Вера Русанова - Туманный берег
- ... Стойка бара, если она не собиралась ничего заказывать, ей никуда не уперлась?
- Точно. Ей пришлось сделать лишнюю петлю. И единственное этому логичное объяснение - стойка бара тоже была ярко освещена, а музыканты в тот день, ах, какая невезуха, не играли!
- То есть ей любой ценой надо было продемонстрировать свои руки, надо было, чтобы синие пальцы запомнили, а музыкантов нету! А весь план летит к чертям!
- Вот именно. А руки надо продемонстрировать, чтобы ткнуть нас носом сначала в болезнь Рено, а потом в карточку Муратовой. И чтобы мы, идиоты, догадались, наконец, что у той не может быть детей и начали выяснять все про девочку!
- Елки! А ведь похоже на правду? - Красовский полез за сигаретами и закурил. - Конкретно похоже. Бокаревская жена садится за дальний столик, кто-то заранее продумывает, что когда она выйдет пописать или позвонить, другая баба профланирует мимо музыкантов и ручками своими покойницкими покрутит. А музыкантов нет! А что делать! А умный другой бабец тогда падает возле стойки! Бешеной собаке семь верст не крюк!
- Только вот откуда эти "другие" могли знать, что Бокарева сядет именно за тот столик? - тихо сказал Андрей. - Они ведь должны были это знать совершенно точно. Иначе все наши рассуждения и их гипотетические планы летят к чертовой матери... То ли эта Лиля о чем-то крупно не договаривала, то ли...
- То ли пива я с тобой больше не пью, - сердито закончил Серега. Устраиваешь тут игры в "ситуации". Со львенком логично - не нравится, с саксофонистом логично - не нравится! Чего тебе ещё надо? Чего тебе теперь хочется? Куда-нибудь в Южное Бутово смотаться? Просто так, чтобы косточки на ночь глядя размять?
Щурок отрицательно помотал головой, тоскливо глянул на сигареты Красовского, достал из кармана таблетку от курения и, сморщившись, положил в рот:
- Мне хочется поближе познакомиться с нашей дорогой Натальей Слюсаревой. А так же понаблюдать за безутешным Вадимом Бокаревым и пораскинуть мозгами на тему того, кто ещё мог претендовать на наследство Тима Райдера...
* * *
Она хотела закричать, но баба была противная и сильная. А ещё от неё так резко и отвратительно воняло дешевой туалетной водой, что Марина чуть не задохнулась. Она толкнула бабу локтями в грудь, неловко зацепилась мизинцем за бретельку её бюстгальтера, брезгливо отдернула обе руки. А та уже шипела ей в лицо, тряся черными патлами:
- Ты, зараза! Думаешь, я тебя испугаюсь, да? А я никого уже не боюсь, поняла! Сейчас мы ко мне поедем, и ты у меня будешь сидеть, ждать, пока он тебя выручать не заявится! Мне ждать надоело, поняла? Бояться надоело, поняла!
Она так истерично выкрикивала это свое "поняла", что Маринка по-настоящему испугалась. Послушно села с бабой в машину, послушно вылезла возле мрачной панельной пятиэтажки, послушно потрусила вверх по лестнице. Черноволосая тетка, естественно, не представилась, но она и так готова была спорить хоть на миллион, что это и есть Наталья Слюсарева. И похоже было, что по голове ей дали сильнее, чем могло на первый взгляд показаться.
Догадки вскоре подтвердились. Баба ввалилась вслед за Мариной в прихожую, оттолкнула её к противоположной стене, заперла дверь и быстро заговорила, сверкая подведенными глазами:
- Чего ты про меня расспрашивала, а? Думала мне не передадут, а? Он тебя послал, да? Он? Или ты из ментовки?
- Вы что-то путаете... Вы, наверное, что-то неправильно поняли? Я вас не знаю.
- Я тебя тоже не знаю, стерва, но зато я в курсе о чем ты в "Прибое" с Лизкой трепалась. Лизка, она дура, конечно, но не предательница!
Из-за угла вывернулась черная, похожая на моток растрепанной шерсти собака. Противно тявкнула и забилась под вешалку. Марина со стыдом поняла, что ей ужасно хочется в туалет. То ли от страха, то ли просто от того, что расшалились нервы.
Баба была такая близкая и такая страшная, явно ненормальная. Но с физиологическими потребностями организма не очень-то поспоришь.
- Извините, можно мне на минуту в уборную? - спросила она.
- Что? - растерялась та. Потом закрыла ладонью пол-лица и зажмурилась, словно пытаясь понять, что же происходит. - Можно... Да, можно... Только ведь через вентиляционную трубу все равно не убежишь.
"А если бы я здесь достала ножик или пистолет?" - отстраненно подумала Марина, закрываясь на шпингалет. - "Лоховатая ты, тетушка. Лоховатая!"
Слюсарева ждала её у двери, скрестив руки на груди. Теперь она казалась более спокойной. Кивком указала на табуретку, стоящую на кухне, процедила сквозь зубы:
- Садись, рассказывать будешь. Или, если ты ментовская, предъяви удостоверение, и с миром разойдемся.
