Никита Филатов - Огненный лис
- Где еще?
- Да вон, у тебя под ногами.
- Где? - Возмутился Курьев и пробубнил, наклоняясь:
- Вообще оборзел...
Больше он ничего не успел сказать. Резко, почти без замаха Рогов ударил его бутылкой по темени.
- Вот так, земеля!
Тело Кури сползло под стол. Виктор пощупал пульс:
- Живой. Это хорошо... Поедешь ты теперь в Минск...
Приговаривая, Рогов закинул на матрас бездыханное тело:
- Покатайся немного, с тебя не убудет... А мне соглядатаи не нужны, я в другую сторону должен ехать.
Удивительно - бутылка осталась цела, лишь крутился в ней поднятый со дна сотрясением мутноватый, белесый осадок.
- Дрянь водка, - обиделся на проводника Виктор. - Самопал!
Он туго стянул спутника по рукам и ногам простынями, привязал его к полке и забил в рот импровизированный кляп:
- Спи спокойно, постарайся не храпеть... - Оставшегося времени едва хватило на то, чтобы прошариться по карманам Курьева, забрать "маляву", деньги и билеты.
Поезд уже клацнул суставами и плавно тронулся. Высунувшись из купе, Виктор убедился в отсутствии проводника, запер дверь трехгранным ключем-"специалкой" и стремглав побежал по коридору в дальний, нерабочий тамбур. Проскочив площадку, он отпихнул замершую с флажком проводницу соседнего вагона и выскочил наружу.
Скорость уже была приличная, и на ногах Рогов не удержался.
- Эй ты чего? - Скорее с удивлением, чем злобно высунулась из дверного проема чья-то физиономия. - Совсем, что ли?
- Все в порядке, - Ответил Виктор, поднимаясь с заплеванного асфальта. - Я просто не на тот поезд сел...
ЭПИЛОГ
Ноздри Виктора вдыхали тяжелый, полузабытый запах лагерной котельной. Он поневоле щурился от гудящего пламени в топке, с трудом привыкая опять к завывающим трубам и угрожающему гудению паровых котлов.
Старик отошел от испорченного манометра:
- Если сомневаешься - убей.
Рогов кивнул. Он понимал, о чем идет речь: если сомневаешься в мысли убей саму мысль, если сомневаешься в желании - убей желание! В общем, если не уверен, что лед достаточно крепок, даже не пытайся перейти реку.
Старик был сухонький, невысокого росточка, в просаленной телогрейке. Лицо его казалось состоящим из тысяч и тысяч морщин, но глаза смотрели по-юношески открыто и живо. Вот только руки еще, узловатые, с потрескавшимися от труда и времени черными ногтями, выдают возраст...
- Пойдем!
Виктор вслед за хозяином прошел в закуток, где с трудом помещались продавленная кушетка и стол:
- Садись. Сейчас чифирнем...
На гвозде висела пахнущая неистребимой сыростью рванина.
- За что ты сидишь, дед?
- За то, что не убил.
Рогов пожал плечами:
- Не хочешь, не рассказывай.
Старик снял телогрейку и уселся на край стола:
- Я раньше жил в Советском. Есть такой поселок в Хабаровском крае, на берегу Маймакана. Глухомань, если судить по-вашему. Десяток домиков, контора леспромзага, а вокруг - тайга и болота. Вот, при конторе-то я и числился: смолу собирал, на охоту ходил... Километров за сто в сезон забирался, один. Траву сушил, ягоды, капканы ставил.
- Охотился?
- Да. Там зимовье было, добротное. Геологи ещё до войны из елей вековых срубили, в нем я и жил месяцами.
Старик поднялся, прошел к топке и кинул в огнедышащее чрево несколько лопат угля:
- Ты знаешь, почему медведь весной человеку опасен?
- Нет, - честно признался Виктор, и голова его в нынешней, купейной реальности даже чуть качнулась по подушке.
- Медведь ревет страшно, очнувшись от зимней спячки, потому что мучают его жестокие запоры. Ох, и маются бедолаги! Тужатся изо всех сил, рвут с корнями деревья, камни с обрыва швыряют... К тому же, весной в тайге голодно, растительность слабая, вот и выходит медведь на охоту - кровь ищет. Опасен в это время медведь для человека. Упаси Бог на пути ему попасться!
- А если с ружьем?
- Ни ружье, ни карабин... Заломает! Сидит в засаде тихо, не рыкнет, а выскочит - не убежишь.
Старик отер полотенцем запаренную шею:
- Я раз даже с рысью встречался, но та кошка - тварь хитрая, сама стороной обошла. А с волками зимой худо... Трутся поблизости, напасть не нападут, но напакостят. Собаки у меня тогда были две - Алдан и Ойра. Невесть что, помесь какая-то, но злые. А проку в них? От зимовья, конечно, волков отпугивали, не любит волк собачьего лая. Понимает, что хозяин близко. Но в тайге... Творили, что хотели! Даже капканы чистили.
