Джулия Хиберлин - Тайны прошлого
— Это я. Я здесь. — Я соскользнула спиной по стене и села, закрывая ладонью трубку, чтобы лучше слышать и заглушить Джека и Хадсона, хотя единственным звуком в комнате было гудение холодильника.
— Хочешь узнать о детском пальце, том самом, ради которого мне пришлось отодвинуть в очереди шесть других дел, за которые мне, вообще-то, платят? — Джеймс, мой сокурсник и друг по университету Техаса, считал, что должен искать лекарство от рака, а не сопоставлять ДНК и родословные собак для богатых владельцев, и в принципе не любил этот мир.
— Расскажи мне, — сказала я. — Пожалуйста.
— В нем содержится высокая концентрация гемигидрата сульфата кальция. Или же, позволь перевести для обывателей… Твой палец слеплен из штукатурки.
* * *Когда я повесила трубку, мое лицо было красным и потным.
— Друг, — неуклюже объяснила я.
Джек потянулся и встал. Хадсон собрал кружки и поставил их в раковину. Затем мы вместе проводили Джека до двери. Хадсон так и не выпустил из рук пистолет.
Все не могло закончиться на этом.
— Где твоя машина? — внезапно спросила я у Джека.
— Возле пруда.
Интересно, не собирался ли он загнать джип в воду и утонуть вместе со всем его содержимым?
У самой двери Джек обернулся и посмотрел на меня с жалостью.
— Мы с тобой теперь совсем одинаковые.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты больше никогда не почувствуешь себя в безопасности.
А затем он ушел, направляясь в поля. Растворился между деревьями.
Тот факт, что у детей гибкая выносливая психика — всего лишь живучий миф.
* * *А следующий двадцать один час я проспала.
И проснулась от щелчка включившегося кондиционера — холодный воздух погладил ту половину моего тела, которая не была укрыта простыней.
Я посмотрела на радиочасы у кровати. 6:08.
Хадсон лежал неподвижно в паре футов от меня, вдыхал и выдыхал в спокойном сонном ритме.
Первая мысль добрела до моего сознания.
Интересно, смог ли Джек прогнать своих монстров? Избавиться от них, ради нас обоих. Фотография Хоббита и Великана исчезла вместе с ним.
Вторая мысль: нужно прочитать мамино письмо.
Я соскользнула с кровати, задрожала в одной футболке и трусиках, и завернулась в покрывало с Кроликом Питером, прежде чем спуститься вниз.
Кухня была безупречна. Три кофейных чашки с прошлой ночи были вымыты и сохли на кухонном полотенце. В центре стола стояла банка из-под майонеза — с букетом свежих маргариток и пурпурных гвоздик из маминого сада — жизнерадостных цветов, которым нипочем была даже изнуряющая жара, не говоря уж о замороженной атмосфере, оставшейся в доме после похорон.
Работа Сэди. И маленькая пурпурная нашлепка на банке говорила мне ее замысловатым почерком: Я ♥ тебя. Позвони, если вообще проснешься.
Заглянув в холодильник, я отодвинула замороженные запеканки и нашла одинокую баночку «Доктора Пеппера», а затем добрела до прачечной и открыла средний ящик маминого стола. Письмо лежало лицевой стороной вверх, как я его и оставила, собираясь отвезти домой Сэди.
Я поднесла его к носу, в надежде учуять мамины духи, или запах чеснока, который она выращивала каждый год, или воска, которым она благоговейно натирала свое великое пианино. Письмо пахло… ничем. Я подцепила пальцем клапан конверта и вытащила единственную страничку.
Дорогая Томми!
Я уже чувствую, как ускользает от меня мой разум. Ты сегодня приходила, сидела напротив с бокалом холодного чая. Идеальное время для того, чтобы все тебе рассказать, но я не смогла. Стыдно признаться, но мне даже сейчас не хватает смелости. Но ты — самая храбрая девочка из всех, кого я знаю. И что бы ты ни узнала обо мне, о твоем отце, о себе — надеюсь, единственным нужным тебе ответом будет то, что мы любили тебя.
Будь счастлива.
С любовью.
Мама.
Вот и все. Она не собиралась завязывать растрепанные нити фактов в изящный бант.
Я положила письмо обратно в ящик и подошла к телефону, включенному и поставленному на зарядку. Спасибо Хадсону.
Пять сообщений.
Мне очень не хотелось восстанавливать контакт с миром, но все же… Может, у Розалины Марчетти появилась для меня новая фальшивая часть тела.
В.А. хотел знать, когда мы с Сэди появимся, чтобы подробнее поговорить о завещании.
У Донны завтра в два был назначен визит к дерматологу. Я уже два года получала сообщения для Донны, хотя понятия не имела, кто она такая.
Вэйд, преследуя свои цели, спрашивал, не хочу ли я на этой неделе проехаться верхом на ветряную ферму.
