Нехитрая игра порока - Марина Владимировна Болдова
– Я?! С чего бы ему меня слушать? Единственное, что могу сделать, – Соню попросить, пусть она…
– Да при чем здесь Соня?! Ты у него с языка не сходишь: Ася то, Ася это, нужно к Асе зайти… Утром сегодня сорвался ни свет, ни заря – у тебя холодильник пустой! Что ему до твоего холодильника, не знаешь? И что у вас произошло? Вернулся как побитый. Потом опять куда-то сорвался.
К тебе?
Я машинально кивнула.
– Теперь спит…
– Уже нет, мамуль…
Я смотрела на Фирсова с ужасом. Неожиданно в голове как кинолента прокрутились все наши встречи в хронологическом порядке. Только Фирсов был в этом фильме каким-то другим. Вот он отвернулся к окну при первой нашей встрече у него в кабинете – да, невежливо. Сейчас поняла – просто скрыл эмоции, когда задела за живое. И вот его обеспокоенный вопрос – часто ли я падаю в обмороки. В тот миг в глазах – испуг? Не показалось? Нет… «Невеселый у вас день рождения получился…» – искренне прозвучало, я успела даже пожалеть себя. А после моих обвинений чуть не в педофилии? Господи, как стыдно-то…
Фирсов молчал. Мне же казалось, он просто читает мои мысли, как было не раз. Я резко поднялась со стула, развернулась, сделала шаг. Как моя голова оказалась вдруг на его груди? Почему стало так спокойно и комфортно в его объятиях, совсем не сильных, скорее – нежных. Я устроилась в них, как в колыбели ребенок – под легким теплым одеялом, зажмурила глаза и расслабилась.
– Вот так-то лучше, – тихо прозвучал голос, задев дыханием мочку уха, пощекотав шею под прядью волос и выдохнув в ложбинку над ключицей. – Догадалась наконец?
– Ты все слышал, да? – Я подняла голову, чтобы видеть его лицо.
– Ну… почти. Ты долго здесь?
– Не знаю точно, с полчаса, наверное, или чуть больше.
– Была у Юренева, а мама тебя перехватила, – прозвучало как утверждение, но в голосе не было ни ревности, ни упрека.
– Да. Мы расстались. Почему ты вообще позволил мне быть с ним?
– Не знаю. Чуть с ума не сошел, – усмехнулся Фирсов, а я разозлилась.
– А если бы я с ним осталась? Из жалости, чувства долга или еще бы причину нашла? Так бы и… жил по соседству?!
– Так бы и жил. Твой выбор.
– И женился бы на Соне? – вдруг испугалась я.
– Нет. Она слишком хороший человек, чтобы ее обманывать.
– Ты собирался с ней всю жизнь прожить! Врал?
– Врал. В тот момент – точно врал. Она мне нравилась и нравится. Уютная, порядочная и красивая женщина. Я видел, как ей нелегко с этим… ее мужем.
– Пожалел?
– И это тоже. Только Барковский меня сразу раскусил. Сказал: не любишь, будь другом. Соне сейчас не новые отношения нужны, а поддержка.
– И мне! Поддержка… – вырвалось у меня.
– Нет, тебе нужен я конкретно – муж, друг, любовник.
Я молча кивнула. С Соней разговора не избежать – я могу потерять ее окончательно. Стало вдруг так тошно, что я резко оттолкнула Фирсова. Спас от дальнейших разговоров звонок мобильного – звонила Ольга.
– Привет, Оль. Что-то срочное? Какие новости? – Я переключила на громкую связь. – Говори, Фирсов рядом.
– Я кое-что обнаружила дома, – прозвучал из динамика голос Ольги. – Можете приехать? Оба!
Глава 38
– Что он делал у тебя дома в выходной? – Я поднялась к Ольге первой, Фирсов парковал автомобиль. Доехали мы за пять минут, в дороге не проронив ни слова.
– Не поверишь – я у него была, Оль, – улыбнувшись, как мне показалось, загадочно, я оглянулась вокруг. – Где находка?
– Здесь, – Ольга кивнула на разобранную на днях по кирпичику стену. – Давай дождемся Фирсова, пусть сам решает, что с этим делать.
Да, в прошлый раз мы нашли лестницу, люк в полу мастерской, но обследовать стену за лестницей в голову не пришло. Стена, хотя и дощатая, выглядела прочной – доски плотно прилегали друг к другу.
Фирсов, пробормотав что-то ругательное в свой адрес, попросил фонарик.
– Там вырезана дверца, ручки нет, но можно подцепить вот этим, – Ольга протягивала ему кухонный нож.
Что ж, мы нашли очередной тайник, устроенный моими неугомонными родственниками. Это был чулан с полками, но служил он явно не для хранения солений. На полках лежали тубусы – цилиндрические футляры, в которых инженеры прошлого века носили чертежи. Их было не меньше десятка. Но лишь два из них не были пусты – полотна, свернутые в рулон, оказались копиями картин Куинджи. Или не копиями?
– Отдам экспертам. Вдруг подлинники? Похоже, Ася, твой отчим участвовал в аферах с подменой картин известных художников. В противном случае, зачем эта игра в прятки? Он хорошо зарабатывал?
– Вполне. Мы не бедствовали. Но он много ездил по стране и по заказу искал определенные полотна. Наверное, за это неплохо платили. И художником он был талантливым, ты же видел портреты! Зачем ему еще в аферах участвовать?
– Разберемся… все это легко проверяется, – Фирсов задумался. – Если же это подлинники, прибавляется еще один мотив убийства Бахметева – разборки с заказчиком. Но каким боком при этом Гиржель, непонятно. Если только тот не выступал посредником. Сочинять можно все, что угодно. Дождемся мнения специалистов. Ольга Михайловна, еще чем порадуете?
– Остатками пиццы и остывшим чаем, – отшутилась сестрица. – Устроит?
– Спасибо, сыт утренней яичницей, – глядя на меня, ответил Фирсов, заставив покраснеть. – Итак, забираю полотна и ухожу. Ася, ты со мной?
– Нет, – отрезала я довольно резко – вновь остаться наедине с ним я была не готова.
Пока мы двигались по коридору в сторону кухни, я пыталась придумать правдоподобное объяснение фамильярных «ты» и «Ася», прекрасно понимая, что от вопросов Ольги не уйти. И ничего, кроме объявления перемирия в наших непростых отношениях с Фирсовым с самого начала знакомства, в голову не пришло. Ольга умна и если
