Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
– Я за водичкой схожу, – буркнул подполковник.
Его уход женщины не заметили.
– Да, у меня всегда так получается. Какой-то рок меня преследует в жизни. Я же действительно хочу, как лучше, – жаловалась Елена. – И в предыдущем отделе у меня женщина увольнялась, прям в заявлении написала, что я сухарь и бессердечная. Якобы ее мама от сахарного диабета умерла, потому что она за ней ухаживать не успевала. А еще одна женщина на меня жаловалась директору, что я ее в выходные не отпускаю отдыхать, а у нее трое детей. Но она же работать шла, знала, что график два через два, и троих детей рожала – тоже понимала, что тяжело будет. Что ж, я ее напарницу постоянно должна ставить на выходные работать? Она тоже жаловаться начнет. Поэтому все согласно графику, как положено. Я же никогда специально не вредничала… У нас со склада три штабеля рам вынесли. Я сама все видео записи отсмотрела и вора нашла. Две ночи, между прочим, смотрела. Вне рабочего времени. А что, должна была на весь склад разделить недостачу? Мужик с проклятиями уходил. Меня одну проклинал. У него жена больная и ребенок маленький. А когда воровал, о чем думал?
Кира легонько похлопала женщину по руке. Выражение сочувствия ей давалось плохо. Она не раз сталкивалась с тем, что справедливость – палка о двух концах. Весьма интересная вещь, которая, торжествуя в одну сторону, всегда ущемляет другую. То есть как таковая не существует.
Елене Дмитриевне же доставалось по банальной причине: она стояла на стороне правил. Искренне блюла интересы корпорации, на которую работала. Так как правила придуманы в интересах управляющих, соблюдение их ставит человека на сторону руководства, в противостояние сотрудников и начальников. Лучшим менеджером среднего звена для сотрудников всегда будет начальник, занимающийся попустительством, которого Елена Дмитриевна ни за что не допускала.
– Почему в мое положение никто не входит? Почему никто не думает, что мне должно быть тоже непросто и нелегко?
Кира вяло улыбнулась, теряя интерес к разговору.
Люди делятся на две категории. Те, кто живут по принципу «разрешено все, что не запрещено». И те, кто оперирует принципом «запрещено все, что не разрешено». Вторые, к которым относилась и Елена, как правило, требовательны к соблюдению законов и норм, оперируют понятием «принято» и очень строго следят за нравственностью – запретить, не пущать, не давать.
– На что жаловалась Маргарита? – спросила Вергасова. – В чем она вас обвинила?
У Елены задрожали губы. Кира присмотрелась внимательнее. Чувство вины и горькие сильные сожаления. Должно быть, не на пустом месте.
– Нет, она не жаловалась. Никогда. Но в тот день… Когда ее убили… В тот день она должна была работать. Это я… Она никогда никому не отказывала, и девочки, другие сотрудницы, часто этим пользовались. Иванова так без конца ее просила в субботу выйти на работу. И в этот раз тоже попросила. Маргарита согласилась. Они пришли ко мне, чтобы я график поменяла, – женщина вздохнула, всхлипнула. Грудь высоко поднималась от тяжелого дыхания, на лбу выступил пот, но она не заплакала. – А я не стала менять график. Не разрешила Маргарите вместо Ивановой выйти. Не знаю почему… Просто не разрешила. Она и так часто за всех выходила работать. Я как подумаю, что если бы я тогда разрешила ей выйти на работу за Иванову, ее бы дома не было. И этот… этот… маньяк ее не убил бы! Ну почему я не разрешила? Ведь никогда не вмешивалась! Если девочки находили замену сами, я не возражала.
Елена снова громко всхлипнула.
– Они подошли в конце рабочего дня, вы уже собрались уходить домой, наверное, выключили компьютер, – скучающе предположила Кира и по вскинутому на нее страдальческому выражению лица поняла, что угадала. – Вам было лень. Вы могли отказать. Имели право. Вот и отказали.
Кира поднялась со стула. Эти угрызения совести не имели никакой ценности для расследования. Она собиралась поговорить еще с той девушкой в сиреневой узкой юбке и без туфель.
– На мне, наверное, венец какой-то, – добавила Елена Дмитриевна, не заметив, что интерес собеседницы угас. – Вы же вот углядели чувство вины. Мне и гадалка наша все время говорит: «На тебе, Елена, отработка кармы всего женского рода по материнской линии».
Кира замерла. Елена продолжала:
– Я во все эти гадания и отработки прошлых грехов, конечно, не верю. И вообще считаю, что картам верят люди слабовольные, которые хотят с себя ответственность на высшие силы переложить. Но даже и не знаю, может, и правда это… Что же у меня все так криво выходит?
– А гадалка эта в вашем отделе работает? – участливо поинтересовалась Кира.
– Да, Антонина зовут. К ней уже весь отдел сходил. Да уж вся фирма, наверное. Даже мужики бегают. Все довольны. Она всем правду говорит. А я не ходила. Наверное, одна не ходила, а она сама ко мне пришла. Говорит, что я с людьми контакта найти не могу, потому что себе не доверяю. Потому что по списку работаю, без души, и живу так же, и меня от силы, которую род дает, отключили.
– Антонина? А где сидит? – уточнила Кира – Вы успокаивайтесь, нехорошо, чтобы подчиненные вас в таком состоянии видели.
У самого входа Кира помотала головой, раздражаясь на себя. Вот зачем ей это все? Взрослая женщина, пусть сама разбирается со своими эмоциями. Да хоть к силе рода подключается – какое ей, Вергасовой, дело? Никакого. Но она все равно вмешалась.
– Вы не виноваты в смерти Маргариты, – Кира обернулась к несчастной начальнице отдела. – Она знала убийцу, поэтому пустила в квартиру. Если бы он не убил ее тогда, убил бы через день или два. Не имело значения, как она работала. Он бы все равно ее убил. Не вините себя.
Кира отвернулась раньше, чем во взгляде Елены Дмитриевны вспыхнула искра надежды и радости.
Глава 19
Самбуров не торопясь, изучая таблички на дверях, спустился вниз, купил две бутылки воды в
