Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр
Заметив нашу машину, полицейский уступил нам дорогу. Кто-то прошептал: «Кто этот старый хрыч?» В церемониальной тишине полицейский открыл железные ворота, мы пошли по выложенной кирпичом дорожке, сопровождаемые шепотом толпы. Плотный, нервного вида молодой человек с румяным лицом – очевидно, не привыкший к штатской одежде, – открыл входную дверь и отдал честь Мастерсу.
– Хорошо, Бэнкс, – коротко сказал инспектор. – Было что-нибудь новенькое с тех пор, как ты позвонил?
– Старая леди вернулась, сэр, – ответил Бэнкс. Он несколько озадаченно вытер лоб. – Миссис Суини. Немного не в себе. Я держу ее в гостиной. Этот труп все еще в подвале, сэр. Нам пришлось вынуть его из печи. И нож все еще торчит у него из спины, все остальное… Это тот… тот самый нож с Чумного двора, без сомнений.
Он провел нас в мрачный коридор, где сильно пахло вчерашней вареной бараниной. К нему примешивался другой запах, но я не буду приводить аналогию. На кронштейне рядом с лестницей горела калильная сетка газового фонаря, на полу лежала потрескавшаяся клеенка, а стены, оклеенные обоями в цветочек, были влажными от сырости. Я заметил несколько закрытых дверей, перед которыми висели занавески из бисера. Мастерс спросил о рабочем, который первым увидел тело, и когда ему сообщили, что этому человеку на некоторое время разрешили вернуться домой, не удержался от ядовитых замечаний.
– Его руки сильно обгорели, сэр, – довольно сухо ответил Бэнкс. – Он повел себя как мужчина, и это факт. Я сам получил пару ожогов. Он человек правильный. Я слышал это от других – тут все его знают. Его дом сразу за следующим поворотом – он прожил там всю свою жизнь.
– Ладно, – буркнул Мастерс. – Узнал что-нибудь новое?
– Не так много времени, сэр… Хотите взглянуть на труп?
Инспектор посмотрел на Г. М., который мрачно оглядывал коридор.
– Я? О нет, – ответил Г. М. – Сами идите и посмотрите. У меня есть другие дела. Пойду поговорю с этой кучкой людей перед домом. Почему вы, парни из полиции, всегда хотите разогнать толпу? Люди идут прямо к вам, это ведь лучше, чем самим специально обходить весь район – да у вас и не получилось бы при всем желании… И все же вы пренебрегаете ими. Потом я пойду посмотрю, что там во дворе. Увидимся позже.
Он рассеянно повел носом, будто принюхиваясь, и вперевалку вышел. Мгновение спустя мы услышали, как он сказал: «Привет, ребята», к очевидному изумлению толпы.
Сначала Бэнкс повел нас в маленькую столовую, где все имело такой же глазурованный рыбий вид, что и чучело форели под стеклом над каминной полкой. На покрытой пятнами скатерти стоял графин с портвейном, но при этом был только один стакан. Напротив – очевидно, там, где сидел Джозеф, – лежала пятифунтовая коробка шоколадных конфет, из которой был жадно съеден весь верхний ряд, отчего убийство казалось еще более зловещим. Джозеф, вероятно, поглощал принесенный ему шоколад, а некто напротив него потягивал портвейн и наблюдал. Мастерс понюхал воздух.
– Это та комната, где ты впервые увидел свет, Бэнкс? – спросил он. – Верно? Тут еще ощущается какой-то запах.
– Хлороформ, сэр. Мы нашли губку внизу. – Бэнкс снова нервно вытер лоб тыльной стороной кисти. – Кто бы это ни был, он подкрался к Джозефу сзади, прижал к его лицу губку, затем перетащил вниз и легко убил. Здесь нет крови… Я не думаю, что мы должны были найти тело, сэр. Я думаю, что Джозефу было предназначено сгинуть, просто исчезнуть, сгореть дотла в печи. Но Джон Уоткинс случайно спугнул убийцу.
– Возможно. А теперь вниз.
Мы не стали задерживаться в подвале. Мне хватило одного взгляда, после чего я вернулся наверх. Помещение было залито водой, которой тушили огонь, но печь все еще шипела – в топке перемигивались сердитые красные огоньки, и едкий дым клубами стелился по полу. На ящике горела одна свеча, рядом с ним лежал труп, на первый взгляд выглядевший так, словно он сгнил и почернел, а теперь развалился на куски, по которым пробегали завитки искр. Можно было разглядеть лишь ноги в сильно обгоревшей обуви и рукоятку кинжала, торчащую из спины. На открытой печной дверце все еще висел опаленный лоскут одежды Джозефа в веселую клетку. Дело было не только в зловонии и едком дыме – от самого зрелища меня стало мутить, и пришлось вернуться в коридор, где пропитанный бараниной воздух казался сравнительно чистым.
Как только я снова вышел в коридор, одна из дверей быстро закрылась, как будто кто-то выглядывал наружу; и это стало последним штрихом в общей картине. Бэнкс сказал, что в одной из этих комнат была миссис Суини. Во всем тут чувствовалось какое-то притворство. Этот голос, тихая поступь, что-то липкое… И что, например, подумал Джозеф (жуя шоколад при газовом освещении в прозаической столовой), когда некто, улыбающийся ему с другого конца стола, встал, обошел его и?..
На лестнице раздались тяжелые шаги Мастерса. Бэнкс повторял историю произошедшего, но, казалось, в ней не было ничего нового. Инспектор сделал несколько пометок, после чего мы направились к миссис Суини.
Она была крупной женщиной с тяжелым лицом, которое, казалось, наплывало на нас, когда она вставала со своего места за маленьким круглым столиком в этой гостиной с до блеска навощенным полом. У нее были приятные черты лица – она напоминала одну из тех старых леди, что сидят и вяжут в пансионах. Однако при этом выглядела крупнее, тверже и толковей, если не хитрее. Ее седоватые волосы были собраны в пучки над ушами. На ней было черное пальто с черными перьями и пенсне без оправы, на золотой цепочке. Последнее она демонстративно поправила, дабы показать, что она с пользой проводит время, изучая Библию, лежавшую на большом столе в центре комнаты.
– Так! – сказала миссис Суини. Ее темные брови поползли вверх. Она слегка сдвинула пенсне набок, как будто снимала маску, и прошипела: – Я полагаю, вы знаете, мой друг, какой кошмар случился в этом доме?
– Да, мы это
