Даниэль Клугер - Четвертая жертва сирени
И тут чья-то рука цепко ухватила меня за локоть. От столь решительного прикосновения я пришел в себя, если можно так выразиться — отрезвился.
Знакомый голос за моей спиною вопросил:
— Так что же, господа, здесь произошло?
Обернувшись, я увидел судебного следователя Марченко. Был он весьма хмур и одышливее прежнего, а сопровождали его два полицейских чина, судя по отсутствию петлиц на воротниках, полицейские надзиратели; их лица мне не запомнились.
Отпустив мой локоть, судебный следователь повторил:
— Так что же? Могу я услышать о том, что здесь произошло? — Похлопав меня по бокам, Марченко сразу определил карман, в котором лежал Кольт. — Вы стреляли? Из вашего револьвера? Позвольте взглянуть, — быстро сказал он.
Я вытащил Кольт, от которого сильно пахло пороховой гарью, и протянул его следователю рукояткой вперед.
Владимир, до того стоявший рядом с доктором Крейцером и внимательно наблюдавший за тем, как тот оказывает помощь Пересветову, стремительно подошел к нам.
— Мне кажется, господин следователь, — сказал он, — вы должны бы сказать спасибо Николаю Афанасьевичу. Ведь он избавил город от ужасного злодея и спас от смерти уважаемого гражданина.
Марченко посмотрел на доктора Крейцера, который сосредоточенно слушал через стетоскоп сердце Евгения Александровича, по-прежнему лежавшего в беспамятстве, затем перевел взгляд на Ульянова.
— Гм… да! — Следователь прочистил горло, повертел в руках Кольт, понюхал дульный срез и, не найдя оружию лучшего применения, передал его одному из полицейских надзирателей. — Ужасного злодея, значит… О-хо-хо, ну что ж, давайте посмотрим на вашего злодея… И распорядитесь, чтобы сюда принесли лампы! — вдруг гневно закричал он, обращаясь к полицейским. — Хоть из магазина, хоть из кабака, да хоть фонарный столб сюда притащите, но чтобы свет был!
Полицейский надзиратель кивнул городовому, и тот побежал на улицу. Не дойдя до калитки, городовой завидел дворника, который маялся у заборной решетки, не решаясь приблизиться к месту происшествия. Я не мог рассмотреть, что там произошло, но, по-моему, городовой с размаху дал дворнику в ухо, отчего тот, получив ускорение, с необыкновенной быстротою помчался по улице. Через несколько минут он вернулся и влетел во двор с двумя лампами. Городовой забрал их у него и передал, в свою очередь, лампы полицейскому надзирателю, а уж тот установил их на земле — одну возле трупа батраковца, вторую рядом с доктором Крейцером.
Переваливаясь по-утиному, Марченко приблизился к убитому. Один из полицейских надзирателей склонился над телом.
— Да ведь это Трофим Четвериков! — воскликнул полицейский, рассмотрев батраковца. — И правда злодей, ваше высокоблагородие, верно сказано, — обратился он к следователю. — Много за ним всего числилось, а только вьюном всегда уходил. Хитрости большой был, потому и звался меж сотоварищами Голованом. — Тут полицейский надзиратель повернулся в мою сторону и заметил уважительно: — Эк вы его уложили, милостивый государь, с одного выстрела, да еще в темноте — и прямо в лоб!
Марченко тоже покосился на меня. Он ничего не сказал, но взгляд его несколько смягчился.
— Вы-то здесь как оказались? — спросил он сурово. — На праздную прогулку не похоже. Да обыватели и не ходят на прогулку с револьверами. Что вас привело сюда?
— Вообще-то мы разыскивали господина Пересветова… — тотчас же начал объяснять Владимир.
Лампы светили на земле. Не знаю, каким уж я казался в этом необычном желтоватом освещении, но лицо Ульянова, с выхваченной из мрака бородкой и озаренными исподнизу надглазьями, представилось мне зловещим — словно лицо Мефистофеля на сцене театра, осиянное огнями рампы. Впрочем, лица судебного следователя и полицейских выглядели не менее театрально.
— Он здесь регулярно прогуливался по вечерам… — продолжал Владимир. — И мы почти настигли его… Господин Пересветов шел впереди. Мы уж хотели окликнуть Евгения Александровича, но он вдруг словно заметил кого-то и прибавил ходу. Вбежал во двор. Мы за ним. Едва успели увидеть: этот злодей размахнулся — и ножом его прямо в грудь. Господин Ильин… — вот что значит военная выучка! — господин Ильин выхватил револьвер и выстрелил… Едва не опоздал. Вот, собственно…
— Можно сказать, что опоздал, — заметил вдруг доктор Крейцер. — К сожалению.
— Что? — встрепенулся Владимир. — Он скончался?
