Ирина Зарубина - Госпожа следователь
— Например?
— Например, «когда». Время переброски партии наркотиков. Какая может быть рифма к слову «родней»? Бледней, умней, тупей, теплей, холодней… Нет, не то, не подходит… А что, если?..
Игорь не успел договорить, как Дежкина будто прочитала его мысли.
— Глебушка. — Она легонько тронула водителя за плечо. — Разворачивайся, едем в Останкино. И, если можно, остановись у первого встречного телефона. Нужно звякнуть кое-кому…
16.12–17.44
Илья Николаевич встречал Клавдию и Игоря на проходной технического корпуса телецентра. Он самолично снес в бюро пропусков бланк-заявку, сам же взял два пропуска и еще приятельски-шутливо сообщил придирчиво рассматривающему паспорта Дежкиной и Порогина постовому милиционеру:
— Эти товарищи со мной. Не беспокойтесь, они не террористы.
Илья находился в прекрасном расположении духа, хоть внешне выглядел неважнецки — весь какой-то ссутулившийся, нервный, дерганый, будто не спал несколько ночей подряд.
— Вы не заболели? — обеспокоенно спросила Клавдия, когда они поднимались в скоростном лифте на двенадцатый этаж. Впрочем, скоростной — это одно название. Как кобель у фонарного столба, лифт неизменно останавливался на каждом этаже, люди выходили и входили.
— Нет, с чего вы взяли? — удивился Илья, и правая его щека как-то неестественно заколыхалась.
— Глаза на мокром месте, слезятся.
— Посмотрел бы я на ваши глаза, если б вы с утра до вечера у компьютера посидели.
— Разве у вас нет защитного экрана? — показал свою эрудированность в области компьютерных технологий Игорь.
— Есть, да какой от него толк?
— Илюшенька, а сколько это будет стоить? — робко поинтересовалась Клавдия. Истинную цель визита решено было не выдавать — пришли они якобы затем, чтобы обзавестись пейджерами. Дребедень несусветная, но сосед поверил.
— Смотря для кого. С вас, моя благодетельница, ни копейки не возьму.
— Да мне в общем-то не нужно… Игорьку бы справить… Ему по службе необходимо.
— Справим-справим, — пообещал Илья. — По первому разряду.
Он ввел гостей в просторное светлое помещение, перегороженное вдоль и поперек невысокими ширмочками. За этими ширмочками, в крохотных закутках, сидели операторы — мужчины и женщины, именно они принимали информацию от абонентов и немедленно передавали их на пейджеры. Ежесекундно раздавались десятки телефонных трелей, и десятки бесстрастных голосов одновременно произносили: «Коммутатор».
— Полюбуйтесь моими владениями, — горделиво говорил Илья Николаевич, петляя между ширмочками. — Держать под своим началом сто двадцать человек, это вам не хиханьки.
— Тяжело приходится? — В голосе Дежкиной проскользнуло искреннее сочувствие.
— С одной стороны тяжело, — Илья наконец добрался до своего рабочего стола и присел на самый его краешек, оставив два свободных стула для гостей, — но с другой… приятно. Начальник, как-никак. Кофе хотите?
— Можно, — в один голос ответили Дежкина и Порогин.
— Светуль! — крикнул Илья куда-то за ширму. — Два капучино и один как всегда!
— С сахаром? — донеслось из-за ширмы.
— Я же сказал, как всегда! — И опять правая щека Ильи вытворила невесть что, начала подпрыгивать и дергаться.
— Новых хохмочек не было? — как бы невзначай поинтересовалась Клавдия. — Чудило не объявлялся?
— Тридцать пять — шестнадцать? Как же, объявлялся. — Видно, Одинцову хотелось похвастаться своей значимостью и начальственностью, и он деловито уткнулся в какие-то бумаги, в беспорядке лежавшие на столе. — Но на этот раз ничего смешного, сообщение как сообщение. Тут по другому номеру кто-то прикольнулся, животики надорвешь…
— А что все-таки тридцать пять — шестнадцать? — перебила его Клавдия Васильевна. — И можно как-нибудь узнать его адрес?
— Зачем? — удивленно вскинул брови Одинцов.
— Нужно… — неопределенно ответила Дежкина. — Очень нужно, Илюшенька.
— Нет, адрес определить нельзя, — так и не поняв, к чему клонит соседка, отрицательно покачал лысеющей головой Илья. — Это засекреченная информация, у меня нет к ней доступа.
— А если как-нибудь попытаться выяснить? — с надеждой посмотрела на него Клавдия Васильевна. — Какими-нибудь обходными путями, а?
