Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр
Но, судя по действиям убийцы, второе преступление было особенно омерзительным. Как только появились новости, Г. М., Мастерс и я сели в полицейскую машину и поехали в неблизкий Брикстон. Г. М., распростертый на сиденье у задней дверцы, с погасшей трубкой в зубах, коротко изложил факты.
Сержант Томас Бэнкс, которому Мастерс поручил разузнать все, что можно, о Джозефе и миссис Суини, владелице дома, целый день осторожно расспрашивал соседей. В доме никого не было – миссис Суини ушла в гости, а Джозеф – в кино. Приветливый зеленщик, сообщивший то немногое, что было ему известно о доме и его обитателях, сказал, что в этот день недели миссис Суини, как всегда, совершала визиты, «в шляпке, как у королевы Мэри, и в пальто сплошь из черных перьев». О миссис Суини он знал лишь то, что, по слухам, она сама когда-то была медиумом; что она хорошего воспитания, ни с кем не общалась и избегала разговоров с соседями. С тех пор как около четырех лет назад у нее поселился Джозеф, этот дом приобрел дурную славу. Люди сторонились этого места. Иногда его обитатели подолгу отсутствовали, а иногда «подъезжал шикарный автомобиль с кучей богатеев».
В тот день в пять часов десять минут сержант Бэнкс увидел, как сквозь туман и моросящий дождь подъехало такси. Одним из пассажиров был Джозеф, второго не было видно – лишь рука, которая подталкивала Джозефа к воротам в окружающей дом кирпичной ограде. Сообщив эту новость Мастерсу по телефону, Бэнкс получил инструкции проникнуть внутрь и осмотреться, если его моральные принципы это позволяют. Спустя какое-то время Бэнкс перешел дорогу и обнаружил, что ворота открыты. Внутри, казалось, все было в порядке: приземистый двухэтажный дом, неухоженная лужайка и сад за домом. В боковой комнате на первом этаже горел свет, но занавески были задернуты, и Бэнкс ничего не мог ни увидеть, ни услышать. В конце концов сержант, человек, в общем-то, не слишком предприимчивый, решил, что с него хватит.
К этому времени пивная под названием «Король Уильям IV», расположенная неподалеку от дома, на углу Лафборо-роуд и Хэзер-стрит, уже открыла свои двери.
– Бэнкс вышел из паба, – сказал Г. М., покусывая трубку, – примерно в четверть седьмого. К счастью для нас, он там задержался, чтобы выпить. До остановки автобуса ему надо было пройти мимо того дома, который называется «Коттедж Магнолия». Когда Бэнкс был примерно в сотне ярдов от дома, он увидел, как какой-то мужчина распахнул ворота в ограде, с криком выскочил и помчался по Лафборо-роуд…
Мастерс не выключал сирену на своей синей машине – на этот раз мы мчались обратно тем же путем, каким приехали.
– Не он?.. – крикнул инспектор.
– Нет! Подожди, черт возьми! Бэнкс погнался за парнем и в конце концов настиг его. Это оказался какой-то разнорабочий в комбинезоне – позеленев от страха, он бежал за полицией. Когда он обрел дар речи, то стал твердить: «Убийство, убийство!» – и не хотел верить, что Бэнкс из полиции, пока не появился констебль и они все не вернулись в «Коттедж Магнолия».
– Похоже, у него было задание от миссис Суини – привезти земли и раствора и произвести какой-то ремонт в саду за домом. Ну, в тот день он припозднился со своей последней работой, поэтому решил просто оставить груз во дворе и вернуться на следующий день, чтобы сделать то, что положено. Итак, он вошел через задние ворота, сильно нервничая из-за репутации этого дома, и решил, что обойдет дом спереди и скажет миссис Суини, что уже слишком темно и лучше подождать до завтра. По дороге он увидел свет в окне подвала…
Нас пропустили без задержек через Вест-Энд. Мы промчались по Уайтхоллу, свернули налево у Часовой башни и пересекли Вестминстерский мост.
– Он увидел Джозефа, лежащего на полу подвала, – тот все еще корчился в луже крови и пытался пошевелить руками. Он лежал ничком, и у него из спины торчала рукоятка кинжала. Он умер, пока этот разнорабочий наблюдал снаружи за происходящим… Но похоже, его так сильно напугало не это, а что-то другое. В подвале был кто-то еще.
Я обернулся с переднего сиденья и попытался расшифровать странное, почти дикое выражение на лице Г. М., освещенном мелькавшими мимо огнями моста.
– О нет, – усмехнулся он. – Я знаю, о чем ты подумал. Только скрип обуви. Снова только скрип, но в худшем виде. Он даже не взглянул на другого человека. На того, кто топил печь. Именно это я и говорил. По словам Бэнкса, это большая печь для подачи горячего воздуха в трубы в середине подвала. Этот разнорабочий не мог разглядеть нашего удальца – партнера по совместным играм, потому что того закрывала дверца печи. Кроме того, там горела только одна свеча. Но в оконном стекле была трещина, и разнорабочий услышал, как лопата стукнула по этой дверце, а затем некто выгреб уголь, и снова раздался стук лопаты….Вот тогда-то он и сбежал. Должно быть, он закричал, увидев, как незнакомец появляется из-за печной дверцы. Бэнкс говорит, что, когда он, констебль и этот разнорабочий вернулись в «Коттедж Магнолия» и разбили окно, чтобы проникнуть внутрь, одна нога Джозефа все еще торчала из дверцы печи. Но внутри было такое пламя, что, прежде чем они смогли вытащить труп наружу, им пришлось вылить в топку несколько ведер воды. Бэнкс клянется, что Джозеф был еще жив, когда его сунули в печь, его облили керосином, так что…
Фонари над темной водой померкли, когда мы скользнули в тень Ламбет-сайда; и стало еще темнее, когда мы вышли на мрачные улицы за Кенсингтон-роуд. Днем это, возможно, приятный и полный жизни район, не знаю. Но эти мили темных магистралей слишком широки и слишком редко освещаемы газовыми фонарями, эти приземистые двухквартирные дома похожи на бастионы, за их дверями с красно-белыми стеклянными шашечками поверху как бы украдкой сочится свет. Иногда все это оживляется яркими огнями кинотеатра, или паба, или тех просторных, с маленькими магазинчиками, площадей, по которым устало дребезжат трамваи, и кажется, что все, кто попадается на глаза, едут на велосипедах.
Звук велосипедного звонка связан в моем сознании с этим домом – массивный фронтон
