Наваждение - Линкольн Чайлд
— Сейчас пройдемся, — сказал Кринг, разрезая карманным ножичком ленту на замке. Дверь тут же распахнулась: замок был сломан.
— А как же?.. — Д’Агост, указывая настоящий у входа ящик с разовыми бахилами.
— Незачем, — ответил сержант. — Криминалисты уже обследовали место преступления.
— Как скажете.
— Дело-то несложное, — пояснил Кринг, когда они вошли в прихожую. Воздух в доме был несвежий, слегка затхлый.
— В каком смысле «несложное»? — не поняла Хейворд.
— Очевидное убийство с целью ограбления.
— Почему вы так решили?
— В доме все вверх дном, забрали уйму всякой электроники — плазменный телевизор, пару компьютеров, стереосистему. Да сейчас сами увидите.
— Да, конечно.
— Преступление совершено между девятью и десятью вечера. Злоумышленник, как вы, наверное, заметили, проник внутрь с помощью монтировки, прошел через холл в кабинет — вон туда; Блэклеттер возился там со своими роботами.
— Роботами?
— Он роботами увлекался. Хобби.
— Значит, грабитель прямиком пошел отсюда в кабинет?
— Похоже. Видно, услышал, что хозяин там, вот и решил с ним разделаться, прежде чем обобрать дом.
— А машина Блэклеттера стояла у дома?
— Да.
Вслед за Крингом Хейворд вошла в кабинет. Длинный стол был завален железными и пластмассовыми деталями, проводами, платами, разнообразными механическими штуковинами. На полу темнело большое пятно, шлакобетонную стену испещряли дробинки и брызги крови. Кругом виднелись нарисованные мелом стрелки и пометки.
«Из дробовика, — подумала Хейворд. — Как Траппа».
— Стреляли из обреза, — сообщил Кринг. — Судя по следам крови и рассеиванию дроби — дробовые патроны двенадцатого калибра. Дробь крупная.
Хейворд кивнула. Она разглядывала дверь кабинета: толстая, металлическая, изнутри — слой звукоизоляции. На потолке и стенах тоже звукоизоляция. Интересно, Блэклеттер, когда работал, закрывал дверь? Если он был человек аккуратный — а похоже, что так, — то скорее всего закрывал, чтобы в кухню не летела пыль и мусор.
Сержант продолжил объяснение:
— Застрелив жертву, взломщик вернулся в кухню — там обнаружены кровавые отпечатки ботинок, — а потом через холл прошел в гостиную.
Хейворд хотела кое-что сказать, но прикусила язык. Тут, конечно, не ограбление, но говорить об этом не стоит.
— А можно взглянуть на гостиную?
— А как же. — Кринг повел ее через кухню в холл, потом в гостиную. Тут ничего не прибирали, везде был беспорядок. Секретер стоял выпотрошенный, кругом валялись письма и фотографии. Грабитель сбросил книги с полок, распорол диван.
В стене, где раньше крепился кронштейн телевизора, зияла дыра.
Хейворд заметила на полу старинный серебряный нож для разрезания бумаг — с рукояткой, инкрустированной опалом. В кабинете осталось множество золотых и серебряных вещиц: пепельницы, шкатулки, чайнички, ложки, подносы, колпачки для свечей, чернильницы, статуэтки — все очень хорошей работы, многие с инкрустацией из драгоценных камней. Все это добро просто расшвыряли по полу.
— А из серебра и золота что-нибудь пропало? — поинтересовалась Хейворд.
— По-видимому, нет.
— Странно.
— Подобные вещи сбыть нелегко, особенно в наших краях. Преступник скорее всего наркоман, который искал какое-нибудь барахло, чтоб загнать за дозу.
— То есть Блэклеттер был известным коллекционером?
— Да, конечно. Он даже в местное историческое общество вступил и время от времени жертвовал что-нибудь в музей. Он собирал серебро начала девятнадцатого века.
— Откуда же у него деньги?
— Ну, он же врач все-таки.
