Фридрих Незнанский - Опасное семейство
И он вышел из помещения, чтобы позвонить Вячеславу Ивановичу и доложить об успешном завершении операции.
Обрадованный Грязнов горячо поблагодарил своего еще недавнего помощника и попросил только об одном одолжении — временно оставить обоих арестованных в Москве. У него отчетливо стояла перед глазами картина падающего на трап Игната. И он понимал, что организаторы убийств теперь, когда на карту поставлена их жизнь, ни перед чем не остановятся. Они найдут способ убрать любого, опасного им свидетеля.
Ведь что, в сущности, получается? У прокуратуры в лице Александра Борисовича нет твердых доказательств совершения преступлений именно теми людьми, на которых падает подозрение. Имеются их собственные показания, где все они валят вину друг на друга и отрицают собственную. Есть косвенные показания свидетелей. Но нет самих жертв преступления. Да и потом, строить обвинение только на признательных показаниях самих исполнителей невозможно — это ж лакомая добыча для любого адвоката!
Та же ситуация с Трегубовыми. Предъявить обвинение исполнителю уже невозможно ввиду его смерти. Баллистическая экспертиза показала, что пуля, извлеченная из тела вице-губернатора, была выпущена из пистолета Макарова с навинченным на ствол глушителем, который был взят при аресте Русиева. Следы отпечатков пальцев на рукоятке и стволе принадлежали самому Игнату и были идентичны тем, которые имелись в картотеке дактилоскопического учета МВД. Так что тут все в порядке. Но вот показания самого Игната относительно «заказчиков» этих убийств суд может счесть неосновательными. Ну и что, скажут? Ну, пусть исполнитель назвал их имена, но ведь не исключено, что на него было оказано давление!
К примеру, скажем, явка с повинной написана на борту самолета, этого никто не отрицает. Так ведь могли ж оперативники пригрозить подозреваемому в убийстве, что выбросят его за борт, если он не согласится назвать тех «заказчиков», на которых показал ему следователь? А что, даже и люк открыли, и подтащили его поближе…
Насмотрелись, понимаешь, американских триллеров! Какой же идиот рискнет открыть люк на такой высоте?
Вот так и спорил сам с собой Грязнов, выдвигая абсурдные аргументы и тут же опровергая их. И понимал, что доказательная база слаба, хуже некуда. А с убийством депутата и его товарищей вообще ничего не прояснится до тех пор, пока не обнаружатся трупы.
Об этом и сказал Вячеслав Иванович Николаю, попросив «расселить» задержанных по разным СИЗО, чтобы исключить любую возможность их общения и сохранить при этом их жизнь в безопасности. Он был уверен, что именно от показаний этих двоих и будет в максимальной степени зависеть все дальнейшее расследование.
4
Впрочем, у Грязнова хватало поводов и для хорошего настроения.
Удача в Москве последовала следом за удачей в Тихорецке, куда Вячеслав Иванович вылетел самолетиком «малой авиации» сразу после сообщения Гали Романовой о том, что «вагончик тронулся».
Никому ни слова не сказал Грязнов, даже Сане не сообщил, не потому, что сомневался в успехе, а просто чтобы не сглазить.
Ан-2 доставил его в Тихорецк, а дальше частник за смешные деньги — «всего двести рублей — привез его прямо к вокзалу. До прихода волгоградского поезда оставалось не менее получаса.
Вячеслав Иванович зашел в линейное отделение милиции, представился дежурному капитану, предъявив тому свой документ, чем привел беднягу в полное замешательство — начальства такого ранга он, по-видимому, не встречал так близко никогда в жизни. Грязнов с отеческой улыбкой успокоил парня, сообщив по секрету, что лично проводит секретную операцию по задержанию опасного уголовного авторитета, прибывающего сюда с минуты на минуту на поезде. За ним ведется неотступное наблюдение. Этого сообщения было достаточно для того, чтобы капитан вмиг проникся чувством глубочайшей ответственности, продиктованным высоким доверием к нему.
Через пять минут весь наличный состав линейного отделения рассредоточился вдоль перрона, к которому должен был прибыть волгоградский скорый поезд. Сотрудники милиции были все, без исключения, предельно внимательны и при оружии, естественно.
Володя Яковлев лежал на разостланном матрасе на верхней боковой полке в середине вагона, свесив голову и лениво разглядывая пассажиров. Предмет главного его внимания находился в предпоследнем отсеке, на нижней полке. Володя видел только ноги сидящего там человека, и этого ему было достаточно. Потому что есть такой закон оперативной службы — когда ты ведешь преступника, ни в коем случае нельзя, чтобы твои глаза даже нечаянно встретились с его взглядом. Преступник всегда напряжен и немедленно угадает свой «хвост». А значит, пиши пропало.
