Патриция Корнуэлл - В объятиях смерти
Перед моим мысленным взором проплыло оранжевое волокно со странным сечением в виде трехлистника клевера, вслед за ним рукопись Берил, Спарацино, Джеб Прайс, голливудский сынок сенатора Патина, миссис Мактигю и Марк. Они были конечностями и связками одного тела, которое я не могла собрать воедино. Каким-то необъяснимым образом люди и события, не имеющие отношения друг к другу, как по волшебству замыкались на Френки. Марино был прав. Одно обстоятельство всегда оказывается связанным с другим. Убийство никогда не возникает на пустом месте. Впрочем, это касается вообще всего дурного.
- У тебя есть какая-нибудь теория насчет того, в чем именно заключается эта связь? - спросила я у Марино.
- Нет, черт побери, ни одной, - ответил он, зевая, как раз в тот момент, когда доктор Мастерсон вошел в кабинет и прикрыл за собой дверь.
Я с удовлетворением заметила, что в руках у него была стопка папок.
- Ну, - сдержанно сказал он, не глядя на нас, - я не нашел никого с именем Френки, видимо, это было его прозвище. Поэтому я подобрал тех, кто подходит по времени лечения, возрасту и расе. Здесь у меня истории болезни шести белых мужчин, исключая Эла Ханта, которые были пациентами в Валхолле в течение того временного интервала, который вас интересует. Все они в возрасте от тринадцати до двадцати четырех лет.
- Почему бы вам просто не дать их нам просмотреть, пока вы будете сидеть и курить свою трубку? - Марино был настроен менее воинственно, но не намного.
- Я бы предпочел только рассказать их истории по причинам конфиденциальности, лейтенант. Если к кому-то из них у вас возникнет острый интерес, мы изучим его историю болезни подробнее. Так будет достаточно корректно?
- Да, вполне, - сказала я прежде, чем Марино успел что-либо возразить.
- Первый случай, - начал доктор Мастерсон, открывая верхнюю папку. Девятнадцать лет, из Хайлэнд-Парк, Иллинойс, принят в декабре 1978 года с анамнезом: злоупотребление наркотиками, а конкретнее - героином. - Он перевернул страницу. - Рост - пять футов восемь дюймов, вес - сто семьдесят фунтов, глаза - карие, шатен. Его лечение продолжалось три месяца.
- Эл Хант попал к вам лишь в апреле, - напомнила я, - они находились здесь в разное время.
- Да, наверное, вы правы. Это мое упущение. Значит, мы можем его вычеркнуть. - Он отложил папку в сторону.
Я глянула на Марино предупреждающим взглядом. Я видела, что он готов взорваться, его лицо стало красным, как у Деда Мороза.
Открыв вторую папку, доктор Мастерсон продолжил:
- Следующий - четырнадцатилетний юноша, блондин с голубыми глазами, пять футов три дюйма, сто пятнадцать фунтов. Принят в феврале 1979 года, выписан шесть месяцев спустя. В его анамнезе - утрата чувства реальности и фрагментарный бред. Ему был поставлен диагноз: шизофреник неорганизованного или гебефренического типа.
- Вы не могли бы объяснить, что, черт побери, это означает? - спросил Марино.
- Это означает бессвязную причудливую манеру поведения, полную социальную отстраненность и другие странности поведения. Например... Доктор Мастерсон помолчал, просматривая страницу. - Он мог отправиться утром на автобусную остановку, но так и не появиться в школе. А однажды его нашли сидящим под деревом и рисующим странные, бессмысленные рисунки в блокноте.
- Да, А теперь он знаменитый художник, живущий в Нью-Йорке, пробормотал Марино с сардонической усмешкой, - его зовут Френк, Франклин, или его имя начинается на Ф?
- Нет. Ничего похожего.
- Итак, кто же следующий?
- Следующий - двадцатидвухлетний мужчина из Делавера. Рыжие волосы, серые глаза, э... пять футов десять дюймов, сто пятьдесят фунтов. Принят в марте 1979 года, выписан в июне. У него был диагносцирован органический галлюцинаторный синдром. Провоцирующим фактором являлась темпоральная лобная эпилепсия и в анамнезе - злоупотребление гашишем. Течение заболевания осложнялось дисфорическим настроением и попыткой кастрировать себя, как реакцией на галлюцинацию.
- Что значит дисфорическое? - спросил Марино.
- Беспокойнее, нетерпеливое, подавленное.
- Это было до того, как он пытался сделаться сопрано, или после?
Доктор Мастерсон начал проявлять признаки раздражения, и на самом деле я его понимала.
- Следующий, - скомандовал Марино, как сержант на плацу.
