Два гения и одно злодейство - Соболева Лариса Павловна
– Что за номера? Это кто?
– Черт его знает, – беззаботно пожал тот плечами. – Он звонил в нашу дверь, оказалось, русский. Из него мы вытащим местонахождение мадам.
– Ладно, – процедил сквозь зубы Леха со зверским выражением. – Но учти, закажешь перепелов по-царски или лососину по-императорски, я тебе нос сломаю в гостинице. «Я плачу!» – передразнил. – Выбирай, что подешевле. И к Наташкам не приставай, пошлости не говори и слюни не пускай.
– Да они все равно не понимают по-русски.
Вернулся незнакомец, который после первого тоста взял слово:
– Я немного растерян, слишком все неожиданно получилось. Разрешите представиться, меня зовут Влад, я работаю рекламным агентом…
– Замечательно! – воскликнул Тимур, Леха молча жевал, глядя на эстраду с цыганами, которых терпеть не мог. – Реклама – двигатель торговли. Мы тоже занимаемся… неважно. Это профессиональная тайна. Главное, что мы встретились на чужбине и можем провести вечерок. О, чужбина, ностальгия… Ну, еще раз за знакомство. Вы закусывайте, Влад, кухня здесь вполне приличная.
– Я хотел бы внести ясность, – сказал Влад, разрезая мясо на тарелке. – Вы говорили, что вашу знакомую зовут Лина. Простите, я с Линой незнаком.
– Не может быть! – вытаращился Тимур. – А кто живет в квартире?
– Полина, – ответил Влад. – Но сейчас она, скорее всего, на вилле.
– Полное имя нашей общей знакомой Полина, – сказал Леха. – А где находится вилла? Мы бы навестили ее. Давайте-ка еще по одной, чтоб кровь разогнать.
Выпили водки, после чего Влад достал авторучку, написал несколько слов в записной книжке, оторвал листок и протянул Тимуру:
– Вот адрес, это примерно час езды к югу от Парижа.
– Она там живет одна? – спросил Тимур и положил листок с адресом во внутренний карман пиджака.
– Нет, – хмыкнул Влад. Его «нет» прозвучало многозначительно и недовольно. – У нее есть друг, значительно моложе Полины, дерзкий малый, тоже русский (Тимур и Леха незаметно переглянулись). Кстати, я не видел ее несколько недель, звонил, но безрезультатно. Правда, на вилле тоже никто не берет трубку, но все же, думаю, они там.
Дальше вечер проходил в скучном однообразии, во всяком случае, для Лехи. То, что надо, выяснил, остальное его не интересовало. Он думал лишь об одном: та ли это Полина, которую они ищут?
На следующий день Леха взял машину напрокат, купил карту. Вдвоем с Тимуром изучали ее по миллиметру, пытаясь читать названия вслух и сверяя их с буквами адреса. Под покровом темноты достигли предместья, бросили машину на шоссе и пешком добрались до городка. Лехе пришлось долго изучать в бинокль все дома, пока не обнаружил виллу, похожую на описания Влада. Он подобрался ближе, залез на дерево и направил на окна бинокль.
– Ну что там? – нетерпеливо топтался Тимур внизу. – Видишь их?
– Занавески мешают разглядеть, – ответил с дерева Леха. – Терпение. В нашем деле ошибки быть не должно.
Прошел час. Леха не спускал глаз с виллы. Но вот на балконе появилась женская фигура, потом мужская. Свет падал сзади, Леха опять ничего не разглядел, поэтому слез с дерева, шепнул сидевшему на пеньке Тимуру:
– Подберусь поближе, не видно.
Тимура, оставшегося в темном месте, охватило беспокойство. И чем больше всматривался в непроглядную темень, тем сильнее одолевал страх. Он прислонился к дереву спиной и считал минуты. Вскоре услышал шаги.
– Леха, ты? – хрипло спросил. Шаги приближались, а в ответ ни звука. Тимур панически вскрикнул: – Леха! Таран, это ты?
– Не ори, – выплыл из темноты тот. – Идем.
Тимур радостно засеменил за Тараном к парижскому шоссе. Машину нашли в целости и сохранности, поехали в Париж.
– Ну, она? – спросил Тимур.
Леха молчал, усердно поворачивая руль. Тимур подумал, что Леха расстроен из-за неудачи, видимо, это не та Полина, устроился удобней на сиденье и задремал. А в номере Леха позвонил в Россию:
– Марк? Здравствуй. Мы нашли их.
