Жертвы осени - Марина Крамер
Они почти не разговаривали, но Ростик исправно готовил ужины и даже спрашивал разрешения на выход за продуктами, благо, супермаркет находился прямо в их доме, нужно было только спуститься и завернуть за угол.
Руслан оставлял деньги на тумбе в коридоре, там же каждый вечер находил чек и сдачу – всю до копейки, лично для себя Ростик покупал только сигареты, так как они курили разные марки.
«Почему ты не мог быть таким раньше? – угрюмо думал Ханович, занося вилку над тарелкой с жареной картошкой. – Почему тебе потребовалось убить одиннадцать девушек, чтобы ты стал хотя бы подобием человека?»
Он каждый вечер переслушивал признания Ростика, записанные на диктофон, словно заучивал наизусть, и от этих признаний его все сильнее мутило при виде брата. Но он должен был помочь ему – должен, потому что мама так его воспитала.
«Что бы там ни было, ты старший, Руслан, ты должен заботиться о Ростике. Он слабый, нездоровый, он не справится один», – звучал в голове материнский голос, и Руслану хотелось крикнуть: «Да замолчи ты! Я ничего не должен взрослому мужику! Он не спрашивал меня, когда убивал похожих на тебя девушек, только потому, что считал тебя в чем-то виновной! А ведь он не так уж и не прав, если разобраться. Это ты виновата в том, что он таким вырос, ты – со своей слепой любовью, со своей привычкой превозносить все, что сказал или сделал этот недоносок! Ты думала, что виновата в этом, а нет – вина твоя в другом. Ты не воспитала в нем ответственности, как во мне! Ты меня назначила главным, должным – а ему позволила быть таким, как он хотел. Ну вот он и стал… Если бы ты знала, кем стал твой любимчик Ростик, мама…»
Такие монологи Руслан стал мысленно произносить все чаще, а вскоре к ним на постоянной основе подключился и материнский голос, и теперь это были полноценные разговоры о жизни и воспитании, о моральных ценностях и фатальных ошибках.
«Я так в дурку уеду, – думал иногда Руслан, проснувшись среди ночи. – Ну ничего… только бы решить, как поступить сейчас, набраться сил и сделать то, что должен, защитить этого недоноска – просто чтобы действительно потом не свихнуться от обвинений, которые выдвинула бы мать, поступи я иначе… И – все. Я уеду отсюда, затеряюсь, спрячусь…»
Мысль об отъезде из страны прочно засела в голове, и Руслан даже не понимал, откуда вообще она взялась. Он никогда и никуда не собирался, у него и здесь было все, чего он хотел, но Руслан понимал: как только он преступит закон и спасет брата – а сделать это законным путем нельзя, не получится, – он автоматически станет преступником, а это значит, что нужно будет убираться отсюда подальше. И готовиться к этому надо уже сейчас, заранее – чем бы ни закончилось дело об убитых девушках. Оставаться здесь они оба уже не смогут, но это снова означало, что придется тащить с собой этот опостылевший груз в виде никчемного братца. Но – выхода не было.
Когда на стол Руслану легли данные на Леонида Витальевича Вознесенского, студента шестого курса медицинского института, а также более четкие фотографии, сделанные сотрудниками «наружки» по его просьбе, Руслану стало не по себе.
С фотографии прямо на него смотрел брат. Да, в лице Леонида были нюансы, которые отличали его от Ростика, но при первом взгляде вообще невозможно было отличить. Руслан узнал этот взгляд, этот нос, даже губы…
Вознесенский. Виталий Вознесенский, родной отец Ростика, сбежавший, едва семимесячный Ростик появился на свет.
В Руслане вдруг всколыхнулась горячая волна ненависти к этому человеку. Это по его вине ему, Руслану, пришлось стать в семье старшим, главным. По его вине он вскакивал по ночам к плачущему брату, чтобы уставшая за день мама могла хоть немного отдохнуть. По его вине Ростик вырос таким – слабым, безвольным, избалованным. В то время как другой его сын вырос, судя по всему, в любви, заботе и под крепким отцовским крылом.
«Мразь, – проскрипел Руслан, глядя на снимок. – Ненавижу вас всех».
И вот теперь Ханович понял, как будет действовать.
Этот парень был моложе Ростика, но очень на него похож, это удивляло Руслана: ну как природа могла так пошутить, что создала настолько похожих людей? Но ему это было только на руку. Дело было за малым – узнать распорядок всех Вознесенских, выбрать время и подбросить улики в комнату этого парня. А потом… ну, дело техники. Материалы наружного наблюдения теперь можно будет легализовать, сославшись на фоторобот, и никому в голову не придет, зачем Ханович запрашивал «ноги» за неизвестным студентом. Был неизвестным – станет знаменитым, хоть он, конечно, к этому наверняка не стремился. Уж точно не таким образом…
Оставалось только решить, как выкрутиться на опознаниях. На Александровскую, как он понял, легко надавить: совершенно сломленная произошедшим с ней, и последствиями ранения, и процедурами опроса, и осмотра на установление факта изнасилования, Ева уже была на грани. Так что ее нужно просто подтолкнуть в нужном направлении – и все.
Этот Вознесенский очень похож на Ростика, а если натянуть на него при опознании капюшон, о котором говорила Александровская, то вполне может сложиться. С владельцем собаки, конечно, могут возникнуть сложности, но и тут Руслану повезло: парень не видел лица, он успел заметить только убегающую фигуру среди кустарника, а он в парке довольно густой и в тот день стоял довольно густой туман, так что и тут тоже все прошло почти гладко.
А признания… ну, во-первых, кто из насильников сразу добровольно признавался в содеянном? Во-вторых, есть ведь еще такое понятие, как «добровольно-принудительные помощники», а таковых в следственном изоляторе у Руслана имелось в достаточном количестве. Ну и общественный резонанс тоже пойдет на пользу, можно даже попытаться подтянуть прессу, чтоб наверняка. Люди настолько запуганы этими происшествиями, что новость о поимке преступника станет новостью номер один на долгое время. И все это нужно использовать в свою пользу.
Приняв решение, Руслан начал думать о том, как устроить побег из страны. Нужны другие документы, и не только ему, но и недоноску Ростику – не может же он оставить его здесь после всего. Нужна возможность выехать куда-то за границу, а сделать это проще всего через Беларусь.
Руслан подумал о Германии – попытаться
