Николай Еремеев-Высочин - РАМ-РАМ

Меня опять как горячим паром обдало! У Деби удивительная кожа — нежная, бархатная, прохладная!

Деби опять издала какой-то звук, сейчас больше похожий на воркование голубя.

— Меня больше волнует другое предложение, — сказала она.

Я понял, какое.

— Я ничего не слышал, — отмахнулся я.

— А зря! Ну ладно, я тебя отпускаю. Помнишь, как я тебя поцеловала, когда ты начал собираться?

Я не помнил. Что, как-нибудь особенно?

— Конечно, помню! — прочувствованно соврал я.

— Вот и сейчас я тебя целую также!

— И я тебя тоже!

Я люблю играть разные роли. Сейчас я был томным, загорелым, холеным набриолиненным ловеласом в двухцветных туфлях и с розовым бутоном в петлице.

Деби рассмеялась.

— Врун несчастный! Значит, и этого ты не помнишь.

— Как это?

— Ты меня так не мог поцеловать!

Мне оставалось либо пролепетать, что она не так меня поняла, либо засмеяться вместе с нею. Набриолиненный ловелас предпочел с гордым достоинством признать себя лгуном. Я тоже засмеялся.

— Погоди, ты мне еще за все заплатишь! — пригрозила Деби, но за ее журчащим смехом я вдруг почувствовал, что она передо мной не защищена.

Нужно это мне?

— Все! — Я приглушил голос, как будто бы появилась Маша. — Я больше не могу говорить. Целую тебя!

Я нажал отбой и оглянулся. Маша, скрестив руки, смотрела на меня, прислонившись к перильцам, ограждающим крышу. Когда она успела подняться?

Даже если она не слышала моих слов, каким-то особым чутьем она поняла, что я разговаривал не со своей законной женой, а со случайным приключением. Контакт, который вдруг возник между нами на террасе гостиницы и продолжился сейчас, когда она без спросу отпила пива из моего стакана, был окончательно нарушен. Маша ела молча, односложно отзываясь на мои вопросы и кутая плечи в шаль. На террасе становилось холодно, и затягивать ужин мы не стали.

Интернет-кафе по дороге в наш гостевой дом уже закрывалось. Однако хозяин — молодой мужчина, которого скорее можно было бы представить себе в роли продавца бананов или в лучшем случае уличного парикмахера — с готовностью снова включил компьютер. Маша села напротив меня и раскрыла местный журнал — на плохой бумаге, но с цветными фотографиями. Я время от времени забывал, что она знала хинди.

Я влез на свой македонский адрес. Мне пришлось, с разрешения хозяина, установить на его компьютер программу, чтобы соединить ее с моим наладонником, но много времени это не заняло. Хозяин интернет-кафе читал газету за своим прилавком и не проявлял ни малейшего нетерпения. Раз так, я решил декриптовать файлы на месте, чтобы в случае сбоя попробовать загрузить их еще раз.

Мой маленький компьютер раскрыл первое сообщение. Контора, наконец, установила, что под словом «оч-ха», скорее всего, подразумевается небольшой город в Индии Орчха. Об этом теперь говорилось с уверенностью, без списка возможных вариантов. Спасибо, мы уже догадались и без вас.

Второе сообщение было интереснее. Как ни странно, отец Деби не служил ни в Моссаде, ни в Амане. Он вообще нигде не служил. По некоторым, не подтвержденным данным, Арон Бен-Цви был ведущим научным сотрудником ядерной программы Израиля и заведовал одной из лабораторий в Димоне. Это такое местечко в пустыне, где израильтяне сделали свою атомную бомбу. Его жена Ребекка была в разводе с ним и проживала в Иерусалиме. Вместе с ним на закрытой территории жила дочь Дебора, 1983 года рождения. Однако в настоящее время — тут данные Конторы несколько устарели — она проходила срочную службу в израильской армии.

Как нашим умельцам удалось идентифицировать отца по фотографии дочери — загадка! Возможно, правда, что разгадка была очень простой — на одном из снимков в распоряжении Конторы ученый был сфотографирован вместе с семьей. Все равно — проделать всю эту работу меньше, чем за двое суток? Chapeau — снимаю шляпу!

В третьем сообщении была лишь пара строк. Барбара Зайдель, немецкая подруга Ромки, была его коллегой по адвокатскому бюро. Фотография в приложении, но Контора извинялась: удалось раздобыть лишь небольшого размера отпечаток. В Лесу неукоснительность блюлась свято: несмотря на приличный размер файла, он тоже был закриптован. Я загрузил его в свой наладонник, но надеяться, что программа развернет его на месте, было бессмысленно.

