Барбара Вайн - Львиная стража
По идее, его тут быть уже не должно. К этому моменту он должен был идти по дороге, а потом повернуть к церкви. Они ему не сказали, что будут делать сами. Подойдут к машине и заберут Нину? Гарнет наблюдал за фургоном. Он взял ее за руку. Водитель фургона сидел на своем месте и смотрел на них, но, по всей вероятности, не видел ничего, кроме дождя и силуэта машины, и ждал.
Нина выдернула руку, распахнула дверцу и быстро вылезла. Пол испуганно вскрикнул. Дверца машины захлопнулась, когда он потянулся к ней. Женщина прошла несколько шагов, остановилась и раскрыла зонтик. Гарнет не верил своим глазам – она раскрывает зонтик. Держа его над собой абсолютно вертикально, Нина спокойно пошла вперед, к фургону, и ни разу не оглянулась.
Человек в капюшоне слез с водительского сиденья. В машине он был в капюшоне, но снял его, прежде чем вылезти. Пол увидел высокого, темноволосого и худого мужчину, который одной рукой прикрывал лицо. Нина не смотрела на него, пока не подошла к фургону, вернее, не к фургону, а к кемперу, потому что у него была боковая дверь. Затем повернулась к нему и медленно сложила зонтик. Мужчина открыл дверцу и подал ей руку, помогая забраться внутрь.
До этого вокруг и так было тихо, но сейчас тишина словно усилилась. У кемпера было лицо с глазами в виде фар, с усатым ртом в виде решетки радиатора, со скулами в виде крыльев. Он стоял рядом с церковью и наблюдал за Полом. Дождь, серый и мелкий, но достаточно сильный, чтобы не считать его взвесью, сыпал между ними. Голубая машина уже куда-то уехала.
«Открой дверь, – сказал Гарнет, – отправь ее ко мне». Потом он сказал это вслух. Ничего не произошло. Где-то сзади закрылась автомобильная дверь, громко хлопнула. Он услышал скрип шагов по мокрому песку. Затем открыл дверцу и вылез из машины. Хотя от этого зависели их жизни, он больше ни секунды не мог сидеть на месте.
Мужчина в капюшоне. Не тот, который впустил Нину в кемпер, а водитель голубой машины. Он охнул, когда увидел Пола, но у него в руке был пистолет, так что он, вероятно, подготовился к такому повороту событий.
– Ты должен был уйти, – сказал он.
– Как ты видишь, я не ушел.
– Нам нужна машина. – Он пистолетом указал на «Вольво». – Ты можешь взять «Кавальер».
– Где моя дочь?
– Не знаю, – сказал он. – Там. Решать им, не мне. Я пришел только для того, чтобы забрать машину.
Пол ударил его. Он не думал о пистолете, и ему уже на все стало наплевать. Он ударил кулаком и вложил в этот удар всю силу своего натренированного тела. Пистолет не выстрелил. Мужчина издал вопль, попятился и упал на землю. Пол хотел было пнуть его, но сдержался. Он подобрал пистолет, который оказался незаряженным и, возможно, был просто игрушкой.
Кто-то открыл дверцу кемпера. Из машины появилась не Джессика, а какая-то женщина со впалой грудью и широкими бедрами, втиснутыми в обтягивающий белый костюм. У нее на голове тоже был капюшон, и в этом капюшоне, в узорчатых колготках и алых туфлях на высоких каблуках она выглядела еще более гротескно. Женщина не видела, что произошло, в этом он не сомневался. Мужчина на земле стал подниматься, когда увидел ее, руку он прижимал к челюсти.
Она сказала ему:
– Ты в порядке? Это он сделал?
Мужчина ничего не ответил.
– Животное, – сказала она Полу, села в «Вольво», завела двигатель и высунула голову в окно: – Иди туда. Советую помолиться.
Гарнет не сразу понял, что она имеет в виду. «Вольво» сдал назад и резко, с места, рванул вперед. Он еле успел отскочить. Спустя мгновение машина уже неслась прочь по дороге.
Гарнет пошел к церкви. Дверь в резной паперти была заперта. Пол подергал ее за старое, ржавое кольцо. Он забыл, что ему было сказано, он забыл обо всем. Спотыкаясь, обошел церковь и лицом к лицу столкнулся с кемпером, который двигался, медленно поворачивал. Маленькая стрельчатая дверца в увитой плющом стене тоже была заперта, ее не открывали, наверное, целый век. Его брюки промокли по низу, пока он шел по мокрой траве. Гарнет оперся на полукруглую верхушку надгробия, чтобы не упасть. Западная дверь оказалась незапертой, древние петли заскрипели, когда он приоткрыл ее.
Дочь сидела на краю скамьи, скрючившись в углу и обхватив руками подлокотник в виде резной кошки. Она обнимала подлокотник так же, как обнимала игрушку, лежа в кровати, прижимала к груди кошку с телом из темного дерева. Пол произнес хриплым, чужим голосом:
– Джессика!
