Д. Пален - Живой товар
Не ошиблась.
Но видно мне не суждено было сегодня спокойно поработать.
Не успела я сесть за стол, как позвонила Надежда и накинулась на меня с претензиями:
— Я тебе весь день звонила! Всю пятницу! Где тебя носит?
Ей говорить, что от потопа соседей спасала, не стоит — она и домой мне звонила наверняка.
— А что случилось, Надюша?
— Узнала я кое-что про… что ты просила. Приходи скорее!
— Слушай, я не могу сейчас — народу тьма!
— А в перерыв?
— А в перерыв мы едем все в генеральную дирекцию.
— Какие деловые!
— Надюшка, заходи ко мне лучше ты. Тебе же все равно к метро! Ну и вот — соком напою, ты все и расскажешь!
— Ну ладно, — разочарованно буркнула Надя. — Тогда после шести.
— Договорились.
Насобирала сплетен, ласточка моя, с языка капают… Ничего, подождут до вечера. Ничего Надиным новостям не сделается, если уж с пятницы до понедельника долежали…
Мы усердно трудились до самого часу дня — люди действительно были, правда не навалом, а так, чуть-чуть. Я даже успела порядок у себя в столе навести — вспомнила, какой Димка аккуратист, и даже стыдно стало: а я-то, женщина и такая неряха. Потом нанесли на себя приличные лица и спустились вниз.
Лаврук отпирал машину.
— Ну что, шеф, подвезешь?
Юлечке, понятное дело, ножками топать тяжеловато…
— Подвезу, конечно.
Добрый у нас шеф. Иногда.
— Значит, так: ты, Юлия, впереди поедешь, а вас, тощая команда, я всех на заднее сиденье погружу.
Тощая команда — это все остальные женщины нашей фирмы. Мы и впрямь в скромном теле и почти одинакового роста, только Анечка у нас бройлер. Вымахала. Когда-то мы даже вчетвером в Лавруковом «жигуленке» сзади помещались.
— А тебе, Сережа, придется самому добираться, уж извини.
— Ладно, я пошел. Только очередь мне займите.
Какая очередь? В кассу? А, это он так шутит — вон, ухмыляется. Вот что значит плохо спать ночью! Не соображаю ничего — как вареная.
Затрамбовались в машину, поехали.
В «Татьяне» тихо — тоже перерыв. Касса, правда, открыта — нас ждут. Лаврук первым получил свой конверт и куда-то в горние выси отбыл, к начальству. Мы тем временем сами из себя очередь создали. Пока получали, прибыл Сережа. Стоим, директора ждем — на работу возвращаться.
Появился наш шеф — сияет.
— Дамы и господа! По случаю получения премии и в связи с распоряжением руководства отправляйтесь по домам. Всем объявлен выходной.
— Ура руководству, — удивленно сказал Шварц.
— Завтра — на трудовую вахту. А сегодня — гуляем!
И Лаврук исчез первым. Гулять, вероятно.
Юля и Галка тут же растворились — дети, семьи и прочее. Валентина даже машину взяла — торопится, пока муж добрый.
Серега посмотрел на меня:
— Ну что, Анна Георгиевна, потопали домой?
Плохая вещь неожиданная свобода! Не знаешь, что с ней делать.
Ой, ко мне ж Надька должна прийти!
— Нет, Сереженька, я, наверное, к подруге съезжу. Сто лет у нее не была. Вот позвоню и поеду.
— Тогда будь здорова.
— Привет!
Я пошла к Жанке в бухгалтерию — от нее позвонить можно. И не виделись давно, честно говоря.
Поболтали. Потом я Диме позвонила — как всегда, нет на месте. На автоответчик наговорила, что из «Татьяны» звоню и чтобы меня после работы не встречал, а ехал домой — я освободилась рано. Потом Надю обрадовала, что сама приеду, и двинулись в путь за новостями.
Но из «Татьяны» так просто не уйдешь — все кругом знакомые. Не успела из бухгалтерии выйти, встретила Оксанку — та мне на шею кинулась, плачет, обнимает, целует: ей Генка предложение сделал! Я тоже как дура поревела — радовалась за них. Потом она снова давай мне Генкиного друга сватать, я уж не знала, как отбояриться, и вдруг щелкнуло у меня в мозгах. Я по сторонам таинственно оглянулась и начала ей вполголоса рассказывать, что познакомилась с одним преподавателем из юридического, интересный мужик, говорит, вдовец, но так — моложавый, теннисист. Только что меня смущает — зовут его Кучумов Дмитрий Николаевич, представляешь? Вдруг это манохинской Валентины папочка?
Оксанка плечами пожимает — ну и что? А я объясняю, что неохота к генеральному в родню лезть, хоть до этого пока очень далеко, но лучше знать заранее. Она говорит, а спроси у Вальки, она баба простая, я говорю, ну уж нет… А потом, будто только что сообразила: а ты загляни к ней в анкету, ты же у нас отдел кадров по совместительству…
И тут на нас налетела Леночка Рыбальченко: девчонки, а о чем вы тут секретничаете, я тоже хочу! Оксанка засмеялась, чмокнула меня, ее, пообещала позвонить, если что узнает, и бросила нас вдвоем.
