Эрик Сунд - Голодное пламя
Жанетт прочитала подпись под фотографией, провела пальцем по рядам будущих студенток в одинаковой школьной форме и констатировала, что Виктория Бергман – в среднем ряду, почти крайняя справа, она меньше всех ростом и выглядит немного по-детски.
Худенькая светловолосая девочка, наверное – с голубыми глазами. Жанетт сразу бросилась в глаза ее серьезная физиономия и то, что у девочки почти нет груди, в отличие от остальных.
Жанетт подумала: кто-то ведь знает эту серьезную девчушку.
Что-то во взгляде девочки показалось ей знакомым.
Еще ее поразило, насколько серьезный вид у девочки – по какой-то причине она ничего для себя не ждет. Из-за того что Виктория была не накрашена, она выглядела серой в отличие от других молодых девушек, которые приложили все усилия, чтобы выглядеть на фотографии как можно лучше. К тому же Виктория единственная не улыбалась.
Жанетт открыла второй фотоальбом, за следующий год, и обнаружила фамилию Виктории в списке отсутствующих. Альбом за последний школьный год также не содержал фотографий девушки.
Жанетт заподозрила, что Виктория Бергман уже в те годы умела отлично прятаться. Она снова взяла первый альбом и посмотрела на разворот.
Фотография была сделана почти двадцать пять лет назад, и Жанетт понимала, что использовать ее для идентификации сегодня невозможно.
Или возможно?
Во взгляде девочки было что-то, уже знакомое Жанетт. Как будто девочка избегала смотреть в глаза собеседнику.
Жанетт с головой ушла в изучение фотографии и дернулась, когда зазвонил телефон.
Она посмотрела на часы. Хуртиг? Ему давно следовало быть здесь. Неужели что-то случилось?
К ее разочарованию, это оказался прокурор Кеннет фон Квист. Он представился в высшей степени угодливым голосом, и Жанетт тут же почувствовала раздражение.
– О’кей, это вы. Что вы хотите?
Прокурор откашлялся.
– Не сердись. У меня для тебя есть кое-что, что ты оценишь. Постарайся через десять минут остаться одна в кабинете и жди факс.
– Факс? – Жанетт не могла понять, к чему он клонит, и в ней тут же проснулась подозрительность.
– Именно. Птичка мне напела, что Виктория Бергман стала очень популярной.
Не зная, что думать, Жанетт перевела взгляд на фотографию на столе.
– Скоро ты получишь сообщение, предназначенное только для твоих глаз. Факс, который придет через десять минут, – это некий документ из суда первой инстанции Накки, датированный осенью 1988 года, и ты будешь первой – не считая меня самого, – кто прочитает его после того, как он был подписан. Полагаю, ты догадалась, о чем речь?
Жанетт онемела.
– Понимаю, – выдавила она наконец. – Можете на меня рассчитывать.
– Отлично. Пользуйся на здоровье, и – удачи. Я полагаюсь на тебя и рассчитываю, что все останется между нами.
Погоди-ка, подумала Жанетт. Это ловушка.
– Подождите, не кладите трубку. Почему вы вообще решили переслать мне этот документ?
– Ну, скажем… – Фон Квист немного поразмыслил, потом откашлялся. – Таким образом я хочу извиниться за то, что раньше вставлял тебе палки в колеса. Я хочу исправиться, а у меня, как тебе известно, есть связи.
Жанетт так и не знала, что думать. Слова вроде выглядели извинением, но тон был таким же самодовольным, как всегда.
Подозрительно, подумала Жанетт. Но чем я рискую, кроме выговора от Биллинга?
– Извинения приняты.
Они попрощались и закончили разговор. Жанетт откинулась на спинку кресла и снова взялась за фотографии. У Виктории Бергман был все тот же ускользающий вид, и Жанетт никак не могла решить – то ли из-за того, что над ней так неудачно подшутили, то ли потому, что ей известен некий секрет.
В дверь постучали, и вошел Хуртиг – волосы влажные, куртка насквозь промокла.
– Прости, что опоздал. Черт знает что за погода.
Казалось, из факса никогда не перестанут выползать листы. Жанетт уже надоело переносить их с пола на стол. Когда аппарат наконец затих, она собрала листы и положила стопку перед собой.
Первый документ насчитывал почти шестьдесят страниц и был озаглавлен «Рассмотрение вопроса о защите персональных данных».
Затем следовало заключение суда об указанном рассмотрении, состоящее больше чем из сорока страниц.
