Ян Флеминг - Разглашению не подлежит. Осьминожка. Полковник Сун
— Когда и как вы вступаете, 007? — М. холодно смотрел через стол. — Вы знаете, когда и как. Вам придется убить этого снайпера. И должны убить его прежде, чем он убьет 272. Это все, вы поняли?
Ясные голубые глаза оставались холодными как лед. Но Бонд знал, что ему удается сохранять этот вид усилием воли. М. не любил посылать людей на убийство. Но когда это нужно было сделать, он всегда принимал свирепый холодный вид командира. Бонд знал почему. Чтобы снять какую-то долю тяжести, чувства вины с плеч убийцы.
Так что Бонд, теперь уже вполне осведомленный, решил облегчить для М. обстановку и ускорить дело. Он встал.
— Ну, все ясно, сэр. Я полагаю. Начальник штаба имеет всю информацию. Я лучше пойду и потренируюсь. Промахиваться нельзя. — Он направился к двери.
— Сожалею, что пришлось это дело поручить вам. Подлая работа. Но ее надо сделать хорошо.
— Приложу все силы, сэр. — Джеймс Бонд вышел и закрыл за собой дверь. Работа ему не нравилась, но в целом, он предпочитал выполнить ее сам, нежели взять на себя ответственность приказать кому-либо другому отправиться и выполнить ее.
Начальник штаба был лишь немного приветливее.
— Сожалею, что это выпало тебе, Джеймс, — сказал он. — Но Тэнкуэрей был определенного мнения, что не имеет кого-либо подходящего. В его резидентуре нет такого а это не то дело, которое можно поручить рядовому солдату. В армии много метких стрелков, но живая цель требует иных нервов. Во всяком случае, я побывал в Бисли и договорился о твоей тренировке сегодня вечером в восемь пятнадцать, когда стрельбище будет закрыто. Видимость будет примерно такая же, как в Берлине часом раньше. Оружейник приготовил ружье — настоящая вещь для прицельной стрельбы, и он высылает его с одним из своих людей. Вы отправитесь своим путем. Вам заказан билет на чартерный рейс до Берлина на самолет БЕА. Возьмите такси и отправляйтесь по этому адресу. — Он вручил Бонду листок бумаги. Поднимитесь на четвертый этаж и там вы найдете номер 2 с берлинской Станции, ожидающий вас. Боюсь, что затем вам придется просто высиживать в течение трех вечеров.
— А как с винтовкой? Я пронесу ее через германскую таможню в футляре для гольфовых клюшек или еще как-нибудь?
Начальник штаба не улыбнулся.
— Оно будет доставлено в почте Министерства иностранных дел. Вы получите его завтра к полудню. — Он потянулся к сигнальной кнопке. — Вам лучше бы заняться стрельбой. А я сообщу в Берлин, что все готово.
Джеймс Бонд взглянул на матовый голубой циферблат часов на приборной доске. Десять пятнадцать. Если повезет, завтра к этому времени все будет кончено. В конце концов, на карте жизнь этого «Курка» против жизни 272. Это будет не совсем убийство. Хотя и около того. Он сердито проревел своим тройным клаксоном на безобидный семейный седан впереди, прокрутился без всякой нужды с визгом вокруг клумбы на перекрестке, вывернул резко руль, чтобы выровнять машину, и направил свой «Бентли» на дальние огни, где был Лондонский аэропорт.
Уродливое шестиэтажное здание на углу Кохштрассе и Вильгельмштрассе было единственным целым, оставшимся на разбомбленном большом пустыре. Бонд расплатился с такси и оглядел для краткого знакомства заросшее до пояса сорной травой пространство и полуразрушенные каменные стены, протянувшиеся к большому пустынному перекрестку, освещенному в центральной части созвездием желтоватых дуговых ламп, затем нажал сигнал у входа для четвертого этажа и услышал кликанье открывающегося запора. Дверь за ним закрылась сама, и он прошел по непокрытому цементному полу к старомодному лифту. Запах капусты, дыма дешевых сигар и тяжелого пота — все это напомнило ему о других жилых домах в Германии и в Центральной Европе. Даже покрякивание, слабое повизгивание медленно двигавшегося лифта напоминали ему о сотнях операций, когда М. выпускал его, как снаряд, в далекую цель, и там его ожидали дела, дела, которые ему предстояло выполнить. Во всяком случае на этот раз «приемная комиссия» была на его стороне. Ему нечего было опасаться на верху лестницы.