Был ли так уж внутренне напряжен в данный момент гражданин Круглов Геннадий Степанович, купивший билет до Волгограда, этого, разумеется, Володя не знал. Тот сидел неподвижно, дожидаясь, видно, когда свечереет и можно будет развернуть матрас на полке и застелить его серым поездным бельем. Но это указанный гражданин, возможно, захочет сделать после остановки в Тихорецке, когда остававшиеся еще пустыми места плацкартного вагона займут новые пассажиры.
Единственное, что видел Яковлев, — это ноги в серых, в полосочку, брюках — старомодных и простеньких, какие носили лет тридцать назад. Эти ноги иногда почесывали одна другую. Нервничает? Или лечь торопится?
Еле слышный звонок телефона отвлек внимание Володи. Он достал из внутреннего кармана куртки свой аппарат, раскрыл и сказал:
— Слушаю.
— Это я, — услышал он голос Грязнова. — Как дела?
— В порядке.
— Встречаем в Тихорецке. Номер места?
— В предпоследнем купе.
— Не суетись.
Грязнов отключился. А Володя вдруг почувствовал азарт погони, которая вот-вот должна была принести удачу. Он спустился со своей полки, размял плечи, уставшие от долгого вынужденного лежания, и сел с разрешения соседа на нижнюю полку у окна, по-прежнему не теряя из вида серые брюки в светлую полоску и простые, со сбитыми мысками, ботинки.
Неожиданно тот человек встал, подхватил небольшую сумку, похожую на допотопный баул, и неторопливо отправился в сторону туалета, то есть к той двери, возле которой находилось купе проводника.
Володя, чуть переждав, двинулся следом. Подойдя к купе, краем глаза увидел, что пассажир сидит рядом с проводником и о чем-то с ним беседует. Он даже не взглянул на молодого человека, спросившего, сколько времени будет стоять поезд. Проводник ответил, что десять минут, и снова повернулся к пожилому пассажиру.
Володя кивнул и вышел а тамбур. Быстро закурил, поглядывая на дверь, сквозь которую он мог видеть выход из купе проводника.
Между тем за окнами побежали пригороды небольшого города, громче застучали колеса, потянулись цепочки огней. В тамбур вышел проводник, тряпкой протер поручень у двери, повернул ключ в замке.
— Десять минут стоим, — повторил он, вероятно, имея в виду Володю, а тот неотрывно смотрел на выход из купе. Пожилой пассажир не появлялся.
Поезд стал замедлять ход, и проводник открыл дверь. Володя вошел в вагон и, мельком взглянув в купе проводника, никого в нем не обнаружил. Вот это был удар! У него даже сердце, казалось, вмиг остановилось. Володя откинулся спиной к титану и, не заходя в купе, стал внимательно его осматривать. Нашел! Из-под нижней полки выглядывал уголок баула.
На верхней полке никого не было, но на ней лежали какие-то свертки и мешки, которых прежде — Володя отчетливо вспомнил это — там не было. Откуда они взялись? А из верхнего багажного отделения. Вот где мы, значит, обосновались? Очень хорошо.
Яковлев вздохнул с неимоверным облегчением…
Получалось так, что опытный уголовник все-таки не верил в свою удачу полностью, оставались какие-то сомнения. И он решил просто переждать момент. А вдруг? И оказался ведь прав. Спрятался там, где вряд ли кто-нибудь станет его искать. Да и проводник всегда может оправдаться — мол, не видел, в купе перед остановкой не заходил, и даже непонятно, когда этот хмырь успел туда забраться. Пойди докажи!
Поезд остановился. Первым в вагон вошел молодой капитан милиции, за ним появилась грузная фигура Вячеслава Ивановича — в обычной куртке, но всякий, кто взглянул бы сейчас на него, определенно признал бы в нем генерала — такой вот «серьезный» вид.
— Ну? — спросил Грязнов, увидев Володю, пропустившего мимо себя милиционера, который сразу прошел в вагон.
Яковлев кивнул на купе проводника и пальцем ткнул вверх.
Грязнов усмехнулся и крикнул в пустоту:
— Слышь, Глеб Иваныч, выходи, побеседовать срочно надо. Генерал Грязнов говорит.
В купе стояла тишина, потом раздалось кряхтенье, шевеление, наконец над дверным проемом свесились ноги в серых брюках, а затем сперва на верхнюю полку, а затем и на нижнюю медленно сполз гражданин Круглов, как он значился по паспорту.
