Без брака - Павел Алексеевич Астахов
Натка уже несколько раз спрашивала у старшей сестры, что именно решил Миронов в отношении Варвары. Если сегодня в суде она откажется от всех своих притязаний на его имущество, то поможет он погасить ей американский долг или оставит голой и босой? Лена не знала ответа на этот вопрос, потому что считала для себя неэтичным обсуждать его с Виталием.
Натка видела, что сестра действительно искренне полюбила этого мужчину, кстати, тоже неоднозначного и неидеального, и ей все равно, с какой частью своего состояния он останется. С точки зрения рациональной Натки, это совсем неразумно, потому что Мишка только начинает жить, и для того, чтобы вырастить его здоровым и всесторонне развитым, денег потребуется ой как много.
Но давить на сестру, она точно знала, совершенно бессмысленно. Лена всегда принимала решения сама, и лезть к ней с советами опасно, особенно когда она их не просила. Таганцев в этом вопросе тоже Натке не помощник – он жестко пресек попытку поговорить на эту тему и заявил, что Лена с Виталием сами разберутся.
Таганцев на заседание суда не собирался, ему нужно на работу. Он не сомневался, что все пройдет хорошо, особенно в отсутствие Трезвонского, от чьих услуг Варвара отказалась. Подлый адвокатишка попытался было, ссылаясь на договор, потребовать неустойку в размере тридцати тысяч долларов, но Таганцев быстро надавал ему «по рогам», прозрачно намекнув, что договор заключен в рамках мошеннической схемы, по поводу которой уже возбуждено уголовное дело. Мол, если малоуважаемый Марк Анатольевич хочет усугубить свое и без того тяжелое положение и поднять с земли реальный срок, то вполне может настаивать дальше.
Трезвонский счел за лучшее не настаивать и с Варварой расстался «мирно», подписав бумагу, что не имеет к ней финансовых претензий даже за билет до Москвы, несколько ночей в гостинице и предоставленные «подъемные». Вот и хорошо. Варвара, когда Костя видел ее в последний раз, выглядела плохо. Осунулась и даже похудела. Свободных денег у нее оставалось мало, кот наплакал. Но единственное, о чем она просила, это помочь ей устроиться на работу.
– А что, маникюр и педикюр я делаю хорошо. Мне бы найти какой-нибудь салон, чтобы на скромную жизнь хватало. И квартиру какую-нибудь снять. Небольшую.
От той наглой бабенки, которая около двух месяцев назад позвонила в квартиру Миронова и предстала перед глазами Лены, ничего не осталось. Вся спесь куда-то улетучилась, вот ведь как бывает. Или эта спесь наносная, ненастоящая?
Впрочем, думать о характере и сущности Варвары Мироновой Натке было не то чтобы неинтересно, а просто некогда. Дружить семьями они, к счастью, все равно не будут, так и нечего голову забивать.
В Таганский районный суд Натка приехала за полчаса до начала заседания. Лены в ее кабинете не оказалось; как сказала помощница, она ушла к Плевакину. На помощницу Натка взирала сурово. Знала, что та стучала Трезвонскому и чуть не довела Лену и Диму до квалификационной комиссии по этике. Хорошо, что Плевакин – человек понимающий, быстро во всем разобрался и наказывать никого не стал. А могло ведь все закончиться серьезными неприятностями.
Лена, как человек мирный, змею эту подколодную, Анечку, простила и уволить не дала. Натка сестру не понимала. По ее убеждениям, зло всегда должно быть наказано, иначе прощенный человек напакостит и дальше. Лена уверяла, что Анечка все поняла. Между ними состоялся тяжелый разговор, в ходе которого девушка даже плакала, но голова у нее хотя бы немного, но встала на место. По крайней мере, к работе она теперь относилась серьезнее и без глубокомысленных замечаний по любому вопросу.
Вот и сейчас при виде Натки она сделала приглашающий жест рукой и спросила вполне гостеприимно:
– Кофе будете? Елена Сергеевна скоро придет. Она у председателя.
– Кофе не буду, потому что знаю, что вы не умеете его варить.
Натка не собиралась жалеть предательницу Анечку и с удовольствием указывала той на ее промахи прямо в лицо.
– Я научилась пользоваться этой кофемашиной, – ровным голосом ответила помощница. – Так налить вам кофе или нет?
– Налейте, – смилостивилась Натка. – Спасибо.
– Сливки, сахар?
– Сахара одну ложку, сливок не надо, если есть, то лимон.
Полному несходству вкусов двух сестер Анечка если и удивилась, то несильно. Или виду не показала. Натка не успела допить свою чашку, как в кабинет вернулась Лена. Выглядела она совершенно спокойной.
– А, Наташа, ты уже здесь? Допивай кофе и пойдем в зал заседаний.
– А мы разве Виталия не будем ждать? – удивилась Натка.
– Виталию нечего делать в кабинете судьи, когда он проходит ответчиком по другому делу, – спокойно пояснила Лена.
Анечка немного покраснела, словно сказанное являлось уроком и для нее.
Минут через десять они действительно прошли в тот зал заседаний, в котором слушалось дело по иску гражданки Мироновой Варвары Алексеевны к Миронову Виталию Александровичу. Виталий уже сидел рядом со своим адвокатом Мариной Раковой. Оба тоже выглядели спокойными и серьезными.
При виде Марины изрядно волнующаяся Натка немного успокоилась. Пройдя через два суда, где Ракова представляла ее интересы, она знала, какой это серьезный и знающий адвокат. Не чета пустобреху Трезвонскому.
Варвара тоже уже находилась на своем месте. В суд она пришла без адвоката. После расторжения кабального договора с Трезвонским другим защитником она не обзавелась. Представителей прессы в зале не наблюдалось, это Натка отметила с удовлетворением. Когда она поделилась своими чувствами с Леной, та пожала плечами.
– Виталий – не публичная фигура. Разумеется, если бы мошенники продолжали вертеть Варварой, как тряпичной куклой, они обязательно нагнали бы в зал купленную прессу, а сейчас им самим невыгодно привлекать внимание к своим темным делишкам. Их же репутация страдает.
Судебный пристав провозгласил традиционное «Встать, суд идет», в зал заседаний зашел Дима, то есть судья Дмитрий Горелов, и начался рутинный процесс, который теперь был для Натки тоже привычным. Когда дело дошло до того, чтобы истица представилась и уточнила свои требования, Варвара Миронова встала.
Лицо у нее пошло крупными красными пятнами. Видно, что она очень волнуется.
– Ваша честь, я хотела бы отказаться от ряда исковых требований.
– Ко мне надо обращаться «уважаемый суд». Варвара Алексеевна, вы не в Америке. – Голос Димы, впрочем, звучал довольно доброжелательно. Совсем не так, как на процессе Вали Шутова, когда он делал точно такое же замечание Трезвонскому.
– Простите, – тут же покаялась Варвара, явно