Старик порылся под ветошью и вынул откуда-то пачку чая:
- Как-то примечаю - ушли волки, нет их. А чуть позже и собаки мои пропали. Поскулили, потерлись у порога - да сиганули в тайгу посреди белого дня: нос в одну сторону, сами в другую. Что за чертовщина? Потом выяснилось... Примерно через неделю вышел я с утра на лыжах. Да припозднился, решил путь сократить.
Голос старика утих, но потом зазвучал с новой силой:
- Там такое место есть, Тигровая падь называется. На картах не обозначено, однако таежники знают. А посредине - скала, Ерофеев Зуб.
- Какая? - Удивился Рогов.
- Ерофеев Зуб... Но не в этом дело. Я уже почти скалу обогнул, и вдруг смотрю - глазам не верю: он! Совсем рядом, руку протяни.
- Кто - он?
Старик молчал, замерев и словно не слыша.
- Кто? - Переспросил осторожно Виктор.
- Тигр.
- Да ты что! Тигр?
- Веришь, нет - я даже не испугался. Лишь стою вот так, и думаю: значит, это ты моих собачек сожрал... Гляжу на него, а он на меня. В упор, глаза в глаза! А они у него холодные, мудрые... царские глаза, понимаешь?
- Ну, и что? - Заторопил Виктор. - Убил ты его?
- Нет. Зачем? Да у меня и ружья в тот раз с собой не было... Одна палка еловая.
Рогов хмыкнул:
- И как же?
- Никак, - покачал головой старик. - Не тронул меня тигр. Он вообще сделал вид, что меня не заметил! Отвернулся и замер, пока я не ушел подальше...
Виктор принял из рук собеседника кружку с чифирем:
- Значит, разошлись, как в море корабли?
- Но не насовсем. Время от времени я чувствовал, что он рядом: следы видел, остатки добычи... Тигр никогда не убивал просто так! Он охотился, только когда был голоден. Охотился, чтобы выжить.
- А ты, старик?
- Не всегда. Но я старался... Вообще, однажды мне показалось, что этот зверь живет и думает так же, как я. Что мы с ним одной крови, братья по духу - понимаешь? Возвращаясь из редких отлучек в поселок, я знал, чувствовал - мой тигр не покинул меня, он здесь, ждет.
Старый зэк прервался и в свою очередь сделал глоток:
- На вторую зиму нашего знакомства я увидел, что зверь стоит у порога.
- Ну, теперь-то ты с ружьем был?
- Какая разница? Я впустил его в дом... Так и зажили - странно и нелепо существуя вместе.
- Тигр с человеком? Вдвоем? - В общем-то, Рогов не верил ни единому слову старика.
- Вместе, но в то же время врозь, каждый сам по себе, - продолжил рассказчик. - Я больше никогда не запирал дверь, а он приходил и уходил, когда вздумается. Как и я... А однажды стало ясно: не было его до меня, а меня до него! Но мы вдвоем были всегда, понимаешь?
Виктор вздохнул и честно признался:
- Нет. Не очень.
- Значит, пока не время.
- А когда?
- Не знаю. Никто не знает...
Старик продолжил:
- Ко мне беда пришла внезапно - на берегах Маймакана обьявились корейцы. Ну, ты представляешь - из тех, которые раньше лес по контракту валили, а потом убежали в тайгу, чтобы на родину не возвращаться. Корейцы стали мыть золото.
- Золото?
- Сначала их нашел я. Потом мой зверь... Для тигра кореец, как и собака - самый лакомый кусочек.
- Ну, ты скажешь! - Хохотнул Рогов.
Однако, старик не шутил:
- Правда. Корейцы едят собачатину, чтобы не было туберкулеза легких. Поэтому и воняют псиной... - глаза старика полыхнули отблесками холодного пламени. - Тигры от этого запаха с ума сходят, как мы от жареной с чесночком отбивной. Пусть хоть сто человек по тайге пройдет - зверь выберет и утащит именно корейца, как бы тот ни прятался.
Виктор слушал рассказчика в полной уверенности, что тот несет какую-то чушь. Но все равно получалось очень интересно:
- Ну? И что дальше?
- Мой тигр нашел корейцев. Но они перехитрили тигра... Они убили его, а я убил их. Подстерег во время работы. Двоих на реке подстрелил, а третьего засыпал живьем в шурфе, выбранной породой.
Чувствовалось, что старик подошел к главному:
- Мне золото было не нужно. Оно стало моим, но я сомневался, раздумывал... Не стало тигра, и жизнь в тайге для меня потеряла смысл.
Опять прозвучало:
- Я сомневался... и не убил. Но все же взял часть золотого песка немного, унций десять. И пошел к людям, в проклятый городской муравейник.
Старик отвлекся:
- Знаешь, а ведь золотой песок совсем не блестит.
Он немного помолчал и махнул рукой:
- Короче, в Благовещенске меня сдал ментам один дантист-"чернушник".
- Туго пришлось? - Понимающе кивнул Рогов.
- Досталось... Менты все хотели дознаться, где остальное золото.
- Не сказал?
