Фридрих Незнанский - Опасное семейство
Юлия Георгиевна ничего не могла понять — какие еще фотографии?! Что за бред? Но Грязнов, по-прежнему не повышая голоса, объяснил, какие конкретно, и при этом смотрел не на супругу, а на ее мужа. Казалось, что тот тоже не понимал, о чем идет речь. Наконец до Юлии дошло. Она сказала, что все фотографии свалены у нее в ящике туалетного столика в спальне, и если у кого есть охота, пусть забирает их и наслаждается — последнее слово было произнесено ею с напыщенным видом и самым саркастическим тоном, на который она, видимо, была способна.
А вот теперь Юрий Петрович, кажется, что-то понял. Он сделал шаг, другой к двери, ведущей из холла в коридор, на кухню, но Грязнов немедленно заметил это движение и приказным тоном велел Кирееву остаться в комнате. А Елагина и одного из оперативников отправил на кухню посмотреть кое-что в мусорном ведре. Если там ничего не найдут, надо будет перевернуть помойные баки, которые он видел с другой стороны дома, и порыться в них. Приятная, короче говоря, работенка! Да еще в вечерней полутьме, при свете фонарей в парке и собственных фонариков. Вместе с Рюриком ушли и понятые.
А в груде фотографий, принесенных из спальни, Грязнов с помощниками довольно быстро нашел такую же фотографию, на которой были запечатлены хозяйка дома, шедшая по аллее к воротам усадьбы в сопровождении своего телохранителя. Он на голову возвышался над нею, и его «образ» можно было легко отрезать ножницами таким образом, что сама хозяйка оставалась в целости и сохранности.
Вячеслав Иванович положил ее перед собой, затем достал из кармана ту, что отдал ему Карякин, и сравнил.
— Ну, что скажете, орлы? — обратился к оперативникам. — Один к одному? Правильно, близнецы-братья. А куда ж вы собственную жену девали, господин Киреев? Или отрезали и выкинули за ненадобностью?
Киреев молчал.
— Вот эта фотография, — показал он портрет одного Игната, — была вами передана гражданину Карякину вместе с пятьюдесятью тысячами долларов, чтобы он устранил Игната Русиева, попросту говоря, убил его. Что в конечном счете и было выполнено. Вы имеете что-то сказать по этому поводу?
Но Киреев не отвечал. Зато ответила Юлия Георгиевна:
— Ах ты, гад вонючий! — закричала она и кинулась к мужу, но ее остановил оперативник. — Значит, это ты устроил?! А меня уверял, что услал его по делу? Испугался, что он — настоящий мужик, а не такой, как ты, гнида?!
— Заткнись! Идиотка!! — взорвался наконец Киреев. — Сядь и молчи, сука старая!
— Ах, это я — сука?! — взвилась Юлия с новой силой.
— Есть, Вячеслав Иванович. — Негромкий голос Рюрика Елагина неожиданным образом восстановил тишину. — В мусорном ведре нашли. На самом дне, представляете? Словно нарочно прилипла, — улыбнулся Рюрик и, вытерев обрезок фотографии локтем, положил на стол перед Грязновым.
— Ну вот, это совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Грязнов, сдвигая части фотографии по линии их разреза. — Прошу всех удостовериться. Господа понятые, подойдите ближе, сейчас будет составлен протокол по поводу обнаружения второй части фотографии.
Грязнов вопросительно взглянул на Киреева и его жену, как бы приглашая подойти и их, но те не шевельнулись.
— А теперь, господин Киреев, — сказал Гряз-нов, — на основании полномочий, данных мне руководителем оперативно-следственной группы, государственным советником юстиции третьего ранга Турецким Александром Борисовичем, я принимаю решение о вашем задержании по той причине, что не исключаю нарушения вами подписки о невыезде и возможности побега. Вот постановление о вашем задержании, санкционированное заместителем генерального прокурора по Южному Федеральному округу Щукиным Иваном Гавриловичем. Госпожа Киреева, соберите вашему мужу необходимые вещи. Вам подскажут, что он может взять с собой в камеру. Рюрик Николаевич, пожалуйста, помогите женщине.
— Я могу сделать один телефонный звонок? — спросил вдруг Киреев, не глядя на Грязнова.
— Адвокату? — мирным тоном спросил Вячеслав Иванович. — Можете.
Юрий Петрович взял трубку мобильного телефона и нажал кнопку вызова. Не обращаясь по имени, вероятно, по той причине, что торопился, пока ему не прервали связь, он быстро сказал:
— Меня арестовали. У них есть и к тебе вопросы…
Грязнов с любопытством посмотрел на Киреева.
