Кэтрин Нэвилл - Авантюристы
— Но как же ты будешь участвовать в аукционе, если у тебя нет на это денег? — удивилась Перл.
— Это так волшебно, — улыбнулась Лелия, — мы купим землю на взятые в долг деньги, а потом станем богаты.
— Мы покупаем недвижимость? Что-то вроде доходного дома, или ранчо, или еще что-то в том же духе?
— Но, — отвечала Лелия, заговорщически прижимая палец к губам. — Это будет бель иль что мы купим — и тогда мы поедем жить там, в пей де мервейл.
— Мы покупаем остров в стране чудес? — не веря своим ушам, переспросила Перл.
— Уи, — подтвердила Лелия. — Я надеюсь, ты любишь Эгейское море?
Лайонел Брим не поверил своим глазам, когда окинув привычным взглядом зал, где должен был проходить аукцион, заметил среди публики Лелию фон Дамлих. Конечно, он заметил фамилию Дамлих в списке участников, но никак не мог предположить, что здесь окажется та самая Лелия. Он не встречал ее на протяжении многих лет.
Когда он был еще юношей, именно она создала ему высокую репутацию в аукционном бизнесе, хотя никто об этом и не догадывался. Однажды она появилась у него с внушительной коллекцией своих драгоценностей и спросила, как их продать, предупредив, что не хотела бы иметь дело с тем, что не вызывает ее симпатик.
Для Лайонела так и осталось загадкой, как умудрилась Лелия впасть в такую нужду, ведь даже его юный неопытный глаз мгновенно оценил баснословную стоимость лежавших перед ним драгоценностей, многие из которых принадлежали когда-то к сокровищам дома Романовых и считались навсегда утерянными в бурях революции. Ничего не зная о прошлом Лелии, он не сомневался, что все это богатство досталось ей по наследству.
Не один год он с должной осторожностью реализовывал через аукцион достояние Лелии. Ее главным желанием было скрыть весь этот бизнес от неизлечимо больного ч мужа. Она нуждалась в деньгах, но при этом не открывала Лайонелу их источник, а ему и не хотелось вдаваться в подробности личной жизни клиентки. Он стал бы последним дураком, если бы упустил свой шанс. Распоряжаться аукционной распродажей достояния Дамлихов — да об этом любой аукционист мог только мечтать, а Лайонел к тому же был еще неоперившимся юнцом, делавшим первые шаги в этом бизнесе.
Вскоре после кончины обожаемого супруга Лелия исчезла из поля зрения. Не исключено, что свою роль в этом сыграли и испытываемые ею финансовые затруднения. Временами Лайонел сталкивался с фамилией Дамлих, но не решался ей позвонить. Ему казалось, что своим появлением он может напомнить Лелии о том, чем в свое время она была вынуждена заниматься с его помощью, и те обстоятельства, которые заставили ее расстаться с самоцветами.
И теперь, когда он заметил Лелию среди публики, память Лайонела услужливо вернула его в те дни, когда он впервые повстречался с нею. О, тогда она была в расцвете своей несравненной красоты, и такой юнец, как он, конечно же, не смог не влюбиться в нее. Она излучала некую трагическую ауру, в то же время подсвеченную непостижимым чувством юмора. Он запомнил ее сверкающий взор, который намекал на какую-то восхитительную тайну, известную только им двоим. Она обладала всем, о чем только мог мечтать романтически настроенный юноша.
И вот Лайонел увидел, как из рядов публики на него смотрит Лелия, и ее глаза блестят все тем же загадочным блеском, как и прежде. Он сразу же понял, что она узнала его, узнала, несмотря на то, что время обошлось с ним более беспощадно, чем с нею: он постарел, обрюзг, его шевелюра поседела и поредела. И в следующее мгновение Лайонела посетило до боли живое видение из прошлого: вот он сидит в Павлиньей комнате в ее чудесной квартире и пьет чай, а она играет что-то из Скрябина на почтенном Бесендорфере. Его глаза подернулись дымкой печали, и в следующее мгновение он покинул свое место на сцене и направился в зал, где сидела она.
— Лелия, — едва слышно прошептал он, беря ее за руку.
На ее правом мизинце поблескивал страз[19], скопированный с рубина по имени Сокол, в окружении черных сапфиров и алмазов. Оригинал Лайонел продал в сорок девятом году Вильяму Рэндольфу Херсту.
— Я не в силах поверить в то, что вы снова здесь, — сказал он. — Как я скучал по вас все эти годы.
— Ах, мон шер Лайонел, — сказала она, произнося его имя как «Лайонэйл»[20]. — Я тоже есть так счастлива, счастлива, счастлива. И пришла, чтобы увидеть вас, как вы делаете прекрасный аукцион, ведь я никогда не видела этого прежде.