Вот с кем давно не виделись — года три, наверное. Ну, два с половиной — это точно. Я тогда в «Татьяне» просто менеджером трудилась, а Елена — маклером в риэлтерский отдел пришла. Тогдашние две смежные комнаты нашей многоотраслевой фирмы позволяли нам общаться много и с удовольствием.
Ленка накинулась на меня, а я — на нее. Сначала, в порядке разведки, мы друг дружку о всяких мелочах расспрашивали. Потом пошли разговоры где и кто…
Ленка жаловалась на деток своих, на мужа. Но мне показалось, что как-то по привычке: — плачь больше — карта слезу любит.
Я рассказала об общих знакомых, потом пару баек из жизни родного агентства — о нашем контингенте можно повествовать бесконечно и в красках. А потом возник неизбежный вопрос: где ты теперь?
Ну, со мной было все ясно. А вот Елена оказалась труженицей того самого аптечного подразделения, где аспирин фасуют: она и менеджер, и второй бухгалтер, и секретарша на телефоне, и мальчик на побегушках. Потому что господа фармацевты — ребята на подъем тяжелые.
— А тут — третий прокол за полгода! — пожаловалась Елена и высказалась на фармацевтическом языке. Но, по-моему, это все-таки была не латынь.
На мой робкий вопрос, что такого ужасного произошло, она ответила, что не знаю я специфики ее работы. Что правда, то правда, не знаю.
А специфика, оказывается, состоит в том, что приходят банки с аспирином блоками по четыре, в термоусадочной пленке. И только в том случае, если пленка и тара не повреждены, с этим сырьем начинают работу. А тут — третий раз уже! — приходит банка с явным дефектом, крышка перекошена, святым духом держится. А это же лекарство! Черт знает что туда могло попасть — и свет, и вода, и пыль. А потом доказывай, что покупатель отравился по вине зарубежного поставщика…
В общем, сейчас Лена как раз такую отбраковку в юротдел к Мюллеру и привезла — пусть рекламацию пишут, скандал устраивают. Мы (тут она сделала гордое лицо) с ненадежным товаром работать не будем. Серьезное дело, Мюллер даже человека на машине при — слал осмотреть на месте, а потом они уже эту банку в четыре руки плюс шофер в гендирекцию доставили.
В общем, сдала она дрянь эту, акт составили и едет сейчас обратно — своему непосредственному начальству акт отвозить.
Она явно торопилась и, хоть простояли мы минут пятнадцать всего, частенько на часы поглядывала.
Я решила больше ее не задерживать:
— Ладно, Аленка, разбежались. Ты торопишься, я тоже. И незачем гендирекции глаза мозолить.
Мы вместе вышли из конторы, договорились созвониться и встретиться еще в этом тысячелетии. Лена побежала к трамваю, к своему начальству на Черногузовку возвращаться. Видно, Ленка не такой важный груз, как банка со съехавшей крышкой, чтоб ее на служебной машине отвозить.
А я прямо у дверей увидела знакомую рослую фигуру. Мой рыцарь маячил метрах в двадцати от «Татьяны». Всегда мы на дежурстве, всегда мы на посту. Видно, успел с автоответчиком пообщаться. Ну шустрый! Вот такого я не ожидала — собралась ведь к Надежде, как вольная птица. А теперь надо как-то ненавязчиво уйти из-под опеки В. Колесникова, и так, чтобы он не догадался, что не домой еду. А если он тоже с работы смылся?
— Девушка, вы куда?
— Да вот, с мужчиной хочу встретиться. А вы задерживаете!
— Привет, Лиса!
— Взаимно.
Я подставила Диме щеку для поцелуя.
— Каким ветром в наши края? — это спросил Дима.
Я гордо показала конверт с надписью «Премия».
— Вот, собираюсь прокутить.
— А, ну да, с мужчиной.
Я рассмеялась.
— Слушай, мой генерал, ты насовсем освободился или на минуточку?
Он глянул на часы:
— Еще минуточек двадцать могу погулять.
— Тогда пошли кофе попьем и поговорим тихонечко. Чего же на виду у фирмы маячить?
Мы перешли через дорогу и заняли столик у окна крошечной кафешки «Китеж». Под кофе я и выложила своему Мегрэ историю, которую мне Ленка сейчас рассказала. Пусть думает — ему привычней.
Он опять посмотрел на часы. Видно, время поджимало. А все-таки выкроил, чтобы меня лишний раз увидеть! Я его чмокнула, пожелала успешно крепить родину трудом, еще раз напомнила, что меня сегодня встречать не надо, и ускакала. Давно пора было бежать к Надежде.