На Ранчо Хэло хотели узнать, выбрала ли я компанию для перевозки моих вещей обратно домой. Я уволилась оттуда по телефону, за день до маминых похорон. По трем хорошим причинам: Сэди. Мэдди. И размер наследства.
Голос Чарлы Поласки звучал отчаяннее, чем обычно, а какие-то голоса и клацанье почти заглушали ее писк.
Терпеть не могу голосовую почту, сказала она, но дело в том, что твой папа собрался покончить с собой.
Глава 31
Мой пикап гнал по Хайвею 377, в окна врывался ветер, горячий, как фен Господа Бога.
Прошло четыре дня с тех пор, как я проигнорировала последний звонок от Чарлы, десять дней с момента смерти мамы и месяц с тех пор, как я открыла письмо, сообщавшее мне, что я — не я.
Хадсон спал со мной на ранчо каждую ночь. Простыни с маленькими пони обычно оказывались потными, спутанными или вообще на полу. Один из военных приятелей Хадсона постоянно дежурил в трейлере Сэди, но там у них намечалось нечто большее, чем просто профессиональные отношения.
Мне не нравилось ездить одной. Быть одной.
С тех пор как Джек вошел в мою дверь, ничто так и не исправилось.
Я быстро взглянула на лежащую рядом карту и повернула налево, на другую проселочную дорогу, спугнув стайку скворцов, специальных таких черных птичек, изобретенных самим Дьяволом. Бабушка говорила, что с ними ничего не поделаешь. Они пожирали любой урожай, обильно гадили и невероятно громко орали. Как телезвезды канала матушки Природы.
Птицы поднялись выше, взгляд последовал за этими черными точками к строгому ряду ветряных турбин, торчавших из земли, как зубочистки. С такого расстояния они казались маленькими, почти терялись в облаках, но я знала, что это лишь обман зрения и на самом деле они поднимались в небо на высоту сорока этажей и весили сотни тонн.
Техас поддерживал развитие ветряных ферм, но это была не первая область, в которой штат ошибался. Я пока что не знала, как лучше распорядиться землей, но знала, что Вэйд наверняка меня просветит.
Я загнала пикап на вершину пыльного холма, и передо мной внезапно выросли три огромных белых лопасти — вращающаяся скульптура на фоне синего неба. Пара секунд, и турбина стала видна полностью, а я притормозила на вершине холма, наслаждаясь видом. Еще семьдесят четыре турбины, расставленные дальше на полях, вращались, гипнотически, мирно, завораживая, как современный Стоунхендж. И издавали размеренный гул, похожий на звук маленького реактивного самолета над головой.
Стадо коров мирно жевало траву на поле через дорогу. Длинный черный трейлер — коневозка — был припаркован на правой обочине прямо передо мной. Вэйд. Он выбрал место для нашей встречи на земле, где папа, нефтяной и газовый магнат, согласился попробовать силу ветра.
Я припарковалась за трейлером и приготовилась к получасовой лекции Вэйда об оценке перспектив. Но стоило мне выйти из машины, как из-за трейлера выскочила Мэдди и врезалась в меня с силой восьмидесятифунтового бейсболиста.
— Сюрприз! Мы привезли Мэл!
Вэйд появился из трейлера, ведя на поводу серую лошадь.
Мэл. Или, согласно паспорту, Свободолюбивая Мэлоди. Подарок папы на мой тридцатый день рождения. Мэл прибыла на Ранчо Хэло с большим красным бантом, как новенький «лексус».
Я была потрясена. Шокирована. И если это попытка меня подкупить, я с радостью ухвачусь за эту взятку.
— Мы вместе за ней ездили, — сказала Мэдди. — Мы с Вэйдом.
Я обняла ее одной рукой и зарылась лицом в гриву Мэл, не в силах сразу заговорить. Вэйд вежливо кивнул мне.
— Спасибо, — сказала я. — Я не хотела нанимать кого-то для длинного перегона. Они обычно засовывают лошадей в трейлеры. Мэл сходит с ума, если ей некуда попятиться.
— Она довольно быстро дала это понять, — ответил он. — Рад был помочь.
— Я кормила ее морковкой и яблоками по дороге, — сказала Мэдди. — И много ее гладила.
— Повезло лошадке, — ответила я. — Прокатили, как в дорогом лимузине.
Мэдди радостно улыбнулась.
— Вэйд сказал, что я могу кататься с тобой целый день. Я привезла свой шлем.
Оттого, что Мэдди так бесхитростно выпалила про шлем, у меня слегка защемило сердце. В ее возрасте я ездила без седла, босиком, и волосы развевались от ветра, как бумажный серпантин, попавший в струю вентилятора. Такую свободу хоть раз, хотя бы в детстве должен ощутить каждый.