Мы вернулись в номер, и Маша пошла в душ. Я ткнул пальцем, чтобы реанимировать погасший экран своего компьютера. Он показывал медленный, но уверенный прогресс. Маша плескалась так долго, что я, вытянувшись на постели в одних шортах, заснул.

Я проснулся, потому что стало прохладно. Над головой раздавался мерный шум вентилятора, за окном пели цикады. Через мое тело — у нас в номере была широкая двуспальная кровать — была перекинута рука Маши, прижавшейся ко мне со спины. Она спала.

Я осторожно высвободился и взял с тумбочки часы. Половина четвертого — да и за окном было совсем темно. Компьютер был на последнем издыхании, но продолжал трудиться. Я подсоединил его к сети, чтобы он подзаряжался, плотно завернулся в простыню, закрыл глаза и попытался снова заснуть.

Странная она все-таки особа, эта Маша. Как она раз про себя сказала, имея в виду перспективы развития наших отношений? «Да это и невозможно!» Мужененавистница? Лесбиянка? При этом она время от времени проверяет мои мужские реакции на нее, да и к Деби она явно ревнует. Физически она меня никак не притягивает, но в человеческих загадках всегда ведь хочется разобраться. В очередной раз я констатировал, что в женщине не обязательно привлекательны формы, хотя в первую очередь обращают на себя внимание они. Грудь может быть маленькой, бедра — мальчишескими, а прикосновение руки или просто взгляд могут зацепить вас так глубоко, что отделаться от этих воспоминаний невозможно. Так случилось вчера, когда она отпила из моего стакана с пивом!

Второй раз я проснулся, когда за окном стало уже совсем светло. Маша, закутавшись в простыню, спала на своей стороне кровати. На часах было начало седьмого, и я понял, что больше не засну.

Я потянулся к компьютеру — файл был просчитан. Я загрузил его в программу просмотра фотографий, и снимок медленно, полосами стал проступать на экране. Я понял, кто был на нем, когда компьютер едва показал мне глаза. Подругой Ромки, путешествовавшей с ним по Индии, была та симпатичная женщина, с которой мы вчера к вечеру разговаривали на террасе нашего гостевого дома.

3

Осторожно, чтобы не разбудить Машу, я поднялся с постели, натянул майку и сунул ноги в мокасины. Дворик гостиницы еще был пуст, над головой светилось небо нежно-голубого цвета, по которому, посвистывая, пролетела стайка ярких пичужек. Я подошел к краю террасы, и снова у меня захватило дух. Желтая громада дворца напротив, уходящая к виднеющимся на горизонте холмам сплошная скатерть леса и бурые шатры часовенек вдоль извивающегося русла реки!

— Принести вам чаю, сэр? — послышался голос сзади.

Вот, наконец, появился человек, которого можно было о чем-то спросить. Может быть, это и был хозяин?

— У вас здесь живет такая симпатичная немка, — только начал я, как сразу получил ответ и на незаданные вопросы.

Интересующая меня дама жила у них уже третью неделю. Сначала она пару дней провела с высоким полным мужчиной, потом он уехал, а она осталась дожидаться его здесь. Однако вчера вечером она предупредила, что возвращается в Дели.

— Она заказала машину? — спросил я.

— Нет, место на автобус сегодня в 9.40. Он специально съезжает с шоссе, чтобы забрать желающих уехать из Орчи.

Он говорил правильно: Орча.

Я посмотрел на часы — было двадцать минут седьмого.

— Она еще не выходила?

— Как же — ушла, как только посветлело. По-моему, вон туда, к мавзолеям!

Я отказался от чая и поспешил ей вслед. Мавзолеи находились на противоположной стороне деревеньки — мы вчера с Машей видели с крыши ресторана их купола. Я быстро миновал храмы по правую руку и, не обращая внимания на предложения продавцов, открывающих свои лавчонки, зашагал дальше к излучине реки. Дорога слегка шла вниз, на большом придорожном баньяне громко ссорились мартышки. Навстречу нам шла коза с попонкой на спине по случаю зимы, которую погонял жизнерадостный мальчуган.

— How are you. — приветствовал он меня. — Which country?

Какая ему разница? Я лишь помахал ему рукой.

Квадратная площадка между мавзолеями, заросшая мелким кустарником и пучками высокой травы, была пустой. Передо мной проскочил мангуст, вспугивая чуть дальше ковырявшую корку большую птицу.

Я повернул налево и спустился к воде. Река была совсем мелкой: в середине русла с криками плескались дети. Я покрутил головой, осматривая окрестности, потом пошел вдоль берега, оставляя следы на влажном песке.