- Четвертый случай - восемнадцатилетний юноша, волосы - черные, глаза - карие, пять футов девять дюймов, сто сорок два фунта. Его приняли в мае 1979 года, диагноз - шизофреник параноидального типа. В анамнезе, - он перелистнул страницу и протянул руку за трубкой, - рассеянный гнев и беспокойство, с сомнениями по поводу тождественности пола и явным страхом, что его примут за гомосексуалиста. Начало этого психоза, очевидно, было связано с тем, что в мужском туалете к нему подошел гомосексуалист.
- Задержитесь на этом случае. - Если бы Марино не остановил доктора Мастерсона, это сделала бы я. - Нам нужно поговорить именно о нем. Сколько времени он пробыл в Валхолле?
Доктор Мастерсон раскуривал свою трубку, заглядывая тем временем в записи, после чего ответил:
- Десять недель.
- Которые как раз попали на время пребывания здесь Ханта, - подытожил Марино.
- Совершенно верно.
- Значит, кто-то подошел к нему в мужском туалете, я у него поехала крыша? Что с ним случилось? В чем заключался его психоз? - спросил Марино.
Доктор Мастерсон переворачивал страницы. Затем он поднял очки на лоб и ответил:
- Проявление мании величия. Он верил, что Бог руководит его поступками.
- Какими поступками? - Марино подался вперед на стуле.
- Здесь не содержится никаких подробностей, за исключением того, что он довольно причудливо выражался.
- И он был параноидальным шизофреником? - уточнил Марино.
- Да.
- Вы не могли бы описать симптомы этой формы шизофрении?
- С классической точки зрения, - начал доктор Мастерсон, - существует набор характерных признаков, в который входит и бред величия, или галлюцинации с величественным содержанием. Тут может присутствовать и навязчивая ревность, и экстремизм в межличностных отношениях, и уверенность в бесспорности собственных представлений, а в некоторых случаях стремление к насилию.
- Откуда он сам? - спросила я.
- Из Мэриленда.
- Черт, - пробормотал Марино. - Он жил с родителями?
- Он жил со своим отцом.
- Вы уверены, что он был параноиком, а не шизофреником недифференцированного типа? - вмешалась я.
Разница была существенна. Шизофреники недифференцированного типа, как правило, не способны спланировать преступление и успешно избежать ареста. Человек, которого мы искали, был достаточно организован, чтобы заранее подготовить и совершить свои преступления, и при этом ускользнуть от полиции.
- Я совершенно уверен, - ответил доктор Мастерсон и после небольшой паузы вежливо добавил: - Довольно интересно, что имя пациента - Френк.
Он вручил мне папку, и мы с Марино бегло просмотрели ее содержимое. Френк Итен Эймс, или Френк И., и, таким образом, - "Френки", заключила я. Эймс был выписан из "Вальгаллы" в конце июля 1979 года и вскоре после этого, согласно записи доктора Мастерсона, сделанной в то время, сбежал из дома в Мэриленде.
- Откуда вам известно, что он сбежал из дома? - спросил Марино, взглянув на психиатра. - Откуда вам известно, что с ним произошло после того, как он покинул это заведение?
- Его отец звонил мне. Он был очень расстроен, - ответил доктор Мастерсон.
- И что же дальше?
- Боюсь, ни я, ни кто другой ничего не могли сделать - Френк был совершеннолетним.
- Вы помните, чтобы кто-нибудь называл его Френки? - спросила я.
Он покачал головой.
- А как насчет Джима Барнза? Он был социальным сотрудником, прикрепленным к Френку Эймсу?
- Да, - неохотно признал доктор Мастерсон.
- У Френка Эймса был какой-нибудь неприятный инцидент с Джимом Барнзом? - спросила я.
Доктор Мастерсон некоторое время колебался, а затем нехотя ответил:
- Как будто...
- Какого характера?
- Как будто сексуального, доктор Скарпетта. И ради Бога, я пытаюсь помочь. Надеюсь, вы поведете себя корректно в отношении этого случая.
- Эй, - сказал Марино, - можете на это рассчитывать. Я имею в виду, что мы не планируем рассылать пресс-релизы.
- Значит, Френк знал Эла Ханта, - сказала я.
Напряженное лицо доктора Мастерсона отражало внутреннюю борьбу:
- Да. Именно Эл выдвинул обвинения.
- В яблочко, - пробормотал Марино.
- Что вы имеете в виду, говоря, что Эл Хант выдвинул обвинения? спросила я.
- Я имею в виду, что он пожаловался одному из наших психотерапевтов, ответил доктор Мастерсон, в его голосе появились оборонительные интонации. - Кроме того, он что-то говорил и мне во время одного из наших сеансов. Когда спросили самого Френка, тот отказался что-либо рассказывать. Он был очень злой и отчужденный от мира молодой человек. Я не мог ничего предпринять по поводу того, что сказал Эл, так как без сотрудничества Френка все обвинения были просто сплетней.
