Джон Гоуди - Пелхэм, час двадцать три

Вагон въехал в разворот и сильно накренился, колеса заскрежетали, сопротивляясь стремлению вагона сойти с рельсов. Пассажиры повалились друг на друга. Старика, отчаянно вцепившегося в поручень, приподняло над полом. Негр вытянул окровавленную руку и удержал его. Поезд вновь выехал на прямую.

— Спасибо, — кивнул старик.

Негр не обратил на него внимания. Наклонившись в проход, он ткнул пальцем в чернокожих посыльных. Их лица были пепельно-серыми.

— Братья, вам предоставляется последняя возможность показать себя мужчинами.

Подростки удивленно переглянулись, и один спросил:

— О чем это вы?

— Будьте черными мужчинами, братья. Покажите этим жалким людишкам, что вы — мужчины. Самое худшее, что может с вами случиться — всего лишь смерть.

Один из подростков так тихо, что голос его был едва слышен за грохотом поезда, сказал:

— А этого мало?

Девица в шляпке приподнялась над сидением.

— Ради Бога, прекратите пороть чушь, и выбейте кто-нибудь эту чертову дверь.

— Леди и джентльмены, — старик снова поднял руку. — Выслушайте меня. Так получилось, что я кое-что знаю о подземке и хочу сказать вам, что нам вовсе нечего беспокоиться.

Он понимающе улыбнулся, когда взволнованные, но вновь обретшие надежду пассажиры снова повернулись к нему. Именно так смотрели на него сыновья, когда просили новые перчатки для бейсбола, так смотрели его служащие, прося поддержки и защиты. В самом деле, как бы ни шли дела, но он никого не увольнял.

— Тормозные башмаки, — сказал он. — Наше метро любят называть самой безопасной дорогой в мире. На путях установлены тормозные башмаки. Когда поезд проезжает на красный свет, тормозные башмаки автоматически включаются и поезд останавливается. Вот так. Скоро мы проедем на красный свет, сработает автоматика и поезд сразу встанет.

— Поезд Пелхэм Час Двадцать Три прошел станцию Кенел-стрит. Продолжает двигаться с прежней скоростью.

В звенящей тишине, нарушаемой только голосом миссис Дженкинс, Марино наслаждался неспешной профессиональной твердостью своего тона.

— Я вас понял, — подтвердил диспетчер из полиции Нью-Йорка. — Продолжайте держать нас в курсе.

— Роджер, — окликнул Марино. — Еще четыре станции, и они окажутся на Саут-Ферри.

Глава 22

При первых раскатах взрыва Том Берри скорчился, как младенец во чреве, и наставил себе ещё один фонарь. К тому же коленом он врезался во что-то твердое. Растирая колено, он приподнял голову на пару дюймов и заметил одного из бандитов, лежащего навзничь на путях. Это был итальянец, и Берри решил, что тот погиб во время взрыва. Потом увидел, как главарь возится с его плащом, и понял, что взрыв ту не при чем, просто вожак застрелил итальянца, выстрелив через карман.

Неожиданно с отчаянной надеждой Берри вспомнил о предмете, на который напоролся коленом. Он торопливо пошарил по грязному полу и нашел свой револьвер.

Теперь он перевернулся на живот, все ещё укрываясь за колонной, и прижал короткий ствол револьвера 38-го калибра к левому запястью. Хотел было взять на мушку главаря, но тот исчез. Потом появился снова и склонился над телом итальянца. Берри услышал, как он выстрелил, и увидел, как дернулась у бедняги голова. Главарь расстегнул плащ убитого и что-то снял с тела. Жилет с деньгами? Берри видел, как он пристроил жилет на плечи коротышке и закрепил его.

У Берри возникли проблемы со зрением. Он на мгновение закрыл глаза и крепко сжал веки, чтобы избавиться от застилавшей их пленки. Когда он вновь открыл их, маленький бандит уже исчез в отверстии в стене туннеля, коренастый сообщник готов был последовать за ним. Берри прицелился в его широкую спину и нажал курок.

Коренастый бандит конвульсивно дернулся, а потом опрокинулся навзничь. Том поспешно сменил прицел, разыскивая главаря, но тот исчез.

Анита Лемойн, едва удерживаясь на ногах, направилась в голову вагона. За её спиной как новоявленный пророк продолжал разглагольствовать старик. Анита за что-то ухватилась, чтобы не упасть, и выглянула в окно. Рельсы, туннель, колонны проносились мимо, словно увлекаемые назад мощным пылесосом. Как оазис света мелькнула станция, забитая народом. Какое-то двойное название. Бруклин-бридж-Уорт-стрит? Еще три-четыре станции до конечной — Саут-Ферри. А что потом?

— Я никогда не думал, что эти штуки могут так мчаться.

