еще, — рассердился Андрей. — Я пожалею.

— Кабы сам не заплакал, — тихонько буркнул Игоряшка и завел мотор. Некогда мне, работать пора.

Судили Игоряшку за злостное хулиганство, год ему строгого режима определили, а тогдашний участковый сказал, что он бы и больше для него не пожалел. Может, и верно. За Игоряшкой кое-что еще водилось. Шкодливый он по натуре парень был. И не ради смеха шкодил — ради зла, ради того, чтобы человеку больно сделать. Но теперь намного тише стал, не жаловались особо на него.