— Да, есть постановление от Щукина. Куда смотрел?! — закричал он неожиданно, но, увидев, как Вячеслав Иванович словно бы шутливо погрозил ему пальцем, мол, не хами, понизил тон: — Не знаю, захочет ли он говорить с тобой. Все, делай выводы! — Он снова посмотрел на Грязнова и протянул ему свою трубку: — Не желаете поговорить с губернатором?
— Сейчас не желаю. Передайте, что мы встретимся завтра, если у Георгия Владимировича найдется для нас с Александром Борисовичем свободная минутка. — И, отвернувшись от обескураженного Киреева, он добавил: — Так, сворачиваемся. Господин Киреев, мы ждем вас, поторопитесь…
5
Позвонивший из Москвы поздно вечером Николай Саватеев передал горячий привет «участникам банкета», как когда-то выразился Александр Борисович на одной из муровских вечеринок, и это выражение у ветеранов «грязновского призыва», как они себя называли, прижилось.
Повод передавать привет у Николая был. Он провел хорошую работу с Барышниковым, которого отправил в следственный изолятор на Петровке, 38, в просторечье именуемый Петры. День упорной работы принес свои плоды. Относительные, конечно. Алымов, например, замкнулся в себе и не желал вообще давать никаких показаний, а вот его напарник, Барышников, на которого неожиданный арест оказал сильное психологическое воздействие, наоборот, словно потерял волю к сопротивлению — короче говоря, крепость сдалась без единого выстрела.
Он сознался, что участвовал в расправе над приехавшими на переговоры к Кирееву людьми с комбината. Участвовал, конечно, не по своей воле, был приказ задержать шестерых прибывших и не допускать их к хозяину, пока тот ведет переговоры с зачинщиком, то есть депутатом Москаленко. Их и не пускали, в охране стояли пятеро сотрудников вневедомственной охраны, все были вооружены личным оружием — автоматами с полным боекомплектом, правда, никому и в голову не могло прийти, что оружием придется пользоваться. Оно — так, больше для устрашения. В крайнем случае дать очередь над головам и — и вопрос сам отпадает. Кто добровольно на пулю-то полезет?..
Но случилось совершенно неожиданное. В глубине парка, возле беседки, где горел свет и где, известно было, сидели переговорщики, вдруг раздались выстрелы — один, следом другой и после паузы третий. Приехавшие, услышав стрельбу, посыпались горохом из «рафика» и, растолкав охранников, пытавшихся преградить им путь, понеслись по аллее к дому.
Навстречу им от дома, кажется, выскочил Женя Орехов и, подняв руки, закричал: «Стойте! Стойте!! Будем стрелять!!!» Но в ответ кто-то из бегущих неожиданно выстрелил. Может, и не в него, может, выше головы, но он как бы спровоцировал. Откуда взялся пистолет — никто так и не понял. Но все охранники, повинуясь команде Орехова: «Огонь на поражение!», открыли перекрестную пальбу, хорошо хоть не задели, не перестреляли друг друга.
Все было закончено в считанные секунды, никто толком даже и сообразить не успел, что они тут натворили. А когда дошло, испугались по-настоящему.
Но Орехов, как старший наряда, а также Игнат Русиев, пришедший к месту гибели людей из той же беседки, где, оказывается, лежал Москаленко, которого в порыве гнева застрелил сам хозяин, — короче, оба они сказали, что надо немедленно трупы убрать, а потом вывезти куда-нибудь подальше, к бывшим карьерам, и там захоронить, чтоб и следов не нашли. Сам Игнат вышел за ворота и быстро загнал на задний двор усадьбы «рафик», в котором приехали переговорщики. В него потом и сложили все трупы, запаковав их в обычные черные целлофановые мешки для вывозки мусора.
Но потом прибыл наряд милиции, однако Жене Орехову удалось убедить ментов, что здесь были гости, пили, постреливали для забавы и давно разъехались по домам. Обыска никто, разумеется, не делал. Да и как? Ночь ведь. А как только они убрались восвояси, Женя приказал ему, Барышникову, и Сережке Алымову под руководством Игната, который отлично знал предгорья и многие старые выработки, вывезти трупы в карьеры, найти укромное место и там захоронить. А лучше сжечь, причем вместе с «рафиком», чтобы не оставлять следов.
Это они и сделали. Приехав туда, трупы облили бензином и подожгли прямо в салоне «рафика», а сам микроавтобус столкнули в глубокий карьер. Услышали, как внизу громыхнуло, и от пламени осветилось дно карьера, после чего сели в джип и уехали, не стали дожидаться, пока там догорит…
Хоть дело происходило и глубокой ночью, но тогда была полная луна, она освещала окрестности, и если отправиться туда, к карьерам, то, пожалуй, можно найти то место.
