Приглашение на смерть - Юлия Фёдоровна Ивлиева
Кира наклонила голову в сторону, внимательно слушая. Мария Андреевна расценила это как желание получить объяснения.
– Если у вас плохие отношения с мужем, ребенок не скрепит их, наоборот, все полетит к чертям собачьим еще быстрее. Если вы не можете найти мужчину и не чувствуете себя счастливой и реализованной, ребенок не заменит вам счастья с мужчиной. Вы перенесете свои обиды с мужчин, которые вас не хотят, на ребенка, и станете несчастными вдвоем. Если свекровь вас ни во что не ставит, так хоть тройню в нимбах роди, все равно в ее глазах вы человеком не станете. Сначала меняйтесь сами, меняйте отношение к мужикам, к свекрови, к мужу. Потом только что-то изменится в жизни. Если к вам липнут сплошные мудозвоны, бессмысленно предъявлять претензии им. Они уже мудозвоны. Себя меняйте, свою жизнь, работу, места, где бываете, не соглашайтесь на что попало, тогда мудозвоны липнуть станут меньше.
Простая житейская логика, с которой спорить было сложно. Следовать тяжелее.
Бывший гинеколог добавила:
– Олеся про вазэктомию мужа не знала. Она сама здоровая была. Мы все, какие надо, анализы делали. Они двоих с мужем родили, она и на третьего рассчитывала. Но когда узнала, что беременна, сомневалась, от кого. Про любовника ее вы, наверное, слышали. Не знаю уж, что за любовник, но она решила, что ребенок от мужа. Собиралась вернуться домой, но потом пришла и резко решила сделать аборт. Я не задавала много вопросов. Но, я так понимаю, от любовника ребенка не захотела.
– Вы знаете, от кого у нее был ребенок? Того мужчину знаете?
– Видела один раз. Он на скамейке с ней сидел. Меня ждали, когда я печать в рецепт ставила. Я в поликлинику ходила.
Кира и Аня напряглись.
– Вы его запомнили? Описать сможете?
– Да вы что, девоньки мои! – всплеснула руками Мария Андреевна – Я его без очков видела, метров за сто, а то и больше. А у меня очки-то минус три. Ну, муж-щеночек такой, серенький, невзрачный. В футболке да джинсах, в очках и короткостриженый. Полгорода похожих на него. А лица-то я не видела. Для меня его лицо пятно размытое. Больной какой-то на вид. Зачем он Олеське понадобился? Еще лекарство для него надо было.
– Вы лекарство выписали. Сами в поликлинику ходили. Вы знаете, что за лекарство? Поинтересовались?
– Не знаю. Олеся сказала, успокоительное. Я гинеколог. Не очень разбираюсь. У женщин если проблемы в голове, то там к другому специалисту надо, не ко мне. Я к девчонкам зашла по старой дружбе, они мне все печати и поставили.
– А еще что про этого мужчину можете сказать? – расспрашивала Кира.
– А что про него сказать? Олеся его имя только и знала. Дмитрием кликала. Я рецепт ему на имя мужа Олеськи выписала. Если что, пусть его по психдиспансерам помотают. Этому козлу не помешает, – хохотнула Мария Андреевна. – Олеся с Дмитрием познакомилась через интернет. Мне сказала, что ни замуж, ни жить с ним не собирается. Сначала хотела устроить свою жизнь. Вроде как, самостоятельно пожить. Понять про себя все. С детьми отношения наладить. С Андрюшкой-то она в хороших отношениях была и виделась с ним часто. Смышленый пацан. Зря его учителя в слабоумии упрекают. Он даже кружок себе придумал какой-то, бабке сказал и отцу, что два раза в неделю занимается, а сам к матери приходил. А вот с дочкой они плохо жили. Та, осуждала ее, стыдилась, непонятно что хотела.
– А еще что про Дмитрия можете рассказать? Любые детали, даже самые несущественные, что вам странным показалось? Может, Олеся как-то изменилась с его появлением?
– Не знаю. Не очень-то мы близки с ней были. Рецепт ему требовался. Видимо, очень. Волновался он. Пока Олеся со мной ходила, печати ставили да разговаривали маленько с девочками, он ей раза четыре звонил и без конца сообщения присылал. Я точно слышала, что про рецепт спрашивает. Важен ему этот рецепт был. А что за лекарство хотел? Вы же сказали… – Мария Андреевна нахмурилась и посмотрела на Киру. – Вы специалист по психопатологии? Серьезное лекарство? Вы знаете, от чего оно?
– Знаем. Выписывают для разного, но это… – Кира размышляла, сказать или нет. Самбуров в таких случаях руководствовался правилами, порядком и интересами следствия. Она больше думала, как отреагирует человек.
Вергасова не стала хранить тайну.
– Это первая линия при психотической мании. – Она ждала, как отреагирует Мария Андреевна. Та приняла новость спокойно.
– Не всех психов по больницам закрывают, – философски заметила она.
– Как вы думаете, Олеся знала о психических проблемах своего возлюбленного? – продолжила Кира.
Бывшая врач пожала плечами.
– Может, и знала. Не верила, скорее всего, что он такой уж опасный. А может, жалела его. – Мария Андреевна опустила взгляд в чашку с чаем, стоящую на столе. Она кивала, левый уголок губ дернулся вниз, она вымученно улыбнулась. Бывшая врач сожалела, печалилась. Кира нахмурилась, понимая, что женщина сложила в уме очевидное и сделала правильные выводы. – Это он Олесю убил?
– Один из основных подозреваемых, – проговорила Кира, не глядя на Аню, чтобы не видеть упрека в ее глазах. – Он психопат. Чтобы составить его психологический портрет, важны любые детали.
Мария Андреевна тяжело вздохнула и кивнула:
– Не знаю, зачем он Олесе был нужен. Но, видимо, чем-то зацепил. Не скажу, что в ее глазах прям любовь светилась. Скорее, она вся искрилась и сияла от приобретенной свободы. Сильно на нее давили свекровь и муж. Она освободилась, от радости пьянела. И все у нее получалось. А этот Дима? Не знаю даже… Глуховат он, похоже.
– Почему вы так решили?
– Когда Олеся из больницы вышла, я за ней в окно смотрела со второго этажа. Она его три раза окликнула, прежде чем он повернулся. Так ждал ее, караулил и не слышал, что ли? Вот я и решила, что глуховат. Тогда тоже так подумала.
Бывшая врач еще что-то прикинула и добавила:
– Он ее детством интересовался. Много про мать расспрашивал. У Олеси с Катериной тяжелые отношения. Они месяцами друг другу не звонят, а как поговорят, так только злятся и орут. Так и в детстве было, и потом, когда выросла. Катерина с мужем развелась, говорила, он детей не хотел. А она вроде как вопреки ему родила, ну и когда тот действительно ушел, Олеська виноватой у
