Алёна Белозерская - Сердце из двух половинок
Клементина дотронулась до жестких коротких волос и провела по ним рукой.
– Донна Жуана, если бы у меня была мама, она была бы такой же, как вы, – внезапно сказала она и немедленно оказалась заключенной в жаркие объятия.
Донна Жуана гладила плечи Клементины и счастливо улыбалась ей в затылок.
– Ты уже решила, кого возьмешь в крестные?
– Родриго и Антонию.
– Почему не нас с Мигелем? – ревниво спросила донна Жуана.
– Но вы же как бабушка с дедушкой! Вернее, вы и будете ими для моего малыша.
Донна Жуана не успела ничего ответить, потому что входная дверь открылась и в гостиную стремительно влетела Антония. Она остановилась перед женщинами и, расставив руки в стороны, медленно закружилась на одном месте, чтобы те оценили ее внешний вид. Темно-зеленое платье потрясающе гармонировало с цветом ее глаз, делая их еще ярче. Ее лицо счастливо светилось, и женщины восхищенно смотрели на нее. Довольная произведенным эффектом, Антония сделала реверанс и осмотрелась:
– Почему вы одни? Где все?
– Мигель и Родриго сейчас придут, а остальные в городе, – ответила донна Жуана и беспокойно посмотрела на побледневшую Клементину. – Что с тобой, солнышко?
Клементина быстро задышала. Поясницу скрутило от боли, низ живота стал теплым и мокрым. Она беспомощно огляделась вокруг и со стоном оперлась на спинку дивана.
– О боже! – воскликнула Антония. – У Клементины воды отошли! – Она внезапно рассмеялась. – Малыш родится в карнавал! Счастливый ребенок, ведь это самое сладкое время!
Утром Клементина родила девочку. Держа на руках свою смуглую малышку, она с нежностью смотрела на спавшую на кушетке донну Жуану. Всех остальных, измученных ожиданием не менее, чем сама роженица, отправили домой, и Клементина радостно улыбалась, вспоминая суматошный вечер и долгую ночь. Малышка решила появиться на свет немного раньше, чем все ожидали, огласив громким криком свое рождение.
– Будет певицей, – засмеялся доктор Руэш, кладя ее на живот Клементины. – Как будут звать это прелестное создание?
Клементина посмотрела на темную кожу своего ребенка и дотронулась до маленьких пальчиков.
– Анна, так хотел ее назвать отец. Анна Хаксли.
– Прекрасное имя для красивой девочки.
На душе у нее было странно спокойно, и даже мысли о Габриэле не казались такими болезненными и полными горечи, как прежде.
Глава 35
Рафаэль спустился в кухню и взял у Розы из рук поднос с едой:
– Я сам покормлю его.
Роза с сомнением посмотрела на него:
– Справитесь?
– Дорогая, – уверенно сказал он, – в молодости я работал нянькой. Не забывай об этом! В последнее время Мартин стал более спокойным, и я не думаю, что он снова примется плевать в меня едой.
– Утром, когда вы были в городе, он довел Тельму до слез, когда она попыталась накормить его завтраком. А вы говорите – спокойный! Как раз наоборот, Мартин стал еще более озлобленным.
– Думаю, что нам придется терпеть его выходки до конца жизни, – Раф усмехнулся и подмигнул ей.
Он вышел в коридор и поднялся в спальню. Мартин неподвижно лежал на кровати, его глаза были закрыты. Рафаэль испугался, подумав, что он умер.
– Мартин! – со страхом позвал он.
Мартин медленно открыл глаза и с ненавистью посмотрел на Рафаэля.
– Если ты так смотришь на всех, тогда ну тебя в задницу! Посмотрим, что тут приготовила Роза. М-м-м, телятина в сладком соусе! Она тебя балует.
Рафаэль взял салфетку, приложил ее к бороде Мартина и поднес ложку.
– Открывай рот.
Мартин замычал и упрямо сомкнул губы, показывая свое отношение к происходящему.
– Не психуй, – Рафаэль потыкал ложкой в закрытый рот. – Может, тебе сказку рассказать, чтобы ты заинтересовался?
Мартин гневно посмотрел на него, и Рафаэль замолчал, поняв, что говорит глупости. Четыре недели тому назад Мартина перевезли из больницы домой, и все это время он мучил домашних своими капризами. Из него достали четыре пули, три из которых не задели жизненно важных органов, четвертая же попала в позвоночник, сделав его парализованным навсегда. Месяцы, проведенные в больнице, и операции, которые ему пришлось перенести, превратили его из пышущего здоровьем мужчины в старика. Вначале он не мог говорить, лишь мычал, но врачи прогнозировали, что речь со временем восстановится.
После того как Мартин с трудом стал произносить невнятные слова, Рафаэль подумал, что лучше бы он оставался немым. Конечно, трудно было назвать те слова, которые он выдавливал из себя, речью. Язык не слушался его, и мало кто понимал то, что он говорил, но, глядя ему глаза, все становилось предельно ясным. Даже находясь в таком состоянии, он все еще был хозяином, и входившие в комнату понимали это, потому что силу и власть, исходившие от него, трудно было не почувствовать.
