Возьми моё сердце - Нина Стожкова
– Знаешь, что я скажу тебе, Серый? – высокий голос Юли перекрыл щебетание студенток. – Поел-попил со своей девушкой, а теперь давайте, челы, освобождайте столик и двигайте гулять с собачкой. Мне людей сажать негде. Кстати, Серый, ты оказался прав: вон сколько клиентов мне привалило! Утром здесь такое редко бывает.
– Знаешь, милый друг… как бишь она назвала тебя – Серый? Короче, Серый, так не пойдет!
Они уже стояли на улице и Варя кипела от возмущения. Даже Бусинка, почувствовав настроение хозяйки, поджала хвост и ни с того, ни с сего облаяла Сергея.
– Ты завтра опять чего-нибудь испугаешься и снова слиняешь, – тихо сказала Варя. – Давай, колись: что за причина номер два, по которой ты от меня сбежал!
– Знаешь, у меня есть идея получше. На днях мы собираемся с ребятами в квартире у нашего друга. Ты все сама увидишь и поймешь, надо ли тебе со мной связываться. Только одно условие: все, что ты там увидишь и услышишь, не должен знать никто. Ты поняла: никто.
– Клянусь, – серьезно сказала Варя.
Вспомнить всё!
Новые обстоятельства так ошеломили Варю, что она решила не идти домой, а прогуляться с Бусинкой в Нескучном. Порой бывает полезно проветрить голову, чтобы найти выход из лабиринта, куда попала против собственной воли. Сопоставив последние впечатления, Варя внезапно, даже не мозгом, а всем своим существом поняла: получив из рук профессора Хуснулина сердце другого человека, она тоже стала другой. Дело даже не в мелких привычках. Пищевые предпочтения – мелочь, шут с ними. Полюбила помидоры, разлюбила грибы и куриную печень – это полная ерунда, купить продукты сейчас не проблема. Музыку стала слушать более энергичную – тоже терпимо. Стала интересоваться новейшими компьютерными примочками больше, чем книгами – странно, но не критично. Куда важнее то, что у нее появились новые способности, сильно осложняющие жизнь. Главная из них – фотографическая память. Оказалось, что эта способность, хоть и уникальная в своем роде, только осложняет жизнь. Варе вовсе не хотелось запоминать все, что она читала или смотрела в последнее время. Столько ерунды в тех же социальных сетях! Мусора больше, чем чего-то дельного. Понравилось словечко «развидеть», часто мелькавшее там же. Вот ей бы развидеть некоторые посты и сайты! Фигушки! Все ненужное намертво впечатывалось в память и всплывало в голове в самый неподходящий момент. Зато самое важное – то, что больше всего на свете хотел узнать Сергей, вспомнить не получалось. Почти каждую ночь её ослепляли фары мотоцикла. Лицо байкера закрывал затемненный шлем, номер байка на такой скорости разглядеть было нереально. Единственная зацепка – татуировки на ручищах мотоциклиста, однако на такой скорости она разглядеть их тоже не успевала.
Варя села на скамейку у фонтана и напрягла память так, что разболелась голова. Она ясно представила, как на неё неотвратимо надвигается что-то рычащее и страшное, ослепляя фарами. Стоп! На ручище мотоциклиста опять мелькнуло что-то похожее на крест. Свастика! Или все-таки крест?
Варя нашарила в рюкзаке смартфон и набрала номер Сергея.
– Привет! – тут же откликнулся он.
«Хорошо, хотя бы ответил, -подумала Варя, – а не исчез с радаров, как в прошлый раз. Всё не так плохо, как кажется».
Когда она услышала голос Серёги, голова волшебным образом перестала болеть. Чудо какое-то!
– Слушай, я почти вспомнила, что было набито на предплечье у байкера, – сказала она. – Ну, у того мотоциклиста из моего ночного кошмара. Правда, картинка была мутная, она в памяти расплывается, но все-таки… Знаешь, мне кажется, что на руке, сжимавшей руль, была большая татуха. Каждый раз перед финальной вспышкой я вижу её.
– Какая татуха? – голос Сереги дрогнул и слегка охрип. Варя даже на расстоянии, через телефонную трубку почувствовала, что он волнуется.
– То ли крест, то ли свастика, не разглядела. Знаю только, что это был не волк или какое-то другое хищное животное, какие обычно набивают себе на тело байкеры.
– Слушай, это уже кое-что! – сказал Сергей. – Примет убийцы становится всё больше. К красному комбезу прибавилась татуха на предплечье. Буду искать убийцу Киры по этим двум приметам. Одна надежда на интернет. Говорят, он помнит всё.
– Слушай, а когда мы пойдем к твоим друзьям? – напомнила Варя. – Ты же обещал!
– Уже скоро, на этой неделе, – сказал Сергей. – Пока-пока, не могу долго разговаривать. На связи!
Варя поняла, что он хочет свернуть разговор побыстрее.
– Ты только не пропадай! – жалобно попросила она. – Моё новое сердце без тебя скучает. Скажу больше, оно тоскует о тебе.
– Увидимся, – коротко сказал Сергей и отключился.
Неожиданная встреча
Когда Варя узнала о смерти профессора Хуснулина, в её груди образовалась такая дыра, какая бывает только после смерти близкого человека. Она горевала о нем не меньше, чем о собственной бабушке, ушедшей из жизни пять лет назад. Варе казалось несправедливым и обидным, что человек, который её спас, покинул её так внезапно и так рано, это было в её глазах почти предательством. Она испытывала такую смертельную тоску, словно осиротела. Тем временем приближался день обязательной консультации. Варе ужасно не хотелось тащиться в клинику, да и зачем? Хуснулина нет, а мнение других врачей её не интересует. Никто не сможет понять ее так, как профессор, никто ничего дельного не скажет…
Родители с трудом уговорили Варю всё же отправиться в клинику «Здоровое сердце» на профилактический осмотр. Так сказать, «для галочки».
– Пускай доктор Тишков проверит твое сердце и напишет заключение, – сказала мама. – Все же он любимый ученик Хуснулина, значит, точно хороший доктор. Он проконсультирует, даст тебе кое-какие дельные советы и скорректирует дозировку главных препаратов.
Варя неохотно согласилась. Она даже себе не признавалась, что побаивается Тишкова. Это был, так сказать, антипод профессора. В нем не было хуснулинского обаяния, под которое попадали в клинике все – от главного врача до уборщиц. Тишков был типичным интровертом, сосредоточенным и немногословным. Правда, говорили, что профессор его очень ценил, всецело ему доверял и всегда с ним советовался во время трудных операций.
Варя внезапно вспомнила строчку, которую сочинила о Тишкове во время пребывания в клинике:
«Понтий Пилат совершает обход палат».
Тишков действительно был похож на Понтия Пилата, но не библейского, а литературного, героя булгаковского романа. Вместо белого плаща на нём всегда был белый халат, накинутый на тёмный медицинский
