Рыцарь справедливости - Алексей Макеев

Оперативники были порядком измучены напряженной слежкой, которая началась в восемь утра, а закончилась уже поздним вечером, затем долгими поисками тайного убежища и наконец безуспешными попытками разговорить Губина. Была уже середина ночи, когда злой Крячко предложил сделать перерыв:

– Лев, все, я уже готов ему врезать как следует. Давай попробуем как-то его растрясти, не общается пока ни по-хорошему, ни по-плохому. У меня в машине еще остались блинчики.

– Я схожу, надо голову проветрить, – предложил Гуров, он тоже чувствовал себя словно в дурмане от бесконечного повторения одних и тех вопросов. Когда спускаясь по темной лестнице отдела, он заметил свет, исходивший из кабинета на другом этаже, то уже знал, кто так же, как и они со Стасом, проводит ночи на работе. За приоткрытой дверью в своем кабинете сидела Лена все еще в гриме бездомного подростка. Она перебирала бумаги, никак не решаясь пойти домой, потому что каждый раз останавливалась у двери, думая о хитроумном преступнике, тут же вспомнила его болезненное перекошенное от страданий маленькое лицо с прилипшими ко лбу влажными из-за озноба волосами и возвращалась за стол. Она испытывала жалость к этому маленькому человеку. Появление Льва ее вырвало наконец из ступора, девушка бросилась к нему с ворохом вопросов:

– Ну что, он во всем признался? Куда его теперь, в больницу отправят? Вы видели его ногу, что он еле ходит?

Лев Иванович не отвечал на ее вопросы, лишь предложил:

– Пошли к нам, сейчас кофе попьем и обдумаем, что дальше делать. Твердый орешек попался.

– Ладно, только переоденусь, – Лена уже поняла, что опытный опер так просто все сразу не выложит, он привык действовать планомерно и аккуратно, всегда соблюдая закон.

Лев Иванович внезапно застыл на пороге, а потом остановил девушку, предложив:

– Оставайся пока в гриме, только куртку сними. Кажется, я знаю, как мы поступим.

В кабинете оперативников закипел чайник, кипяток был разлит по большим кружкам, в него засыпан кофе, на столе в салфетке лежали блинчики, которые утром приготовила жена Стаса, привыкшая к его ненормированному рабочему дню. Крячко с удовольствием глотнул бодрящий напиток, подвинул блинчики девушке:

– Давай, Ленок, налетай. Ты весь день голодная пробегала, я видел, как вас из-за бомжовской внешности отовсюду шугали. Все-таки какими жестокими бывают люди, ну что жалко было тому пацану тебе мороженое продать, чего это он за камень схватился.

Лена вздрогнула от воспоминаний о проведенном в образе бездомного жителя города дне. Она осторожно отпила кофе и снова спросила:

– Губин признался в совершенных им преступлениях? Рассказал, как действовал?

– Не-а, молчит как партизан, головы не поворачивает в нашу сторону.

– И что будет, если он не даст признательные показания?

– Так тебе ли не знать, Ленок, ты же следователь, ты по материалам дела состав преступления определяешь, готовишь дело для передачи в суд, – Крячко с удовольствием ухватил нежный блинчик и отправил его в рот.

Лена задумалась.

– С машинами, конечно, есть сотни подтверждений, что портил их именно Губин. В дорогих машинах почти всегда бывают установлены видеорегистраторы, так что Губину будет предъявлено обвинение в умышленном причинении вреда чужому имуществу, причем по множеству эпизодов. Относительно собак дело обстоит сложнее. Имеется единственный свидетель и тот может опознать преступника лишь по двум признакам – что он хромает и у него небольшой рост, а этого, скорее всего, будет недостаточно для доказательств совершенного преступления. Лев Иванович говорил, что Губин мог украсть на работе списанный крысиный яд и использовать его, но сам препарат не нашли ни в квартире, ни в лесном укрытии. Что касается депутатов, тоже, к сожалению, доказано лишь то, что Губин привез отравленный хлеб. Но вот как он ввел яд с помощью шприца в хлеб… никаких доказательств, ни орудия преступления, ни свидетелей. Тем более есть две булки хлеба, которые попали в соседнюю школу, поэтому мотив преступления для суда будет под вопросом.

– Дружки его сдадут, восемь человек в клетке, один в больничке пока валяется. Бродяги народ шугливый, все его дела подтвердят, – с уверенностью заявил Крячко.

– Что подтвердят? Что он им обещал дом построить? По лесу бегали они, людей избивали они, отвечать тоже им придется. Личности установят и под суд пойдут всей своей бригадой. – Лев Иванович обдумывал решение, которое недавно пришло ему в голову, как можно вызвать задержанного на откровенный разговор.

– Он как организатор пойдет! – Напарник злился от перспективы, что упрямый человечек в соседнем кабинете может уйти от наказания. – А может, его на психиатрическую экспертизу отправить? – предложил он. – Губин же натуральный маньяк, крушит все подряд, не разбираясь, кто прав и кто виноват.

– Доказательств у нас от этого больше не станет, а вот у Губина появится прекрасная возможность избежать наказание, – резонно заметил Лев и внезапно спросил у Лены: – Ты на утренниках в школьных спектаклях играла кого-нибудь?

– Да, Снегурочку, Птицу Счастья, Емелю, да много кого, – отреагировала девушка и тут же удивилась: – А вам зачем?

– Сейчас кое-кого надо будет сыграть. Объясняю. Губин ярый поборник справедливости, готов помогать и защищать того, кого он считает слабее себя. Соседского мальчишку спас от собаки, для бомжей организовал промысел. Это, конечно, для обычного человека звучит странно, но в его понимании он их спасал. Надо, чтобы он своим признанием тоже кого-нибудь спас, а если быть точным, спас бы своего нового знакомого, юного бродяжку от ложных обвинений.

Елена и Стас подсели поближе и внимательно принялись слушать подробности плана Гурова.

Через полчаса в кабинет, где сидел безучастный ко всему Губин, двое крепких мужчин втащили за рукав перемазанного кровью из собственного носа мальчишку. Тот всхлипывал и дрожал всем телом, но, несмотря на его состояние, мужчины усадили его на стул. Губин через неплотно сомкнутые ресницы наблюдал, как опер, что несколько часов пытался его допросить, отвесил хорошую оплеуху парню:

– Будешь говорить, кто дачников грабил? Ты?