Алексей Макеев - Отель с видом на смерть (сборник)
Коржак криво усмехнулся. Достал-таки сыщик. Два шага до потери самообладания.
Шалевич раздраженно крякнул, мотнув головой:
– Довольно ерунды, Максимов. Покажите нам убийцу.
Максимов двинулся к книжному шкафу. Остановился над скрюченным Марголиным – широко расставив ноги, как палач над жертвой. Референт задрожал, съежился. Скользнул глазами снизу вверх и потрясенно уставился на Максимова.
– Вы… что хотите сказать?.. – Слова отправились не в то горло, референт закашлялся.
– Хочу сказать, что вы идеальная кандидатура, Дмитрий. Подходите по занимаемой должности и всем прекрасно сложившимся обстоятельствам. Не правда ли? Треснули Сан Саныча вазой, а потом себя – но только чтобы не насмерть.
– Оставьте в покое ваши измышления… Не смейте… – Марголин густо позеленел.
– Не смею, – засмеялся Максимов. – Хотя искус велик, согласитесь – подозревать сподручнее того, кто имел возможность совершить преступление, а не того, кто не имел. Но, увы, как говорится, кишка тонка. Слабоват по личностным качествам. Живите, Дмитрий.
– Да чтоб вы сдохли… – обмяк и зарыдал Марголин.
– Максимов, вы испытываете наше терпение, – процедил Шалевич. – Повторяю в третий раз – покажите нам убийцу.
Похоже, Лизавета неважно себя чувствовала. Судорожно искала платок, а сообразив, что платка нет, утерла лоб ладонью. Горничная Юля сидела ни жива ни мертва – синеющие губы шептали молитву. Пузырь нервно стянул перстень и безуспешно пытался приспособить его на большой палец.
– Мы ждем, Максимов! – рыкнул Шалевич.
Максимов подошел к горничной. Юля затравленно посмотрела по сторонам и вцепилась ногтями в обшивку дивана. Пузырь перевел дыхание. Лизавета оставила свой лоб в покое.
– Показать вам убийцу, Шалевич?.. – Юля стремительно побледнела. – Скажите, Юлечка, – вежливо обратился Максимов, – а кто после убийства Кравца подозревал вас всерьез? Косаренко, царствие ему небесное? Так это – в силу врожденной умственной недалекости господина полковника – всем понятно. На вас подумаешь в первую очередь, вот он и подумал. А любой здравомыслящий человек подозревать вас не станет. Кому придет в голову подозревать скромное, непорочное создание осьмнадцати годов? Всем понятно, что девочка попала в хитро сплетенные сети. Возможно, случайно. А возможно, и сознательно подставляют крошку. А кто всерьез верил в то, что вы столкнули Ухватова с лестницы? Да никто – кроме упертого Косаренко. Даже Лиза не верила, хотя и поддакивала полковнику. Верно, Лизунь?
– Ага, – хрипловато сказала Лизавета.
– Но даже сам полковник Косаренко на том свете не посмел бы вас подозревать в собственном убийстве. Ясен пень – вами просто манипулируют и прикрываются. Неплохая комбинация, Юлечка.
– Я не убивала, – с дрожью в голосе сказала горничная. – Как вы можете такое говорить?
– Я сказал хоть слово неправды? – изумился сыщик.
– Послушайте, – перебил Шалевич, – не пора ли заканчивать эту трепотню? Вы хотите нас уверить, что горничная – убийца?
– Ужас какой, – прижала руки к груди сидящая рядом Надежда Борисовна.
– Я этого не утверждаю, – покачал головой Максимов. – Девочка Юля – скромное, непорочное создание осьмнадцати годов. Во всяком случае, на вид непорочное. Не проверял.
– Пошляк, – прошептала Екатерина.
– А кто тогда убил? – налился бешенством окончательно запутавшийся Шалевич.
– Она. – Максимов положил руку на плечо Надежды Борисовны.
Управляющая имением попыталась засмеяться и сбросить с себя тяжелую руку:
– Вы спятили, Константин Андреевич…
– Но ты же ее исключил! – возмутился Вернер.
– А это прием такой, – охотно объяснил Максимов.
– Похоже, ты действительно свихнулся, – смущенно пробормотала Екатерина. – Кто-то говорил по поводу убийства Кравца, что у этой женщины идеальное алиби.