— Как я понимаю, он работал в организации «Врачи на крыльях» — некоммерческой и небогатой. А это серебро стоит целое состояние, и коллекция, похоже, нетронута.
— После «ВНК» он работал консультантом в разных фармацевтических компаниях. В здешних краях их несколько — оплот местной экономики.
— А досье на доктора у вас есть? Мне бы хотелось посмотреть.
— Оно у нас в отделе. Вернемся — сделаю вам копию.
Хейворд задержалась в кабинете. Ее не покидало какое-то чувство неудовлетворенности, как будто она что-то проглядела. Взгляд ее остановился на разбросанных по полу фотографиях в серебряных рамках, которые, видимо, стояли раньше на книжной полке.
— Вы позволите?
— Пожалуйста. Криминалисты уже все прочесали мелким гребнем.
Хейворд подобрала с пола несколько снимков. На большинстве из них скорее всего были родственники и друзья. На некоторых — сам Блэклеттер: в Африке, ведет самолет, делает прививки местным жителям, позирует на фоне передвижной больницы. Кое-где доктор снялся в обществе привлекательной светловолосой женщины на несколько лет моложе его; на одном снимке он ее даже обнимал.
— Доктор Блэклеттер был женат?
— Ни разу, — ответил Кринг.
Хейворд повертела снимок в руках. При падении на пол стекло в рамке треснуло. Она вытащила фотографию и посмотрела на оборот, где виднелась надпись, сделанная размашистым почерком с завитушками: «Моррису, на память о полете над озером. С любовью, М.».
— Можно это взять? Только фотографию.
— Ну… — замялся сержант. — В таком случае ее следует зарегистрировать в списке вещдоков. А зачем вам она?
— Снимок может иметь отношение к моему расследованию. — Хейворд все время старалась не проговориться о своем настоящем расследовании, и здешние копы, сделав несколько несмелых попыток выяснить правду, тактично прикрыли тему.
Теперь Кринг вернулся к этому вопросу.
— Если вы, конечно, не возражаете — мы тут призадумались, отчего вдруг капитан из нью-йоркского отдела убийств интересуется таким рядовым случаем. Мы не собираемся выпытывать, мы хотим знать, чем вы занимаетесь, чтобы вам помочь.
Больше Хейворд увиливать не могла и решила пустить их по ложному следу.
— Речь идет о терроризме.
Пауза.
— Понятно.
— Терроризм… — Стоявший у нее за спиной Филд впервые подал голос. Он ходил за ними так тихо, что Хейворд почти забыла о его присутствии. — Я слышал, у вас в Нью-Йорке этого дела хватает.
— Да, — подтвердила Хейворд. — Сами понимаете, я не могу вдаваться в подробности.
— Конечно.
— Мы о таких вещах не распространяемся. Потому-то я здесь неофициально.
— Ну разумеется, — сказал Филд. — А роботы к делу имеют отношение?
Хейворд подарила ему мимолетную улыбку.
— Чем меньше про это говорить, тем лучше.
— Ясно, мэм. — Полицейский зарделся, довольный своей сообразительностью.
Хейворд ненавидела себя за ложь. Она встала на скверную дорожку, и, если все откроется, она запросто потеряет работу.
— Давайте мне фото, — потребовал Кринг, бросив на своего подчиненного предостерегающий взгляд. — Прослежу, чтоб его зарегистрировали, и сразу отдам вам.
Он убрал фотографию в конверт, заклеил и надписал.
— Думаю, больше тут делать нечего, — оглядевшись, сказала Хейворд. Ее грызло чувство вины за столь откровенное вранье. Не дай Бог еще перенять методы Пендергаста.
Она вышла из полутемного дома на яркий свет и огляделась. Примерно через полмили улица упиралась в реку.
— Сержант! — окликнула Хейворд Кринга, который запечатывал дверь.
— Слушаю, мэм?
— Вы понимаете, что о нашем разговоре нельзя никому рассказывать?
— Да, мэм.
— Думаю, вы