— Вы хотите, чтобы меня с работы турнули? — Одинцов воровато отвел взгляд в сторону. — Да за такие дела… Нет, и не просите…
— У меня в компьютерном отделе есть парнишка знакомый, первоклассный хакер, — шепнул Клавдии Игорь. — Ему в чужую сеть залезть — раз плюнуть.
— Больше двух говорят вслух, — обиделся Илья.
— Простите, пожалуйста, — примирительно улыбнулась Дежкина. — Так что за сообщение-то?..
Илья на пару минут исчез за ширмами и вернулся, держа в руках длинную полоску бумаги.
— Вот, — он протянул ее Игорю. — Только никому об этом ни слова. Обещаете?
Дежкина и Порогин многозначительно переглянулись. Зыбкие, основанные на простой интуиции догадки превратились теперь в твердую уверенность. Без сомнений, они получили последнюю строчку шифрованного стихотворения, и в ней указывалось время переброски наркотиков через границу:
Все поезда — синонимы напасти.Мне самолет милее и родней.Я шлю тебе, мой друг, щепотку с-0-т-0-р-0-а-с-0-т-0-и,Встречай ее в начале школьных дней…
— Что у нас сегодня? — спросила Клавдия Илью.
— Пятница. Седьмое сентября…
18.50–20.02
Началось!.. — это слово молоточком стучало в мозгу, вертелось на языке, саднило занозой, и Клавдия ничего не могла поделать с этим.
Она привыкла доверять своей интуиции.
А интуиция подсказывала Клавдии… — да нет, не подсказывала, не нашептывала, а кричала во весь голос! — что события теперь завихрились, ускорились и помчались, будто снежный ком.
Началось!..
Надо ждать чего-то необыкновенного, из ряда вон.
Честно признаться, Клавдии в этот момент более всего на свете хотелось упредить происходящее. Она всегда считала, что верхом профессионализма в следственном деле является раскрытие преступления до того, как оно совершается, а не пожинать его горькие плоды.
Увы, обстоятельства, как правило, вели Дежкину за собой, а не она диктовала собственную волю. Нет уж, теперь она поведет! Жестко и властно. Вот для этого она теперь едет не домой, к мужу и детям, а в тюрьму, на допрос. В Бутырки.
— Не знаю. Ничего не знаю.
Ирина Журавлева, ссутулив плечи, сидела перед Клавдией на краешке стула. Голова ее была опущена, а губы сжаты. Прошел-то всего день, а как девушка изменилась. Просто тень бледная.
Адвокат, пожилой сухощавый дядечка, хмурил брови.
— «Не знаю», — это я уже слышала, — сказала Клавдия. — Мне же хочется узнать, что именно ты знаешь.
Она выделила последнее слово интонацией.
Адвокат хмыкнул.
Допрашиваемая кинула на следователя короткий неприязненный взгляд.
— Что вы от меня хотите?! — закричала она. — Я уже все рассказала! Все, что могла!
— Все, что хотела, — поправила Клавдия. — А могла бы рассказать куда больше.
Журавлева заплакала.
Адвокат прочистил горло, но ничего не сказал.
— Неужели вы не понимаете? Как женщина женщину!.. Если бы у вас был любовник, неужели вы б не хотели…
— У меня нет любовника, — сказала Клавдия. — А вот если бы у меня был любимый человек… ну, то есть если бы не было мужа, а был жених… или кто-то в этом роде, — сбивчиво пояснила она, — то я бы хотела доставить ему приятное, а не причинить хлопоты.
— Я не понимаю, что вы от меня хотите! — всхлипывала Ирина?
— Правду. Я хочу услышать правду: как все происходило в действительности. Как и — самое главное — почему?
— Дайте мне сигарету!
— Не курю.
— Я же не спрашиваю, курите ли вы. Я спрашиваю: не найдется ли сигаретки?..
— А как насчет чашечки чаю? — подмигнула Дежкина.
— Давайте.
Адвокат сглотнул слюну.
Покуда Клавдия возилась с чашками и заварочным чайником, Журавлева исподтишка наблюдала за неспешно обстоятельными движениями ее рук и спокойным выражением лица.
— Не понимаю, — сказала она зло, — как это женщина может по доброй воле пойти в ментовку!..
— Куда-куда? — изумилась Клавдия.
Ирина усмехнулась:
— Вы слышали!.. К легавым! К мусорам!
— Журавлева, — наконец укоризненно сказал адвокат.
— Я надеялась, что ослышалась. Милая моя, моя работа не так плоха, как это может показаться с твоего места, — Дежкина кивнула на стул, на котором во время допросов располагались подследственные. — Между прочим, это очень интересно: разгадывать загадки. Я же не бегаю с пистолетом по крышам и не палю куда попало. Я вообще с оружием, если честно, не в ладах…