Номер 2 в английской резидентуре в Западном Берлине был худой собранный человек в своих ранних сорока. Он носил свою профессиональную форму хорошо сшитый и хорошо поношенный из легкой ткани твидовый пиджак в темно-зеленую елочку, мягкую белую шелковую рубашку и старый школьный галстук. При виде галстука и в ходе обмена обычными приветствиями в маленькой затхлой прихожей настроение Бонда, и без того плохое, понизилось еще на разряд. Ему был знаком этот тип: они составляли основу гражданской администрации; они заполняли школу в Винчестере, где их не любили, служили на вторых ролях в Оксфорде, во время войны выполняли штабную работу с боязливой щепетильностью, имели, возможно, Орден Британской империи, служили в Объединенной союзнической комиссии в Германии, где их вербовали в контрраздведку, так как были идеальными штабными работниками. Затем, поскольку они считали, что у них будет голубая жизнь, интересная, романтическая, какой они никогда не имели, они переходили в Секретную службу. Бонду был нужен трезвый осторожный человек, чтобы помогать в его отвратном деле. Капитан Пол Сэндер, служивший в частях Уэлльских стрелков, был именно таким избранником. У него было это все. Сейчас, праведный выпускник школы в Уикегеме, он скрывал свое отвращение к этой работе за осторожным банальным разговором в то время, как показывал Бонду расположение квартиры и говорил о приготовлениях, произведенных для выполнения Бондом его задания.
Квартира состояла из больших двух комнат, ванной и кухни с запасом консервов, молока, масла, яиц, чая, бекона, хлеба и бутылки виски «Димпл Хейг». Единственным и довольно несуразным предметом в комнате была одна из двух кроватей, углом придвинутая к занавесям, прикрывающим большое окно с тремя возвышавшимися под постельным бельем матрасами.
Капитан Сэндер сказал:
— Хотите посмотреть на огневое пространство? Тогда я смогу объяснить, что другая сторона имеет в активе.
Бонд чувствовал себя усталым. Он не очень хотел отправляться в кровать с этой картиной поля сражения в голове. Но он сказал:
— Было бы превосходно.
Капитан Сэндер выключил свет. Блики от уличных фонарей на перекрестке осветили занавеси.
— Не хотелось бы трогать шторы, — сказал капитан Сэндер.
— Непохоже, но они могут выискивать наше прикрытие для 272. Если вы просто ляжете на кровать и просунете голову под шторы, я кратко сообщу вам о том, что вы видите. Посмотрите налево.
Окно было подъемное, и нижняя его часть была открыта. Матрасы были сделаны так, что подались лишь немного и Бонд обнаружил, что находится, более или менее, в положении для стрельбы — таком же, как и на Центральном стрельбище. Но теперь он внимательно вглядывался через разбитую, густо заросшую сорной травой разбомбленную землю в сторону сверкающей потоком огней Циммерштрассе — границе с Восточным Берлином. Он находился примерно в ста пятидесяти ярдах. Голос капитана Сэндера над ним и за занавесями начал рассказ. Это напоминало Бонду сеанс спиритизма.
— Перед вами лежит разбомбленная земля. Множество укрытий, до границы сто пятьдесят ярдов. Затем граница — улица — а потом большое пространство еще более развороченной земли на вражеской стороне. Именно поэтому 272 выбрал этот маршрут. Это одно из немногих мест в городе, представляющих собой разбитый пустырь — густые заросли травы, разрушенные стены, подвалы — по обеим сторонам границы. Он прошмыгнет сквозь это нагромождение на той стороне и рванет поперек Циммерштрассе на такую же мешанину на нашей стороне. Беда в том, что ему придется преодолеть тридцать ярдов ярко освещенной границы как можно быстрее. Это и есть то место, где его могут убить. Верно?
Бонд ответил:
— Да.
Он произнес это тихо. Он уже чувствовал присутствие врага, чувствовал необходимость проявлять осторожность, и это уже действовало ему на нервы.
— С левой стороны большой десятиэтажный корпус является Домом правительства, главный мозговой центр Восточного Берлина. Вы можете видеть, что свет все еще горит в большинстве окон. Большинство будет гореть всю ночь. Эти парни много работают. Смена идет круглые сутки. Вам, по-видимому, нет нужды обращать внимание на светящиеся окна. Этот парень «Курок» почти наверняка будет стрелять из темного окна. Вы видите ряд четырех окон одно за другим на углу над перекрестком. Они были темными и вчера и сегодня. Там наилучшая позиция для стрельбы. Отсюда дальность составляет от трех сотен до трехсот десяти ярдов. У меня есть все цифры и другие данные, и когда пожелаете, я могу их предоставить. Вам не следует больше ни о чем беспокоиться. Эта улица бывает все время ночью пустой. Лишь моторизованный патруль появляется каждые полчаса — легкий броневик в сопровождении двух мотоциклистов.