Мартин так и не сказал полиции, кто стрелял в него, потому что не собирался выдавать женщину, которую любил. Даже то, во что она его превратила, не смогло изменить его решения. Несмотря на неповиновавшееся ему тело, ум его остался острым и сердце любящим. Он с горечью ощущал свою убогость и испытывал отвращение к себе, в особенности в те моменты, когда за ним ухаживали. Он страдал от прикосновения чужих рук, и это отражалось на его лице. Поэтому Рафаэль стал его личной сиделкой.
По внутреннему телефону позвонили, и Раф, дав указания, повернулся к Мартину:
– Кристиан-Жак ждет внизу. Прикажешь мне поговорить с ним наедине или велишь, чтобы он поднялся сюда?
– Сюда, – Мартин прикрыл глаза.
Кристиан-Жак впервые увидит его таким беспомощным. Сейчас Мартин никого не хотел видеть, но он пересилил себя, ожидая, когда дверь откроется и на него посмотрят удивленные глаза. Но он с удовлетворением отметил спокойное выражение лица вошедшего Кристиан-Жака, вежливо поздоровавшегося и державшегося так, как будто Мартин был здоров. Мартин мрачно улыбнулся, потому что не знал, что хуже на самом деле – когда видишь жалость в чьих-то глазах, или когда делают вид, что все в порядке?
– Рад видеть вас, мистер Хаксли, – Кристиан-Жак кивнул неподвижному Мартину.
Тот хрипло приветствовал его.
– Почему такая срочность? – произнес Мартин.
– У нас есть предположения по поводу того, кто стрелял в Габриэля.
Мартин метнул на него яростно-насмешливый взгляд. Казалось, он говорит: «Спустя столько месяцев?!»
– Что значит – «предположения»?
– В общем, есть основания кое-что утверждать. Машина, в которой скрылся убийца, принадлежала одному парню, он держит большой гараж такой же рухляди, сдавая машины в аренду. Разумеется, незаконно, поэтому было трудно установить, у кого эта развалюха сейчас находится.
– Как такое может быть? – удивился Раф.
– У него как бы покупают машины на время. Если с машиной что-нибудь случается, он просто сообщает, что ее угнали, чтобы не иметь отношения к тому, что натворили ее временные пользователи. Он не знал имени человека, купившего тачку, и плохо помнил его в лицо, поэтому поиски затянулись, – оправдывался Кристиан-Жак. – Мы заставили этого парня подать заявление об угоне и связались со Шнайдсом. Вчера утром похожую машину остановили на выезде из Нью-Йорка. Парень, который был за рулем, сказал, что сосед отдал ему машину утром. Шнайдс сразу же позвонил мне. Мы взяли парня и поехали к нему, чтобы встретиться с соседом. Тот как раз ждал такси, съезжая с квартиры. Этим соседом оказался Брукс.
Рафаэль изумленно уставился на него.
– Агент Брукс?! – вскричал он.
Кристиан-Жак кивнул и протянул фотографию. На ней были запечатлены счастливые Клементина и Габриэль.
– В его квартире мы нашли это фото. Оно завалилось за диван.
Раф показал фотографию Мартину, и тот с волнением посмотрел на нее.
– Оставь здесь, – заикаясь, сказал он.
– Куда положить?
Мартин глазами показал на тумбочку.
– Надеюсь, вы не упустили его?
– Нет. За ним аккуратно следят.
– Хорошо, – кивнул Раф. – Мартин, если ты не будешь против, мы выйдем, обсудим кое-какие детали.
Мартин глазами показал, что разрешает им уйти, и скосил глаза на тумбочку. Увидев это, Рафаэль подвинул к нему фото так, чтобы оно было хорошо видно.
– Как нам быть? – спросил за дверью Кристиан-Жак.
– Не дергайтесь, – Раф задумчиво посмотрел на него и потер лоб. – Следите за ним. Я сообщу обо всем Клементине, пусть сама решит, как поступить.
– А если… – начал было Кристиан-Жак, но Рафаэль оборвал его:
– Не думаю, что она его пожалеет!
* * *Джордан осмотрел улицу и, не увидев ничего подозрительного, двинулся вперед. Который день он слонялся по городу, погруженный в свои мысли. Дома он не мог оставаться, потому что стены давили на него, заставляли чувствовать себя одиноким, но и среди людей он ощущал себя не менее потерянным. Он действительно потерялся в своей жизни. Денег было много, но он не тратил их, потому что они нужны были ему только для того, чтобы одаривать Клементину подарками. Но ее не было рядом, и он отчаялся, ожидая, когда она вернется. Несколько раз он летал в Майами, но там она также не появлялась. Вся его некогда бурная и интересная жизнь превратилась в сплошное ожидание.