Взгляд, который она устремила на него, был безжизненным, потрясенным и полным ужаса – и чего-то еще, возможно, пугающего укора или просто непонимания. Но ей было семь, она уже успела выучить некоторые правила поведения, и он увидел, что она, медленно поднимаясь со скамьи, пытается улыбнуться. Почти незаметно растягивает губы. Пол схватил ее и прижал к себе. Ее дыхание было очень тихим и поверхностным. Он ощутил под ладонью колючий ежик ее волос. Господи, взмолился он, не допусти, чтобы ей был причинен непоправимый вред, не допусти, чтобы она повредилась в рассудке, лишилась дара речи…
Он взял ее на руки так, как брал, когда она была младенцем. И почувствовал, что ее щека влажная. На мгновение все поплыло у него перед глазами: сине-алое внутреннее убранство церкви, темное дерево и парящие золотые ангелы, увядающие цветы в вазе… Он ногой пнул дверь и вышел на дождь.
Мужчины, которого он ударил, уже не было, кемпера тоже не было – тот уже подъезжал к вершине холма. Они с Джессикой оказались в одиночестве, без вещей, без всего.
Однако голубая машина стояла на месте. Гарнет с Джессикой на руках прошел через церковный двор, потом между надгробиями. На одном из надгробий черные, глубоко высеченные буквы складывались в надпись: «Мэри Энн Фрост, родилась 1888, скончалась 1894. Пустите детей приходить ко Мне». Он услышал, как всхлипывает, и увидел, что Джессика смотрит на него расширившимися глазами. Ее голос не изменился, ее речь осталась четкой.
– Я устала, – сказала она. – Можно мне поспать в машине?
Глава 24
Это правда, что из глаз сыплются искры, когда тебя вот так бьют. Я увидел миллионы крохотных молний, зигзагообразных, а не ветвистых. Когда в телевизионных вестернах люди получают удар по лицу, они пятятся и опять кидаются в драку. Их бьют, и они опять лезут в драку. В реальной жизни все не так. Когда ты получаешь в челюсть удар от такого бугая, как Гарнет, он отзывается во всем твоем теле и ты испытываешь дикую боль, какую не испытывал никогда раньше.
Я не хотел подниматься, я хотел лежать на земле и умереть. В общем, я знал, что все пошло не так. Принцесса куда-то ушла, а он остался, вот что я думал. Именно Тилли заставила меня собраться и сделать над собой усилие. Я с трудом забрался в кемпер, и внутри были Принцесса с Сандором.
Когда я увидел, как они сидят и смотрят друг на друга, при этом Сандор без капюшона, я замер, будто громом пораженный, и уставился на них. Свой капюшон я держал в руке, другую руку прижимал к челюсти.
– Что с твоим лицом? – сказал Сандор.
– Гарнет меня ударил.
И тут случилось нечто ужасное. Они начали хохотать. Оба, и это было дико, безумно и неправильно. Если бы смеялся один Сандор – ну, у него есть жестокое чувство юмора, это я знаю точно, – я бы воспринял это спокойно. Что до Принцессы, можно сказать, что у нее было право смеяться. Но чтобы оба… Я больше ничего не сказал. Я сел и потер челюсть.
– Как я понимаю, машину вести ты не в состоянии, – сказал Сандор.
– Я бы не стал рисковать.
Он пожал плечами, но не встал и вообще не двинулся. Он не отрывал глаз от Принцессы. Как будто нам некуда было спешить. Если честно, при ближайшем рассмотрении на нее и глядеть-то было нечего: без косметики, с неуложенными волосами, в джинсах, кроссовках и рубашке, которую Тилли даже в гроб не надела бы. Но я знал: Сандор смотрит на нее не из-за ее красоты или некрасивости. Он смотрел на нее, потому что мы заполучили ее, потому что у нас все получилось и он доволен. Я лишь надеялся, что меня не будет рядом, когда он решит убить ее.
Через минуту или две он все же встал и прошел к водительскому месту. Принцесса сказала мне:
– В этой колымаге дают пить? В смысле, попить воды? Я могу получить стакан воды?
У Тилли были только бокалы для вина. Я наливал воду, когда кемпер неожиданно рванул с места. На полу разлилась довольно большая лужа. Принцесса с любопытством наблюдала за мной. Затем поблагодарила меня за воду и сказала:
– А где итальянцы?
Я знал, что она имеет в виду, но не показал ей, что понимаю. Я считал, что это не очень хорошая идея – болтать с заложником. Это не светская вечеринка.
– Нет здесь итальянцев, – сухо сказал я, показывая ей, что не желаю слышать от нее всякую чушь.
Я расположился в задней части кемпера. У Тилли над раковиной висело зеркало, и я увидел, что мое лицо уже начало опухать.
