Белая сирень - Маша Ловыгина
– Марина была моим другом. То, что вы сделали с ней, это… это…
Сквозь скрип и лязганье передвигаемой мебели в ответ на слова Оли раздался общий смех.
– Бабы дуры не потому, что они дуры, а потому что бабы! – Гуциев, задрав рукава повыше, ещё на полметра продвинулся вглубь завала.
– Хороша твоя подруга была, ничего дурного не скажу. Мне понравилась! – хохотнул Герман.
– Ну, было и было, подумаешь? Мужиком больше, мужиком меньше, – Макаров отмахнулся. – От вас не убудет. Ты расскажи лучше, пока есть время, что же с Ромой нашим приключилось? Страсть, как знать хочется! Очисти душу. Я ж понимаю, что там не всё так просто получилось. Мороза голыми руками было не взять, – он покачал головой, словно соглашаясь с самим собой. – Я, прям, зауважаю тебя, если ты провернула что-нибудь этакое, – Макаров подмигнул, но взгляд его при этом оставался холодным и цепким.
У Оли зачесались глаза от попавшей пыли. Или от нахлынувших воспоминаний.
– Молчишь… Вот и подружка твоя теперь молчит. А было время – пела соловьём, да всё про денежки. Тоже красивой жизни хотела. Грозилась на весь белый свет ославить, дурилка картонная. Допелась. Не научили в детстве рот на замке держать.
– А лично мне по хрен, что там произошло! – Герман вытер локтем пот с лица. – Меня всё устраивает, но будет ещё лучше, когда всё закончится.
Оля по полшажочка, очень медленно, шла вдоль стены, приближаясь к лежащему фонарю. Когда до него оставалось метра полтора, огляделась, прикидывая, как поступить. В то же время Тищенко двигался параллельно на расстоянии вытянутой руки от неё.
– Я никогда ничего не рассказывала никому. Даже тёте Вале.
– Тё-те Ва-а-ле? – глумливо протянул Макаров. – Прикидываешься или на самом деле ничего не понимаешь? «Спокойной ночи, малыши» твоей тёте Вале вести. Ты вообще в курсе, что это она всё устроила?
Оля замерла. Слова Макарова больно резанули по ушам.
– Ромка сразу догадался, кто пожар устроил. Да он уже давно присматривался, принюхивался. У Мороза черти в учителях ходили. Ржал, что старая курица решила его обмануть и свои делишки в ресторане прикрыть. Проворовалась твоя тётка. Для неё налево работать – как в туалет сходить. Кукушка мерзотная. Мало ей было. Надеялась твоей тощей шкуркой грехи свои отмолить, да только Морозу тебя на один зуб хватило бы. Кожу бы с неё, с живой, содрал потом. Так что, повезло Вальке, сама сдохла.
Оля коротко вздохнула. Где-то глубоко внутри у неё закрадывались мысли о том, что тётка могла быть причастной к тому, что произошло с ней, но до последнего не хотелось в это верить.
– И на что этой старой грымзе деньги были нужны? – спросил Гуциев.
– Она и квартиру продала вторую, ту, которая за девкой числилась. Не постеснялась, Ромку посодействовать просила, а тот уж ко мне обратился, – Герман достал из кармана белоснежный носовой платок и высморкался.
Создавалось впечатление, что между ними всеми завелась дружеская или светская беседа.
– Да на полюбовника она своего тратила! – полковник почесал бычью шею. – Не знаю, кто уж её приходовал, я бы посмотрел на этого оленя. Да видно, оно того стоило, раз Валька самого Морозова не побоялась.
– Прям, заговорённая семейка! Слышь, Макар? Эти – тётка с племянницей. Одна на белом глазу обворовывает, ничего не боится. Вторая, вообще, амазонка безмозглая. Куда Ромку дела?! Где спрятала, а? – Гуциев вытер слёзы смеха, выступившие на глазах.
Оля молчала.
– Отстаньте от неё. Чего теперь пытать. Считай, долг свой перед роднёй выполнила. Дала тётке пожить, да пожировать перед смертью, – полковник встал у жарочного шкафа, разглядывая плитку под ногами. – Ты уж извини, что такой расклад у нас получается, сама понимаешь – нам есть, что терять. Подожди ещё немного, встретишься на том свете и с тёткой, и с подружкой своей. А потом и друга милого жди. Не задержится.
Оле стало невыносимо жарко. Она тяжело дышала, не сводя взгляда с фонаря.
– Ну, где тут что? В какую сторону расчищать? Иди сюда!
Оля резко вытянула руку, повернула голову вправо и пересеклась глазами с Германом. Его зрачки сузились в мгновенном понимании и оценке происходящего. Одновременно они кинулись к единственному источнику света. Девушке удалось первой схватиться за рукоять и завести руку далеко за спину. Тищенко сбил её с ног, но Оля со всей силы успела ударить фонарём по стене. Пластиковый корпус лопнул. Девушка умудрилась ударить ещё раз, хоть и вскользь, прежде чем свет померк, и она оказалась прижатой к полу.
– Да чтоб тебя!!!
Герман, схватив Олю за ворот, развернул её к себе, больно приложив затылком об плитку, и наотмашь ударил по щеке. Незамедлительно последовал новый удар. Вспышка жгучей боли на миг лишила девушку сознания, но тут же привела в себя потоком хлынувшей горячей крови из носа. Тяжёлые удары и пощёчины сыпались без перерыва, наполняя кухню влажными хлюпающими звуками.
– Убьёшь ведь раньше времени! – Гуциев стал оттаскивать Германа за плечи.
– Задушу гадину… – натужно хрипел в ответ Тищенко.
– Да погоди ты немного! – гаркнул полковник, и рука Германа зависла в нескольких сантиметрах от лица Оли. – Обещаю, отдам её тебе! Души, режь, хоть живьём сожри, только дай дело закончить. Пусть разгребёт то, что осталось. Найди что-нибудь, подсветить. Свечи, зажигалку…
Слова доносились до Оли сквозь нарастающий пульсирующий гул в ушах. Достаточно ли прошло времени, чтобы помещение наполнилось газом? Она, закашлявшись, перевернулась на бок. Кровь заливалась внутрь по стенке гортани, нос совершенно не чувствовал запахов. Губы занемели, превратившись в одну кровоточащую распухшую рану.
Гуциев похлопал себя по карманам.
– Зажигалка в машине осталась, я быстро! – он бегом кинулся в коридор, по дороге несколько раз споткнувшись о разбросанные вещи.
– Тащи её сюда.
Герман пнул Олю по рёбрам, заставляя подняться. Она с трудом оперлась об пол дрожащими руками, чувствуя, как тёплые капли крови падают и стекают между пальцами.
В коридоре послышались шаги.
– Идёшь ли? Тебя только за смертью посылать! – пробурчал Макаров.
Гуциев не ответил. В проходе темнели фигуры и отчётливо слышалось свистящее дыхание.
– Что? – Макаров двинулся им навстречу.
– Стой, где стоишь! – неожиданно раздался голос Мезенцева. – Оля,
