Татьяна Устинова - Первое правило королевы
Когда все недовольны – верхи не могут, низы не хотят, в полном соответствии с известной революционной теорией.
Когда одна половина страны, благодаря средствам массовой информации, считает тебя тупым самодуром, а вторая половина – неплохим мужиком, по глупости взявшимся не за свое дело.
Когда центральная газета на первой полосе «по ошибке» три раза назовет губернатором края твоего злейшего врага, а тебе не останется ничего, только беситься в своем кабинете, звонить в Москву, требовать опровержений, и получить их – через три номера, на последней странице, мелким шрифтом.
Когда длинноволосая и сладкоголосая ведущая в сотый раз намекнет на твою «нетрадиционную сексуальную ориентацию» – раз столько лет не женат, значит, голубой, – а ты станешь делать вид, что тебе наплевать, что ты не оскорбился, что все мужское, что только есть в тебе, не корчится от унижения и страха, вдруг сын прочтет, увидит, услышит, перепугается, перестанет доверять.
И все это еще только начало развеселой губернаторской жизни.
В киоске на первом этаже Думы Инна обнаружила новую книгу любимой Марининой и воспрянула духом – перспектива провести вечер с Марининой была гораздо лучше, чем с Джиной, Тоником и телевизором, из которого ее ухо только и делало, что вылавливало новости о Ястребове, хоть она в этом себе и не признавалась.
На улице все было таким неправдоподобно ярким, что Инна, едва шагнув на крыльцо, нацепила на нос темные очки, о которых Осип так заботился еще в Белоярске.
Ее машина стояла довольно далеко – она приехала в Думу после обеда, когда никаких свободных мест уже не оказалось и в помине, и Осип втиснул «Вольво» на единственный пятачок возле Большого театра.
На вечер она получила несколько приглашений – от Юдашкина, из «Новой оперы», еще откуда-то. Были билеты в «Современник» – два, – и Инна так расстроилась, увидав эти два билета, что решила ни за что не ходить. Ну не с кем ей идти, ну и что?! Пошла бы с Ариной, но у той на работе созвали срочное совещание, и вообще ее муж не любил, когда она задерживалась слишком уж допоздна.
У Арины есть муж, а у Инны нет.
Как быстро и необратимо все изменилось. Прошло около пяти месяцев, а ей кажется, что целая жизнь. Даже если бы бывший муж немедленно, прямо сейчас, вот прямо на стоянку перед Большим театром приполз на коленях, умоляя о прощении и заодно посыпая голову пеплом, Инна, ласково улыбаясь, отправила бы его обратно в новую – теперь уже старую – «счастливую семейную» жизнь.
Оказывается, муж так же мало значил в ее жизни, как вон тот воробей, что весело купается в искристой луже – сейчас бодро зачирикает, встопорщит крылья и махнет на лавочку, драться с сородичами за раскрошенную булку из «Макдоналдса». Какое ей, Инне, дело до этого воробья? Если бы он подлетел к ней, а у нее была бы булка, она бы ему покрошила, а раз нет – извини, пожалуйста.
Оказывается, единственный человек, до которого ей по-настоящему есть дело, – это нынешний губернатор Белоярского края. Который не делает никаких предложений дважды. Который спас ей жизнь и, пожалуй, карьеру. Который ничего не боится, и рядом с ним она на самом деле чувствовала себя защищенной.
Которого никогда больше не будет в ее жизни.
Инна шла по оттаявшему асфальту. Он искрился так, словно ночью в него закатали все существующие в мире бриллианты. Цокали каблучки, развевалась пола легкой шубы, и Маринина под мышкой придавала ей уверенности в себе.
«Как же так, – цокали каблуки, – как же так»…
Осип издалека помахал ей рукой – бдительный, верный, славный Осип, которого она чуть было не заподозрила в измене.
– Ты чего печальная такая, Инна Васильна? Смотри, какой день чудесный!
– Чудесный, – согласилась Инна.
– А чего печальная?..
– Нет, ничего, Осип Савельич.
– Я тебе газет купил. Вон, сзади. «Коммерсант», «Комсомолец», «Деньги», все как просила.
– Спасибо.
– Свекровь твоя звонила – Тебе?!
– Ну да, – невозмутимо согласился Осип, выруливая со стоянки, – у тебя телефон чего-то там не отвечал. Сказала, во сколько в воскресенье приезжать.
Инна промолчала.
– А я так рад, что мы в Москву вернулись, – признался Осип и посмотрел на нее в зеркало заднего вида. – Так рад.
Инна улыбнулась.
– Ну что, Осип Савельич? Есть в жизни справедливость?
Осип немного посопел – согласно. В данный момент в его жизни были гармония и справедливость.
– Не поедем больше в Белоярск? Он еще посопел немного.
– Ну, если ты поедешь, так и я тоже, куда ж я без тебя… А в Москве все равно лучше.