Марина в "ментовке" не служила, предъявить ей было нечего. Поэтому она покорно опустилась на табуретку, лихорадочно соображая, что же теперь делать.
- Ну? - сказала Наталья, тяжело, по-бабьи наваливаясь обоими локтями на стол. - Сама расскажешь или по пунктам спрашивать? Откуда у тебя такой интерес к моей персоне и к моему бедному покойному мужу? Кто тебя послал и чего хотел?
- Ты же сказала, что знаешь - кто!
- Я-то знаю, но хочу от тебя услышать.
Терять ей было нечего, и она избрала, как казалось, наиболее безопасный и безобидный путь.
- Подруга послала, - Марина осторожно подбирала слова. - Точнее, не послала. Я сама, по собственной воле, помочь ей захотела.
- Какая подруга? Ты чего плетешь?
- Моя подруга. Лиля Бокарева. Ее в убийстве вашего бывшего мужа обвиняют.
- И что дальше? - Слюсарева сузила глаза. - Меня тут уже достаточно грузили на тему Райдера. Какое отношение я к твоей подруге имею?
- Вот это она и хотела узнать. Ее на допросе про вас спрашивали и про покушение, которое, якобы, было.
- Что ещё за "якобы"? Я же ясно в прокуратуре сказала, что было. Шарахнули по башке и "спасибо" не сказали... Если только ты правду говоришь? Что-то я лично ни про какую Лилю Бокареву не слышала. Где она если её в убийстве обвиняют? В тюряге?
Марина насторожилась. Она ждала этого вопроса и теперь думала, как бы ответить так, чтобы её версия прозвучала и гладко и правдоподобно. Да ещё чтоб не скинули с балкона, прямо с пятого этажа.
- Нет. Она не в тюрьме, она сбежала.
- Куда?
- А я знаю - куда? Сидела у меня, плакала: мол, если и не расстреляют, то на пятнашку точно посадят. Взяла ребенка и смоталась. А обвиняют её зря. Не того сажать надо.
- А кого? Меня? Я понять не могу, чего ты ко мне-то прицепилась? Наталья зло искривила губы.
- К вам? Да я к вам не прицепилась. Я просто ищу... просто думаю, как Лиле помочь... А это покушение на вас, потом, то что вы пропали так неожиданно... Я думала, может вы убийцу знаете, и он вам угрожает. Так тогда бы мы вместе в прокуратуру пошли. У меня бандиты есть знакомые, защитят если что. По крайней мере, по дороге убить не дадут...
Врала она вдохновенно. Так вдохновенно, что удивлялась сама. И про знакомых бандитов, и про свою святую уверенность в невиновности Слюсаревой. Та слушала, напряженно о чем-то размышляя. Потом задала один вопрос, но совсем не тот, которого ждала Марина:
- А что за бандиты? Откуда?
- Какая разница откуда? Просто надежные ребята и со связями. Могут реально помочь.
- Крутые?
- Это смотря с чем сравнивать. Ну уж точно не те, которые с коммерческих палаток дань собирают.
Наталья провела обеими руками по своим жестким темным волосам, собрав их в пучок на затылке. Пробормотала себе под нос:
- Крутые, крутые... Все кругом крутые, пока до дела не дойдет...
Марина уже жалела, что заговорила о бандитах. Жалела, что не заорала тогда возле телефонной будки - побоялась выглядеть нелепо и смешно. Жалела, что надела босоножки на неудобных каблуках - вдруг придется бежать?
Наконец, решилась спросить:
- А чего вы хотите? В смысле, бандиты тут при чем?
- В смысле, что мне тоже помощь нужна - не только твоей подруге... Опять же, если ты не врешь...
Слюсарева немного помолчала: полная её грудь часто вздымалась под просторной пестрой майкой. Испытующе взглянула на Марину. И тогда Марина с тоскливым ужасом поняла, что Наталья ещё и пьяна: зрачки её подрагивали, губы подергивались в нелепой шутовской ухмылке.
- Помощь мне нужна. Чего смотришь? А денег нет, чтобы бандитам платить. Да и как я приду - вот так, "тетя слева из ниоткуда"?.. Пить будешь?
- Буду, - согласилась она, скорее из страха. Хозяйка встала, побрела по коридору, оставив свободным путь к бегству. До входной двери было каких-нибудь несколько шагов, но Марина продолжала сидеть на табуретке, вцепившись одной рукой в край столешницы.
Вернулась Наталья с пластиковой бутылкой очаковского "Джин-Тоника", выставила её на стол, достала из навесного шкафчика две чашки в цветочек. Плеснула в одну и другую - неровно, расплескав половину на стол. Снова села и пригорюнилась.
- Плохо мне, - сказала и вздохнула, как больная собака. - Ты вот о подружке заботишься, спасаешь её, а на меня всем наплевать. Райдера вон убили - всю Москву на уши поставили, а меня убьют - и не вспомнит никто.