Рядом с ней стоял театральный критик. Взъерошенный крупный мужчина тяжело дышал, словно поддерживать собственный вес ему удавалось с трудом. Лицо его заливал алкогольный румянец, голубые глаза смотрели одновременно невинно и понимающе. Что означает, — подумала Анита, — что невинность большей частью показная, а понимание не удается полностью скрыть.

— Боитесь? — спросил он.

— Вы же слышали, что сказал старик. Он в таких вещах, похоже, разбирается. По крайней мере, так он утверждает.

— Мне просто хотелось узнать… — глаза смотрели ещё невиннее, чем прежде, он слегка придвинулся. — Вы когда-нибудь работали в театре?

Ох уж эти мужики. Ну, ладно, может быть, это поможет скоротать время.

— Два года.

— Я так и подумал. — Дыхание немного успокоилось. — Мне много чего приходится видеть, но я знал, что видел вас на сцене. Только не знаю где.

— Вам случалось бывать в Кливленде, штат Огайо?

— Конечно. Вы там работали?

— Знаете маленький Театр драгоценностей? Я там служила. Билетершей и продавщицей поп-корна.

— Вы шутите.

Критик рассмеялся и воспользовался рывком вагона, чтобы отвесить ей солидный шлепок по заду. Чисто машинально она ответила легкой усмешкой, отчего он снова засопел.

— Кто в такой момент станет шутить? Через пять минут мы все можем отправиться на тот свет.

Он отшатнулся.

— Вы не верите старику? Что красный сигнал светофора нас остановит?

— Конечно, верю. — Она ткнула пальцем в окно. — И ищу красный сигнал. Но повсюду одни зеленые.

Анита приложилась задом к критику и поднажала. А почему бы и нет? Может быть, это вообще в последний раз. Она выгнула спину и ощутила ответную реакцию. Позволив пару раз себя пихнуть, чтобы собеседник заинтересовался, она продолжала смотреть на проносящийся мрачный ландшафт. Они миновали Фултон-стрит и снова нырнули в туннель. Впереди, насколько она видела, все светилось зеленым.

Едва поезд миновал станцию Фултон-стрит, полицейский Гарри Рот позвонил в штаб-квартиру.

— Вагон только что промчался мимо.

— Ладно, спасибо.

— Послушайте, я хочу рассказать одну странную вещь…

— Как-нибудь в другой раз.

— Нет, я хочу сказать. Вы знаете, в чем дело? Я не увидел, кто ведет поезд.

— Какого черта, о чем вы?

— Я никого не видел в кабине машиниста. Похоже, лобовое стекло выбито, и в кабине никого нет. Я стоял на самом краю платформы и все равно никого не увидел. Вот так-то.

— Разве вы не знаете, что поезда сами двигаться не могут? Там есть специальное устройство блокировки в отсутствие машиниста.

— Да, и все таки…

— Вы в самом деле думаете, что в кабине никого не было?

— Может быть, он пригнулся.

— А, пригнулся… Конец связи.

— Я-то знаю, что я видел, — буркнул полицейский Рот. — Если мне не верят, то черт с ними. Жаль, конечно.

Колонна служила надежным укрытием для обороны, но обороняться было не в правилах Райдера. Человека, который только что стрелял, нужно убрать, и причем быстро, если он собирается воспользоваться аварийным выходом.

Когда прозвучал выстрел, он действовал совершенно инстинктивно. Понимая, что не сможет сбросить тело Стивера и нырнуть в аварийный выход до второго выстрела, отскочил в сторону и скрылся за колонной. Стреляли с юга; на путях он никого не видел, так что разумно было предположить, что противник тоже прячется за колонной. Райдер не стал тратить времени на размышления о личности противника или предаваться угрызениям совести. Был тот полицейским или пассажиром, который, по мнению Стивера, спрыгнул с поезда, это не имело отношения к проблеме, которую предстояло решить.

Он взглянул в сторону аварийного выхода. Лонгмен стоял возле лестницы и смотрел на него. Райдер торопливо махнул в его сторону, потом жестами приказал подниматься наверх. Но Лонгмен продолжал смотреть на него. Он снова самым решительным образом повторил свой жест. Лонгмен ещё какое-то время поколебался, затем повернулся к лестнице. Стивер лежал там, где упал. Он рухнул на спину с такой силой, что мог сломать позвоночник, даже если пуля этого не сделала. Глаза его были открыты, и лишь они жили на непроницаемом лице, так что Райдер понял, что тот парализован.

Выбросив обоих из головы, он вернулся к своей проблеме. Противник точно знал, где он находится, а он — лишь приблизительно. Его местонахождение следовало выяснить, и не оставалось ничего другого, как пойти на риск. Он проверил оружие и решительно шагнул из-за колонны. Тотчас грохнул выстрел, и Райдер выстрелил на вспышку. Прежде чем укрыться за колонной, он успел выстрелить ещё дважды. Потом напряженно вслушивался, надеясь уловить хоть какой-то звук, но напрасно.