Кому как, подумала Инна.
Конечно, это очень глупо, слишком похоже на большую литературу и слишком по-девчоночьи, но она вдруг моментально решила, что, если бы Ястребов Александр Петрович решил стать губернатором побережья моря Лаптевых и позвал бы ее с собой, она сию же минуту поехала бы в аэропорт и улетела на море Лаптевых.
Если бы позвал. Но ведь ни за что не позовет – чертов гордец и упрямец.
Или она просто ему не нужна. Так ведь тоже бывает, очень часто.
Машина пролетела набережную, повернула, ласточкой вспорхнула на мост и влилась в бурный поток Садового кольца.
В кармане Инниной шубы завозился и задрожал мобильный телефон, настроенный на режим вибрации. Инна вытащила его из кармана и посмотрела в окошечко. Номер не определился, и это показалось ей странным.
– Да.
«Нокия» пискнула и разразилась короткими гудками.
Инна отняла ее от уха и большим пальцем погладила теплый пластик. Впереди замаячил тоннель. Осип коротко взглянул на нее в зеркало.
«Нокия» опять затряслась. Инна посмотрела на нее, подождала и нажала кнопку.
– Да.
Тишина. Тоннель был уже совсем рядом. Машины рядами уходили в его пасть, как в преисподнюю.
– Да! Кто это?..
– Инна?..
Она чуть не уронила трубку.
Он не стал бы звонить ей. Он не знает номера ее мобильного телефона. Если она понадобилась ему, ее разыскал бы помощник.
– Инна, ты слышишь меня?..
До тоннеля оставалось чуть-чуть. В тоннеле связь оборвется, так уж она устроена. Связь оборвется, и он не перезвонит, и Инна больше никогда его не услышит, и не узнает, зачем он ей звонит, и решит, что просто ослышалась, просто ей так показалось, потому что она думает о нем день и ночь!
Ни свернуть, ни отъехать, ни остановиться.
Как остановишься в потоке?!
Наверное, что-то отразилось на ее лице, потому что Осип вдруг нажал на тормоз так, что она повалилась лицом вперед, в обшивку переднего кресла, и, нашарив рукой, включил аварийную сигнализацию.
Сзади завопили машины, но Осип и ухом не повел.
До тоннеля не осталось почти ничего.
– Инна, ты слышишь меня?..
– Да.
– Ты… не узнаешь меня?
– Узнаю.
Господи, разве она может его не узнать!..
– Инна Васильна, что с тобой? – негромко спросил Осип. Она затрясла головой, стараясь медленно дышать, и руки вдруг сильно замерзли в теплой машине, полной весеннего агрессивного солнца и запаха нагретой синтетики.
С другой стороны огромной и бестолковой державы Александр Ястребов, один на пустой вечерней дороге, тоже пошарил рукой, включил аварийную сигнализацию и съехал на обочину, утонув колесами в снегу.
Он не думал, что будет так трудно.
– Инна, мне нужно с тобой поговорить. Ты можешь?
– Могу.
Что он станет ей говорить? Что замучился без нее?
Что «больше так продолжаться не может» или еще какие-нибудь идиотские книжные фразы? Что жизнь не удалась? Что он не справится дальше один – ни с собой, ни с работой, ни с чем?..
Он нажал кнопку, и стекло с тихим скрипом поехало вниз, и мороз дохнул в горящее лицо.
– Инка, я хочу, чтобы ты вернулась в Белоярск.
Молчание в несколько тысяч километров представилось ему, как в кино, – сначала тайга, тайга и снег, потом горы, потом города, потом равнины, потом поля и деревни, потом леса, и опять города и поля, только уже без снега, и огромный город, распираемый людьми и машинами, ревущее шоссе, грохочущее метро, город, закатанный в асфальт и камень, и среди всего этого – она с телефонной трубкой в руках.
Сейчас от этой чертовой трубки зависит все.
– Инна, ты слышишь меня? – Да.
– Возвращайся.
– Зачем?..
Что-то затрещало, словно порвалось, связь почти сорвалась на хрип, и он перепугался, что не договорит:
– Инна! – Да!
Она тоже перепугалась, выскочила из «Вольво», чуть не угодив под проходящую мимо машину, которая неистово засигналила и облила ее водой из-под колеса, а Осип закричал страшным голосом:
– Инна Васильевна, вернись!..
– Инна, ты слышишь меня?! Я прошу тебя, приезжай! У меня ничего без тебя не получается!
– Что у тебя не получается?
Машины уже не сигналили, а выли так, что Ястребов слышал этот вой на своей стороне державы, но она не обращала на них внимания.
Он сказал первое, что пришло в голову:
– Работа. Ты же специалист, ты во всех делах разбираешься в сто раз лучше, чем я. Помоги мне, пожалуйста, а?
