Рут Ренделл - Птичка тари
Она приближалась крадущейся походкой, стараясь не наступить на ветку, а выйдя на тропинку, старалась ступать бесшумно по гравию. Теперь он находился от Лизы на расстоянии, не превышающем длину их гостиной в сторожке. Она смотрела из-за ветвей и тусклой игольчатой хвои. Он закончил подстригать изгородь и кидал в тачку целые охапки состриженных веток, высокий, стройный молодой мужчина, юноша, с широкими плечами и узкими бедрами. Его волосы были черными, как вороново крыло. Лиза подумала об этом именно так, потому что так писали поэты. Она видела только его затылок. Ей показалось, что она способна пронзительно закричать от разочарования, если не увидит его лица. Но в то же время она понимала, что не должна производить ни малейшего шума, что бы он ни делал, куда бы ни пошел.
Раздался ли какой-то шорох? Лиза не знала, может, сделалось шумным само ее дыхание. Но что-то заставило его поднять голову от тачки, которую он собирался везти, и посмотреть в ее сторону.
Он не видел ее. В этом она была уверена. Лиза рассматривала его лицо. Его красота была совершенной. Лицо бледно-оливкового цвета, но с румянцем на щеках, а глаза ярко-синие. Она увидела идеальный нос и идеальные губы и вспомнила кинозвезд в тех старых фильмах, которые она видела, и гравюры статуй в старинных книгах, и портреты Тициана.
Пальцы у него были длинные и загорелые. Когда-то ее восхищали руки Джонатана, но не сейчас. У этого мужчины звезды мерцали в глазах, и в его взгляде отражались упоительные мечты. Боги, о которых она читала, жили в рощах, вот так скрываясь за облаком листьев.
Поскольку он не увидел ее и больше ничего не услышал, он слегка пожал плечами и покатил тачку прочь. Ему больше подошли бы копье и крылатая колесница, но у него не было ничего, кроме больших ножниц и тачки. Лиза не возражала. Она не возражала даже против того, что он ушел, и не хотела, чтобы он вернулся обратно. Как ни странно, дальнейшие впечатления оказались бы ей не по силам. Ощутив неожиданный прилив энергии, она бегом пустилась домой и, вбежав, запыхавшаяся, кинулась на диван.
Самым будничным тоном, какой только ей удалось изобразить, Лиза спросила Ив:
— По каким дням приходит новый садовник?
— По понедельникам, средам и пятницам. А что?
— Ничего. Просто интересно.
На следующий день Лиза отправилась в Шроув отыскать портрет, похожий на него. Она сделала так же, когда приехал Бруно, но сейчас все было иначе. То было для удовлетворения любопытства, сейчас это был акт поклонения. Наверху, рядом с картиной Содома и Гоморры, висел портрет молодого мужчины в черном шелке с серебряным кружевом. Ив называла его «дешевой мазней неизвестного художника восемнадцатого века», но Лизе он всегда нравился, и сейчас она смотрела на него с благоговением. Их новый садовник в элегантно причудливом костюме вызвал у нее дрожь, но дрожь удовольствия.
На следующий день была пятница, и Лиза поджидала его машину, стоя у окна спальни Ив. Это была большая старая машина, темно-синяя, с пятнами ржавчины на корпусе, и если бы она не знала, что машиной должен управлять водитель, она подумала бы, что машина двигалась по дороге сама по себе. В понедельник весь день шел дождь, поэтому он не приехал, и только в среду она мельком увидела его. Его машина остановилась на гравиевой площадке перед каретным сараем. Лиза бросилась в дом, поднялась наверх и была в спальне, откуда открывался прекрасный вид, в той спальне, где когда-то спала Виктория и где она оставила в гардеробе свою одежду. Лиза вздрогнула от неожиданности, когда увидела его прямо за окном, почти совсем рядом с ней.
Фасад Шроув-хауса обвивали плети клематиса. Он стоял на стремянке, старой стремянке, которой когда-то пользовались в библиотеке, и привязывал плети клематиса к решетке. Если бы он повернул голову направо и немного приподнял бы ее, то увидел бы Лизу. Как бы ни шумела она сегодня, он не обратил бы внимания. На его голове были наушники, а к ремню его джинсов был прикреплен плеер.
В прошедшую неделю Лиза иной раз задумывалась, не запомнился ли он ей более красивым, чем был на самом деле. Теперь она видела, что Шон был даже более красив, чем в ее воспоминаниях. Почему это так сильно заботило ее? Она была ужасно взволнована всем этим. Случилось ли это только потому, что он оказался первым сверстником, с которым она познакомилась? Но она не была знакома с ним.