«А она права», — подумал Лайонел. Она не переступала порога зала аукционов с тех пор, как были проданы ее самоцветы. Она лишь попросила, чтобы вырученные деньги были положены на ее счет в Бэнкс анонимно, чтобы не знать, в какую сумму оценили ее драгоценности.
— Но, дорогая, что вы делаете здесь сегодня? — вполголоса спросил он. — Я должен вам сказать, что сегодняшний аукцион довольно необычный.
Публика начала приподниматься с мест, чтобы получше разглядеть даму, ради которой великий Лайонел Брим отсрочил начало аукциона, чтобы иметь честь лично ее приветствовать. И хотя Лайонел был уверен, что никто из присутствующих не узнает и не вспомнит Лелию, он не мог не заметить заинтересованно-оценивающих взглядов, брошенных на украшавшее ее декольте ожерелье из изумрудов работы Фаберже, вернее, бывшей точной копией того ожерелья, которое было продано королю Фаруку в сорок седьмом году.
— Я бы хотела делать представление вас моей очень дорогой амир мадемуазель Лоррейн, — сказала Лелия, и Лайонел сдержанно поцеловал руку Перл.
— Я польщен, — вежливо отвечал он, — и не могу не позавидовать мадемуазель Лоррейн, имевшей честь стать подругой воистину самой великолепной леди нашего столетия. Надеюсь, дружба с Лелией доставляет вам истинное наслаждение, как и всем, кто имеет счастье быть с нею знакомым.
Перл с улыбкой кивнула. Она чувствовала, что происходит нечто неординарное, но никак не могла понять, что же именно.
И тут Лелия поднялась со своего места и простерла к Лайонелу руки, награждая его крепким русским медвежьим объятием. По рядам публики прошел сдержанный шепот. Перл показалось, что Лелия успела что-то прошептать на ухо Лайонелу.
— Вы знаете, я всегда к вашим услугам, — заверил Лайонел. — Хочу надеяться, что вы больше не исчезнете из моей жизни, теперь, когда мы наконец-то встретились вновь.
Легонько пожав ей руки, он возвратился на сцену и открыл аукцион. Занимаясь своим делом, он время от времени поглядывал на Лелию и улыбался так, словно они вдвоем владели неким секретом, неизвестным всему остальному миру.
Аукцион продолжался около пяти часов. По мере приближения вечера толпа в зале заметно редела. Лелия сидела в своем кресле, прямая и неподвижная. Перл оставалось лишь удивляться, откуда у женщины в ее возрасте столько сил и выдержки. Сама она изрядно утомилась и от жары, царившей в помещении, и от раскатистого голоса аукциониста. Но в какой-то момент она вдруг почувствовала внезапную перемену обстановки в зале. Обернувшись, к Лелии, заметила, что та напряглась, как струна, — а может, ей это только показалось? Во всяком случае, Лелия глаз не сводила с аукциониста.
Лайонел внимательно следил за аудиторией, замечая, когда кто-то поднимал палец, или дергал мочку уха, или каким-то иным образом давал понять, что повышает цену. Но после каждого такого повышения он непременно косился в сторону Лелии, чьи глаза блестели все ярче. Перл поняла, что Лелия очень заинтересована в выставленной на торги собственности. Перл решила разобраться, за что, собственно, шел торг.
В программке под номером семнадцать была обозначена земельная собственность в виде одного из двадцати мелких островков у побережья Турции. Площадью в тридцать квадратных километров, островок состоял по большей части из камня: в его центре возвышалась конусообразная гора с остатками на ее вершине кратера вулкана.
Аукционист сообщил; что вулкан перестал действовать много тысяч лет назад. Перл это мало волновало. Рассматривая прилагаемую фотографию, на которой красовался уродливый кусок скалы, Перл начала сомневаться в здравом уме Лелии. Зачем она делает такой выбор?
Остров назывался Омфаллос Аполлониус, или Аполлонов пупок. Брим рассказал заинтересованной аудитории, что имеется точно так же названный огромный каменный кубок в местечке Дельфы, и кубок этот служил основным орудием производства небезызвестному оракулу. Остров же получил свое наименование из-за аналогичной полости на вершине горы, являвшейся, конечно, не чем иным, как кратером потухшего вулкана.
Перл оставалось предположить, что Лелия попала под чары древнего оракула, иначе зачем так стремилась завладеть этим островом? Она по-прежнему сидела неподвижно, словно впала в какой-то транс. А цена на остров тем временем поднялась до пяти миллионов!
Перл, прикоснувшись к руке Лелии, посмотрела на нее с немым вопросом. Та лишь ободряюще улыбнулась и снова уставилась на кафедру аукциониста. Перл уткнулась в программку, пытаясь все же найти объяснение столь необычному выбору.