Чтобы прочитать все, потребуется немало времени. Жанетт попросила Хуртига принести две чашки кофе – для нее и самого Хуртига.
Рассмотрение касалось Виктории Бергман, дата рождения – 7 июня 1970 года, и содержало заключения трех инстанций: Управления судебной медицины, полиции лена Стокгольм, а также психиатрического отделения больницы Накки. Решение выносил суд первой инстанции коммуны Накка. В самом низу документа помещалось краткое изложение дела.
В сентябре 1988 года Управление судебной медицины составило отчет, в котором утверждалось, что Виктория Бергман подвергалась серьезным сексуальным посягательствам до достижения ею полного созревания, и суд первой инстанции Накки разрешил ей защиту персональных данных.
Холодный стиль документа показался Жанетт отвратительным. «Полное созревание» – это что?
Она стала читать дальше и нашла объяснение. Девочка, Виктория Бергман, по заключению Управления судебной медицины, подвергалась сексуальному насилию в возрасте от нуля до четырнадцати лет. Гинеколог и судебный врач провели полное обследование тела Виктории Бергман и обнаружили свидетельства грубого вторжения.
Да, в документе так и было написано. Грубое вторжение.
В заключение Жанетт прочитала, что установить, кто совершил насилие, невозможно.
Жанетт открыла рот. Эта маленькая, худенькая, светлая девочка с серьезным лицом и ускользающим взглядом решила не выдавать своего отца.
Жанетт подумала о заявлении на Бенгта Бергмана, поданном в полицию, – она принимала участие в этом деле. Там были двое детей из Эритреи, которых выпороли до крови и изнасиловали, и проститутка, которую жестоко избили брючным ремнем и подвергли анальному насилию каким-то предметом. Жанетт вспомнила: бутылкой.
Второй отчет, из полиции лена Стокгольм, утверждал: во время допроса выяснилось, что податель заявления, Виктория Бергман, подвергалась сексуальным посягательствам по крайней мере с пяти-шестилетнего возраста.
Все началось так давно, что уже не вспомнишь, когда именно, подумала Жанетт.
В любом случае трудно было решить, насколько достоверно такое свидетельство. Но если посягательства начались, когда она была совсем маленькой, то она уже тогда подвергалась насилию.
Черт. Надо показать эти документы Софии Цеттерлунд, независимо от того, что она там пообещала фон Квисту. София объяснит, что произошло с психикой малышки, отец которой обращался с ней подобным образом.
В конце Жанетт прочитала, что проводивший расследование полицейский счел угрозу, которой мог подвергнуться податель заявления, достаточно серьезной. Следовало прибегнуть к защите персональных данных.
Человека, совершившего посягательства, тоже не смогли установить.
Жанетт поняла, что нужно как можно скорее связаться с теми, кто вел расследование. Ничего, что оно велось больше двадцати лет назад, – если чуть-чуть повезет, нужные ей люди еще служат.
Жанетт подошла к приоткрытой фрамуге. Вытряхнула из пачки сигарету, зажгла, глубоко затянулась.
Если кто-нибудь зайдет и начнет выступать по поводу того, что пахнет дымом, она заставит упомянутого ворчуна прочитать то, что сама только что прочитала. А потом протянет ему пачку сигарет и пригласит к открытому окну.
Вернувшись за письменный стол, Жанетт начала читать заключение, выданное психиатрическим отделением больницы Накки. В основном там было то же, что и в остальных документах. Заявителю следует согласиться на защиту персональных данных, исходя из того, что выяснилось за время пятидесяти психотерапевтических бесед, которые частично касались сексуальных посягательств в возрасте от пяти до четырнадцати лет, частично – сексуальных посягательств в возрасте после пятнадцати.
Сволочь, подумала Жанетт. Жалко, что ты уже сдох.
Хуртиг принес кофе, и они налили себе по чашке. Жанетт попросила напарника прочитать заключение суда с самого начала, а сама взялась за разбирательство.
Жанетт сложила внушительную кипу документов и заглянула на последний лист, чтобы удовлетворить любопытство – как звали полицейского, который расследовал дело.
Увидев, кто подписался под разбирательством и рекомендовал Виктории Бергман защиту персональных данных, Жанетт поперхнулась кофе.
В самом низу листа расписались трое:
Ханс Шёквист, дипломированный судебный врач
Ларс Миккельсен, сержант уголовной полиции
София Цеттерлунд, дипломированный психолог
Вита Берген
Все могло быть совсем иначе.
Холодный линолеум лип к голым плечам. За окном – темнота.