Он внезапно обернулся и увидел Лизу. Ее охватил приступ робости, чуть ли не стыда, и она ощутила, как кровь бросилась ей в лицо и обожгла щеки. Он поднял руку в знак приветствия и улыбнулся. Это заставило ее сразу же отступить в глубь комнаты и выбежать из спальни. На полпути вниз по лестнице висело на стене зеркало в позолоченной раме. Хотя Лиза никогда не делала этого раньше, она остановилась на лестнице и посмотрела на себя в это зеркало.
Лиза подумала, что она… ну, очень хорошенькая. Если не сказать больше. Красивые глаза, большие и темные, полные губы, хорошая кожа, как всегда говорила Ив, и копна длинных каштановых волос. Но… все ли девушки выглядят так? Не следует быть такой наивной. В городе она видела других девушек, но как она могла судить? Старые телевизионные образы теперь потускнели в ее памяти, став расплывчатыми. Но в любом случае — какое это имело значение? Она продолжала рассматривать себя, как бы размышляя над великой тайной.
На несколько секунд, возможно на пять минут, Лиза забыла о юноше на стремянке. С восхищением Нарцисса она интимно беседовала с собой, изучая гладкое лицо и нежные розовые губы, стройное тело и полные груди. Как бы она выглядела в таком платье, как у Кэролайн? Красный шелк, низкий вырез. Она с трудом удержалась от смеха. Она была одета в синие джинсы, черный свитер с высоким воротом и старую коричневую куртку Ив.
Поскольку Лиза знала, что он находится позади дома, она без малейшего колебания вышла через парадную дверь. Не выглянула сначала из окна, но прямо вышла из дома. И наткнулась на него, он стоял на выложенной керамической плиткой площадке, рассматривая разросшиеся гортензии, кусты которой окаймляли фасад Шроув-хауса.
Лиза замерла на месте, глядя на него, не зная, что делать, не говоря ни слова.
Он улыбнулся:
— Привет.
Что-то сковало ей язык.
— Ты живешь здесь?
Она должна заговорить. На этот раз Лиза не покраснела. Ей показалось, что она побледнела.
— Я видел тебя в окне, поэтому подумал, может, ты живешь здесь. Но леди сказала, что в доме никто не живет. Во всяком случае, ты не привидение.
Это должно было бы рассмешить ее, но она не могла смеяться. К ней вернулся дар речи, но не душевное равновесие.
— Это была моя мать, она сказала так. Мы живем в домике у ворот парка.
— На задворках, верно? Не очень-то шикарно.
Ив возненавидела бы его за это «шикарно». Что такое «задворки», Лиза понимала смутно.
— Мне надо идти, — сказала она. — Я опаздываю.
— Тогда до встречи.
Лиза не осмелилась бежать. Думая, что он наблюдает за ней, она пошла по дорожке через парк, уверенная, что он не спускает с нее глаз. Но когда она оглянулась, его не было. Его машина обогнала Лизу, прежде чем она успела понять, кто сидит в ней и что он помахал ей рукой. Лиза была слишком смущена, чтобы помахать в ответ.
В сторожке она прочитала «Ромео и Джульетту». «О, если бы я был ее перчаткой, // Чтобы коснуться мне ее щеки!» Ее будущее, одиночество и сходство с Ив, странности Ив, все было забыто. «Любовь богаче делом, чем словами: // Не украшеньем — сущностью гордится».[6] Лиза обратилась к поэзии, так как у нее не было других сравнений и других стандартов.
В разговоре с Ив Лизе ужасно хотелось произнести его имя, но она боялась. Раз произнеся его имя, она захотела бы говорить о нем без передышки, однако она ничего не знала о нем.
— Где живет Шон?
— Где-то в автоприцепе. А почему это интересует тебя?
— Я хотела знать, где живет Гиб.
Это было правдой. Пусть Ив поверит, что, зная так мало людей, Лиза больше интересуется теми, кого знает, а не теми, которые ведут, вероятно, совершенно другую жизнь.
— Где Шон держит свой прицеп? — На этот раз Лизе не нужно было повторять его имя, но она произнесла его.
— Откуда мне знать? О да, он говорил, что внизу, у бывшей станции. Ты разговаривала с ним?
Лиза ответила, глядя ей в переносицу:
— Нет.
Это было то самое место, где она так напугалась. Лиза проходила станцию, ни о чем не думая, наслаждаясь летним днем, радуясь солнечному свету, и увидела Бруно, который сидел с рисовальными принадлежностями, держа в поднятой руке кисть, окунутую в гуммигут. Он напугал ее своей неприкрытой ненавистью.
— Ты мне так и не объяснила, почему пришла в тот день, — сказал Шон. — Знаешь, это было семь месяцев назад. Мы знаем друг друга семь месяцев. Почему ты решила прийти?