– Хорошо, – сказал Ставров после паузы. – Завтра я вылетаю в Москву, попутно закажу билет на ближайший самолет до Парижа, так что через пару дней встречайте в аэропорту, если повезет купить билет. Я дополнительно позвоню.
Когда Леха положил трубку, Тимур произнес с обидой:
– Нельзя было сказать, что это они? Между прочим, без меня ты бы их не обнаружил. Неблагодарный.
– Помолчи, – Леха устало завалился на кровать. – Ты не знаешь, чего мне стоило уйти с виллы, оставить все, как есть.
– Что вы с ними сделаете?
Вопрос повис в воздухе. Тимур махнул рукой, в конце концов, не убьют же парочку на вилле, в чужой стране этого делать нельзя. Он тоже повалился на кровать, включил телевизор и слушал французскую речь, в которой ни одного слова не понимал, но ему нравилось благородное звучание языка.
ПРЕДМЕСТЬЕ ПАРИЖА,
СПУСТЯ ПЯТЬ ДНЕЙ
Мсье де Труайе, высокий и солидный мужчина лет пятидесяти, обходил гостиную, останавливаясь у каждой работы. По сему случаю навели глянец в бывшей мастерской, поставили старинную мебель и кресла, убрали софу. Володька с замиранием сердца не упускал из вида ни одного движения мсье Труайе. Стоило тому подойти поближе, изучая фрагменты и манеру письма, а затем отойти, Володька вдруг замечал в картинах то, чего раньше не видел. Черт, несколько мазков нахально выпирают, а надо было смягчить их внешние линии. В «Экстазе» цветовая гамма подкачала. Ну, кто пишет космос в розово-голубых тонах? Пошлятина. И вообще, все не то, не так. А мсье Труайе переходил от одной работы к другой, возвращался к предыдущей, долго стоял. Володька терял силы и терпение, наконец понуро сел на ступеньки лестницы, ощутив полный провал.
Полин находилась здесь же. Переговариваясь с мсье Труайе, подносила ему бокалы с вином, иногда переводила его фразы и ободряюще подмигивала Володьке, который почему-то совсем перестал понимать французский. Но ни слова оценки не прозвучало из уст мсье Труайе. Он в десятый раз – а может, в сотый – остановился у диптиха, что-то сказал Полин, она перевела:
– Мсье говорит, что черного Адама и белую Еву уже писали. Дюрер.
Все, клеймо повесил: шаблон. Два часа изнурительной пытки, чтобы вот так пренебрежительно бросить: это уже было. Неужели трудно сразу сказать, что работы не удались? Чего ходить туда-сюда?
Наконец мсье попрощался, Полин вышла проводить гостя, а Володька налил вина полный бокал и залпом выпил.
– Как тебе Труайе? – вернулась Полин.
– Ходячий сейф. Лучше скажи, как я ему? Нет, не надо, не говори.
– Почему? – Полин лукаво улыбнулась. – Вы, мсье, не хотите услышать, что он покупает ваши работы?
– Что?!! – ошалел Володька. – Повтори.
– Да, он покупает все твои работы. Берется сам устроить их на выставку. Много, конечно не может заплатить, так как у тебя нет имени, ПОКА НЕТ. Поэтому платит всего сорок тысяч.
– Всего?! – воскликнул Володька, подлетев к Полин. – Ты считаешь, сорок тысяч мало? Да это… это… Сорок тысяч!
– Долларов, – уточнила Полин, а у Володьки совсем голова пошла кругом, он рассмеялся и рухнул в кресло. – Я не продала только «Времена года», хотя он просил.
– Отдай в нагрузку, как подарок! Ну их к черту, я накатаю еще.
– Нет, это моя картина. Не сходи с ума от успеха, вот увидишь, он заработает на них, по меньшей мере, вдвое. Этот человек знает, что делает. Ты теперь должен держать марку. Ну, над имиджем мы поработаем. И над твоими манерами, они у тебя ужасающие, совсем не умеешь вести себя в обществе. Впрочем, гению все можно. Боже мой, ты не представляешь, как тебе повезло. Ты начал сразу с взлета. Через неделю он приедет за картинами и привезет чек. Выставка будет в начале марта. А мы с тобой прогуляемся в Венецию, как идея?
– Да я Париж толком не видел! – воскликнул он и вскочил на ноги. – Куда я мог пойти без денег? Только на улицу. Я хочу посмотреть Париж изнутри…
– Париж город наслаждений, а не отдыха, он не любит торопливых, – мягко перебила Полин. – А ты, по-моему, заслужил отдых. Я тоже, поэтому пойду и поваляюсь, я страшно устала.