– Не люблю идеальных алиби, – помрачнел Максимов, – как и идеальных женских фигур. Слишком поздно заработала моя голова, а глаза обрели способность видеть. Зато Надежда Борисовна тут же подметила эту метаморфозу – пыталась меня прикончить. Проницательная женщина. Но вам это не интересно, опустим. Первое. Пожарный щит расположен недалеко от ее комнаты – наискосок. Остальным проблематично, проходя мимо, извлечь оттуда лом с топориком. Извлечь-то можно, но зачем проходить мимо? В том углу никто не ходит. Да ладно. Улика так себе. Второе. Очень трудно, отключив электричество на общем щитке у входа, бежать в темноте наверх – за ломиком в восточное крыло, потом через галерею в западное крыло – чтобы дать по голове Марголину и убить Сан Саныча. Проще воспользоваться аварийным щитком наверху – напротив комнаты второй горничной, – он покрыт теми же панелями, что и стены вокруг, удачно сливается с обстановкой и почти не виден. О нем надо знать. Увидеть, как народ по призыву Пузырева покидает дом, быстро сориентироваться, спрятать ломик под жакет. Добежав до апартаментов Ухватова, узреть Марголина на посту, пробежаться обратно, вырубить свет – а в доме уже не было никого, – повторить крутой маршрут и отоварить по кумполу дезориентированного Марголина. Хлопнуть Ухватова вазой и бежать на озеро – ко всей честной компании…
– Подождите, – нахмурился Коржак. – Отключили наверху, но вернули иллюминацию с нижнего этажа, я лично нажимал кнопку…
– Вот именно, кнопку, – ухмыльнулся Максимов, – а не старый дедовский рубильник. Это вам не совковая автоматика. Отключить можно с аварийки, а вернуть подачу энергии – с главного щитка. Прогресс, знаете ли. Продолжаем. Надо знать, где стоит ваза, чтобы ловко ее схватить в темноте и использовать по назначению. Но опять улики так себе. О щитке и вазе могла знать горничная, мог знать Коржак. Третье. Это посерьезнее. Я никак не мог понять, почему Кравца убили в тот момент, когда горничная принимала душ. Откуда убийца мог знать, что она в душе? Пока не зашел в подсобку между комнатами Юли и второй горничной – если не ошибаюсь, ее звать Женечка? Я увидел вентиляционную отдушину. Решетка размером с книгу. Меня осенило. Я отправился к Юлечке, извинился за беспокойство и попросил включить душ. Вы знаете, в этой подсобке прекрасно слышно, как хлещет вода! Понимаете мысль? А ведь Кравец прилюдно объявил, что наведается ночью к Юле. Нужно объяснять дальше? Не мог никто иной, кроме Надежды Борисовны, знать об особенности местного водопровода. Даже Коржак не мог знать.
– Я и не знал, – пожал плечами Коржак.
– Осталось лишь дождаться Кравца – утомительно, но что делать? – а потом войти в подсобку, полагая, что Юля обязательно умчится в душ – «до того» или «после» любая женщина это делает. Но это вопрос терпения.
– Очень мило, – произнес с издевкой Шалевич. – Но улики, что ни говори, косвенные. А Надежда Борисовна не намерена сознаваться.
– Бред какой-то, – шептала бледная Надежда Борисовна. – Неужели в это можно поверить?..
– Они могли и запереться, – с улыбочкой сказал Коржак. – Тогда какой смысл дежурить полночи, выжидать, пока горничная уйдет в душевую, если все равно не сможешь войти?
– Сможешь, – возразил Максимов. – Есть улика посолиднее. Каким образом Косаренко вошел в комнату Юли? Да, его навела Надежда Борисовна, желая окончательно добить горничную, она же и хлопнула меня по макушке, дабы не лез куда не просят, но каким образом он вошел? Ключ – у Юли, второй – у охраны, отмычками такие люди пользоваться не умеют. А почему не допустить, что в комнатах обеих горничных одинаковые замки? – вдруг подумал я. И проверил. Вторично извинился за беспокойство, попросил у Юли ключик и вставил в соседнюю дверь. Он прекрасно подошел! Простейший замок, и ключик барахло. Невелики птицы. Не нуждаются они в сложных, навороченных системах. А какие ключики вы изъяли у Надежды Борисовны, Дмитрий Сергеевич? От помещений, где живут гости! Только лишь! Другие остались в безраздельном владении Надежды Борисовны у нее в комнате. Простейшее головотяпство. Понятно, только она могла всучить Косаренко ключ от помещения горничной Женечки.
Плечо у Надежды Борисовны начало дрожать – хотя Максимов сильно не давил. Это не укрылось от Шалевича.
– А нельзя поподробнее?
– Легко, – кивнул Максимов. – Начнем с удачного стечения обстоятельств. Им и обусловлено так называемое алиби. Убийца лишает Кравца жизни, но время есть. Душ журчит. Пока покойник агонизирует, она замечает валяющиеся в груде одежды ботинки Кравца. Модные такие – с заплетенными ленточками. На носках, впрочем, ленточек нет. И штора красиво отгибается под ветерком. Если притушить свет, выйдет очень изящно, соображает убийца. А не получится – да и черт с ним. Что она теряет? Ей не чуждо воображение. Она ставит ботинки под портьеру, убавляет свет и спокойно уходит. Естественно, Юля первым делом бежит к ней. Надежда Борисовна уже в ночнушке, всклокочена, «заспана»… Она первой должна оказаться в комнате, раньше Коржака. Так и происходит. Не забудем, что в комнате полумрак. Она бежит к шторе, зная, что никого за ней нет, ногой отбрасывает ботинки и кричит Коржаку: «Проверьте ванную!» Юля в комнату вообще не заходит. У Надежды Борисовны три секунды, чтобы вернуть ботинки в груду одежды Кравца, что она блестяще и проделывает. Все. А потом, когда стихает ажиотаж, тело вместе с одеждой и ботинками уносят, забирается за штору, чтобы прислониться своей симпатичной попкой к подоконнику…