Доктор Крейцер аккуратно поправил собственный сюртук, подложенный им под голову раненого, и неторопливо поднялся.
— Нет, он жив, но поручиться за то, что поправится, не могу. Все-таки, насколько я могу судить, острие убийцы повредило сердечную сумку. Если бы на ноготь правее — прямо в сердце вошло бы, тогда господин… Пересветов, да?… тогда господин Пересветов умер бы мгновенно. А так — то ли у убийцы рука дрогнула, то ли жертва чуть успела уклониться… Но, повторяю, я нисколько не уверен, что господин Пересветов переживет сегодняшнюю ночь. Я уколол ему камфару. Пульс неровный, слабый… Сейчас придет покойная карета, за ней уже послали, и я повезу раненого в больницу… Кстати! — он вдруг оживился. — Вы сказали — нож? Вовсе нет. Вот этой штукой его ударили! — и доктор Крейцер продемонстрировал нам, но прежде всего следователю и полицейским, стальное шило.
Разумеется, это не было для нас секретом; я даже сам хотел поправить моего молодого друга. Но тут Владимир столь естественно удивился, что я, ей-богу, заподозрил его в сознательной оговорке.
— Да что вы говорите! — Он всплеснул руками. — Надо же! Вы только посмотрите, господин следователь!
Марченко недовольно пожевал губами.
— Да, — буркнул он, — хитрая штуковина. И следов почти не оставляет.
Тут Владимир огляделся по сторонам с удивленным видом, словно впервые увидел это место.
— Да ведь что же это получается? — озадаченно произнес он. — Смотрите-ка, господин следователь, ведь это же двор книжного магазина Федорова. Опять книжный магазин?!
— Да, книжный магазин. И что же? — спросил Марченко. — Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что это убийство… попытка убийства, — тут же поправился Ульянов, — весьма походит на то преступление, в котором обвинили госпожу Пересветову! Книжный магазин, время дня, необычное орудие… Да вот и сирень все та же! — воскликнул он, быстро подняв с земли уже обнаруженную нами ранее веточку. Не дав следователю ни слова сказать, Владимир обратился к Крейцеру: — Скажите, господин доктор, вы ведь помните убийство Валуцкого, во дворе книжной лавки Сперанского?
Крейцер кивнул.
— Там нашли шляпную булавку. Вот господин следователь как раз утверждает, что то убийство было совершено именно шляпной булавкой. Но, может быть, убийца там тоже использовал такое шило?
Доктор Крейцер подумал немного.
— Да, возможно, — согласился он. — Даже вероятнее всего.
— А скажите, — не отставал Владимир, — вот если бы убийца ударил точно и крови бы не было… вы могли бы посчитать, что с господином Пересветовым случился аффекцио кордис? Сердечный припадок?
— И это возможно, — доктор Крейцер снова кивнул. — Легко было бы ошибиться.
Теперь Владимир вновь обратился к Марченко.
— Что вы на это скажете, господин следователь? — спросил он настойчиво. — Разве вы не видите? Четыре смерти. Тело Всеволода Сахарова найдено во дворе книжного магазина Ильина. Причина — сердечный приступ. Тело Юрия Валуцкого найдено во дворе книжной лавки Сперанского. Причина смерти — удар в сердце. Скорее шила, чем шляпной булавки. Тело Василия Неустроева обнаружено во дворе книжного магазина Громова. Причина — аффекцио кордис. И вот… — Он указал на лежавшего на земле Пересветова. — Четвертый случай. Неужели вам не ясно, что все это совершил один человек? Ведь все совпадает, вплоть до смутившей вас веточки сирени!
Марченко молчал. Видно было, что признавать правоту молодого Ульянова ему никак не хотелось. А вот полицейские надзиратели и доктор Крейцер слушали с явным пониманием.
— Но как же вы это объясните, господин Ульянов? — наконец спросил судебный следователь. — Для чего негодяй убивал своим шилом всех этих людей?
Владимир пожал плечами.
— На этот вопрос, я думаю, мог бы ответить он сам. Но уже не ответит. Однако не о том я вам сейчас толкую. Я ведь не следователь и не полицейский. Вы, господин Марченко, несомненно найдете причину. Вы и ваши помощники куда лучше разбираетесь в побудительных причинах подобных типов. Я же говорю о другом. — Он приблизился к следователю и убежденно заговорил: — Я прошу вас признать очевидное, господин следователь: все четыре случая похожи друг на друга, как четыре капли воды. Все эти убийства совершила одна и та же рука, что, как вы уже убедились, легко доказывается. Столь же легко можно вывести и то, что в нападении на господина Пересветова его супруга никак не может быть обвинена. Елена Николаевна вашими стараниями упрятана за решетку. А потому, думаю, будет разумно и человечно немедленно распорядиться об ее освобождении.
