Кисть ее руки. Книга 2 - Содзи Симада
Никаких книг не было, не было даже книжной полки, только груда бутылок из-под спиртного и стопка газет в углу. В стороне стоял маленький грязный стол, на нем грязная пепельница, рядом сложенный футон, ящик из-под яблок, в котором, кажется, была одежда, маленькая настольная лампа, и все. Запах рыбы, который чувствовался в переулке, исчез, сменившись запахом пота. Кажется, Утияма и сам почувствовал этот неприятный запах, поэтому он открутил винтовой замок, поспешно открыл окно, а затем резко распахнул и ставни, впустив наружный воздух.
– Ну, садись, у нас нет подушек. Подожди здесь минутку, сейчас приведу тебе девочку подержаться, ты готов?
– А, да.
Муцуо кивнул, немного нервничая.
– Хорошо, подожди.
Утияма оставил Муцуо в своей комнате и пошел к 19-летней Сумиэ. Он решил, что для первого раза Тои лучше подойдет женщина моложе его самого.
Оставшись один, Муцуо неподвижно сидел, глядя через открытое окно на переулок. Прислушавшись, можно было услышать шум и суету главной улицы. Доносились и приглушенные звуки приближающихся и отъезжающих трамваев. Муцуо подумал, что в городе звуки можно слышать постоянно, даже ночью.
Тем временем Утияма пошел в комнату Сумиэ, но она оказалась пуста. Проститутка из соседней комнаты сказала, что она ушла за клиентом. Утияма решил, что ждать Сумиэ бессмысленно, и пошел в комнату Хацуко. Но ее дверь была заперта, очевидно, она принимала гостя. Поэтому он решил вернуться в свою комнату и поболтать с Тои, пока Хацуко закончит свою работу.
– Ну, Тои, как тебе Осака? – спросил Утияма, садясь рядом с ним.
Муцуо явно нервничал. Он думал, что ему нужно будет сразу же начать заниматься любовью с женщиной.
– Она сейчас занята. Подожди еще немного. Удивился, что в комнате грязно?
– Нет, с чего ты взял? – сказал Муцуо.
Он запинался и, казалось, о чем-то думал.
– В большом городе все женщины такие красивые, а мужчины носят мягкие шляпы, как в кино.
– Это просто так кажется, – сказал Утияма, фыркнув от смеха. – Что, шумно?
Муцуо слегка кивнул:
– И все время так, даже ночью.
– Да, а в Каисигэ так тихо, – сказал Утияма.
Через некоторое время Утияма вернулся в комнату Хацуко, чтобы проверить, не освободилась ли она. Гость уже ушел, а Хацуко лежала на полу в одном красном нижнем белье и курила сигарету.
– Эй, Хацуко, вот я и вернулся, – сказал Утияма, входя.
Хацуко, одетая все так же, отвечала счастливым голосом:
– О, с возвращением. Как там в деревне?
– Да как обычно.
– Без тебя так неудобно, я рада, что ты вернулся. Не уезжай больше.
– Ладно. А сейчас для тебя есть работа. Со мной друг из деревни, девственник, поэтому попрошу тебя помочь.
– Он сейчас здесь?
– Да, ждет в комнате. Я его сейчас приведу.
Он повернулся и крикнул Муцуо, чтобы тот вошел. Муцуо появился, страшно нервничая.
Когда он вошел в комнату, Хацуко встала и потушила сигарету. Утияма сел, и Муцуо устроился немного позади него, словно прячась. Обернувшись, Утияма увидел, что Муцуо покраснел и уставился взглядом вниз, застенчиво улыбаясь.
– Вот он, Тои, прошу ему помочь.
Хацуко была явно удивлена.
– Господин Тои, у вас великолепное тело; вы и вправду девственник? – спросила она.
– Это правда, – ответил Муцуо приглушенным голосом.
– Ой, я так счастлива. Просто предоставьте это мне, и я научу вас всем хорошим вещам, – заверила его Хацуко.
Утияма оставил Муцуо в ее комнате и ушел. Вернувшись в свою комнату, Утияма закурил, но тут пришла Хацуко.
– Что случилось? Уже кончили?
– Тои говорит, что хочет использовать презерватив, но у меня они просто кончились. У тебя нет?
– Нет, – сказал Утияма. – А что, Тои еще одет?
– Одет.
– Ладно, что поделать.
Утияма отвел Хацуко обратно в ее комнату, взял у Муцуо деньги, вышел из дома и купил дюжину презервативов в ближайшей аптеке. Утияма подумал, что желание Тои использовать презервативы было на удивление понятным, даром что он девственник.
Он вернулся в комнату и протянул ему коробку презервативов.
– Эй, мне столько не нужно, – сказал Тои.
– Не знаю, хватит ли этого, – сказал Утияма.
Он снова вышел из комнаты. Утияма снова ждал, куря сигареты, и через час в его комнату пришла Хацуко.
– Ну что, закончили? – спросил Утияма.
– Да, закончили, – ответила Хацуко.
– Точно он девственник?
– Да, девственник, – сказала Хацуко, немного наморщив свой круглый носик.
– Ну и как он, этот девственник, справился? – спросил Утияма.
Хацуко начала хихикать.
– Он не выдержал, пока я надевала ему презерватив. Мы немного подождали, пока он придет в себя, и он наконец сделал это. Совершенно точно девственник, – заявила Хацуко.
– Да, думаю, девственник, – сказал он, и они оба рассмеялись.
Когда Утияма пошел в свою комнату, он обнаружил Муцуо лежащим на полу в рубашке.
– Ну что, сделал дело? – спросил Утияма.
– Да, – сказал Муцуо и ухмыльнулся.
– Теперь ты полноценный мужчина.
– Да, – снова сказал Муцуо застенчиво.
Той ночью Муцуо остался в комнате Хацуко и на следующее утро вернулся в Каисигэ.
Утияма проводил его до станции Умэда, где они и расстались.
Как позже рассказывала Хацуко, Муцуо вызывал у нее материнские чувства и, казалось, стремился найти в ней опору. А она тоже была этому рада, чувствовала себя матерью и учила его разным вещам.
– Видимо, в жизни ему очень не хватало материнской заботы, – сказала она Утияме.
8
В 1935 году Муцуо, накопив денег, трижды ездил в Осаку, под крыло к Утияме. Ему очень нравились Тэнроку и Хацуко. Но это было только до ноября.
В конце года, в декабре, Утияма вернулся в Каисигэ. Он купил в городе новогодние подарки и привез их родителям. 29 декабря, возвращаясь в Осаку, он случайно встретил Муцуо у кассы на станции Каисигэ. Он сошел с прибывшего поезда. Крупную фигуру Муцуо было легко заметить на малолюдной станции.
Утияма еще не прошел на платформу. Муцуо вышел ему навстречу. Он согнулся и выглядел странно подавленным. Он совершенно не обратил внимания на стоявшего рядом Утияму.
– Эй, Тои! – крикнул Утияма.
Муцуо медленно поднял глаза. Его лицо бледно. На лице Муцуо не появилось улыбки, которой ждал Утияма.
– В чем дело? Что-то ты давно не был в Осаке. Тебе надоели девочки? Или ты обходишься ночными визитами к соседкам? – спросил Утияма своим обычным веселым тоном.
Однако бледное лицо Тои было пустым, он едва мог говорить. Улыбка так и не появилась.
