Анна Данилова - Мальтийский апельсин
Глава 30
«Еще сегодня утром я ненавидела ее всем сердцем и – чего уж там! – желала ей смерти. Но теперь, когда ее нет, я не могу поверить в реальность происходящего. Так не бывает. Это слишком хорошо и слишком отвратительно… Как много бы я дала, чтобы узнать, кто же был там, в саду…» Таня пробежала глазами эти строчки, которые она написала в пустой квартире, куда привез ее в свое время Саша. Как же ей было тогда страшно… Теперь этот листок следует уничтожить, никто не должен знать, что временами она ненавидела Марину. Она не убивала Марину – и это главное.
Сейчас, когда Лена Сайганова находилась под стражей в ожидании суда, Таня Камышина могла относительно спокойно жить в ее доме в Бобровке. Она приняла это решение сразу после того, как с нее было снято официальное подозрение в убийстве своего брата Дмитрия Сайганова. На вопрос Саши Гольцева, захочет ли она вновь вернуться в этот дом, где еще витали тени умерших Марины и Дмитрия, Таня жизнеутверждающим тоном объявила ему о своем намерении жить здесь вплоть до того дня, пока на свободу не выйдет Сайганова. Она уже успела проконсультироваться у адвоката, имеет ли она право на этот дом, и получила довольно-таки вразумительный ответ: да, она единственная наследница, поскольку вдова Сайганова является его убийцей и лишается каких-либо имущественных прав. Кроме того, ей все равно светит большой срок…
Таня, оказавшись в доме, где совсем недавно она была, по сути, служанкой, еще не осознала, что стала испытывать схожие с Сайгановой чувства, связанные с внезапно обрушившейся на нее свободой и богатством. Разве что, в отличие от Лены, она была невиновна и не боялась разоблачения. Жизнь, преподнеся хороший урок, вдруг улыбнулась ей, подарив ожидание материнства, верного и ласкового Сашу и крышу над головой в придачу. Оставалось только рассказать ему о своей беременности, а значит, и о той тайной стороне ее жизни, которую она так тщательно до недавней поры скрывала. Она боялась даже представить себе, как он отреагирует на то, что девушка, которую он считал чистой и к которой сам не смел притронуться, окажется такой же, как все. Она могла бы, конечно, выдумать историю об изнасиловании, что якобы Сайганов насильно взял ее чуть ли не в первый день ее пребывания в доме, или же придумать версию о том, что сожительство с братом являлось непременным условием того, что ее возьмут в семью. И тогда бы, возможно, Саша смог ее оправдать и простить. Но ничего такого не было, и начинать совместную жизнь со лжи ей не хотелось, а расскажи она правду, она, возможно, потеряет Сашу. Кроме того, теперь, когда все страсти вокруг убийств и ареста Лены улеглись и Тане как бы не о чем волноваться, Саша станет более настойчивым в своих желаниях, и ей, естественно, придется ему уступить. Скорее всего, он заговорит о свадьбе, начнет строить планы на будущее. И вот тут-то она ему и признается в том, что беременна от брата. Спрашивается, зачем же она тогда так долго мучила его? Простит ли он ей это?
Теперь, когда ей не перед кем было отчитываться за каждый свой шаг и она принадлежала сама себе, многое изменилось и в ее характере, ее стали посещать довольно-таки смелые мысли. Возможно, останься она на улице без гроша в кармане, этих мыслей не было бы, как не было бы и двух (или даже трех!) могил на кладбище… Но жизнь поделилась со смертью тремя молодыми людьми, и от этого изменились жизни тех, кто остался в живых. Так, к примеру, Лена сядет за решетку, а Таня из домработницы превратится в полновластную хозяйку загородного коттеджа и унаследует остальное движимое и недвижимое имущество своего брата плюс денежные счета в банках. Главное, найти хорошего адвоката, чтобы он оформил все должным образом. И почему же она должна бояться Сашиного гнева, если для них обоих все так удачно складывается? Он не дурак и должен понимать, что жизнь состоит не только из романтики и сахарного сиропа. Ну и что ж, что она беременна от брата? Какая ему разница, с кем она жила до встречи с ним, если она любит именно его, а Сайганова нет в живых? Если он любит, о чем говорит постоянно, тогда должен простить. Другого не дано. Беременность необратима, да ей никогда и в голову не приходило избавиться от ребенка. Она хочет иметь такого же красивого и умного сына, каким был Дмитрий.
Так, размышляя, Таня провела в доме почти целый день, дожидаясь возвращения с работы Саши. После похорон Дмитрия и Марины прошло уже несколько дней, которые у Тани ушли на то, чтобы привести в порядок дом, сложить и вынести в летний домик все вещи своей бывшей хозяйки. Она боялась признаться себе в том, что эта работа доставляет ей удовольствие. Перебирая вещи Лены, она вспоминала почему-то лишь мелкие обиды, которые накопились у нее с тех самых пор, когда она в первый раз открыла дверь этого дома. С чувством необъяснимого облегчения она проветривала дом от присутствия тех людей, которые долгое время считались ее хозяевами. В своем новом качестве Таня была впервые и, как человек, внезапно нашедший клад, не знала, что с ним поначалу делать. Мысли и чувства путались, она никак не могла понять, что же она на самом деле испытывает, ложась спать на роскошную двуспальную кровать Сайгановых или прогуливаясь по их огромному ухоженному саду. Две ночи она просто не могла уснуть, все вспоминала тот ужасный день, свою поездку в офис и, сама того не понимая, словно хотела разжечь внутри себя злобу и ненависть по отношению к Лене. Как та могла так с Таней поступить? За что?
Но шли минуты, часы, и все то злое, обидное и непонятное, что она пыталась внутри себя культивировать, вдруг уступило место переполняющей ее сердце жалости к Лене. До нее постепенно стало доходить, какой же несправедливой оказалась жизнь по отношению к брошенной и обманутой женщине. Она, поначалу спокойно воспринявшая известие о том, что Лена призналась во всех трех убийствах, теперь вдруг отчетливо поняла, что это не может быть правдой – просто так ловко и быстро сработала несовершенная юридическая машина. Всем, кроме, конечно, Лены, было выгодно закрыть эту грязную историю. Все документы подшить и убрать в сейф. Но Лена если и могла убить Дмитрия, а потом уже, находясь под воздействием нервного напряжения и страха, убрать и свидетеля Прудникова, то никак не могла зарезать Марину Рожкову. Это же было ясно, как божий день! Она не могла, не могла, НЕ МОГЛА!!! И все потому, что никто из тех, кто присутствовал в тот день в доме Сайгановых, не мог убить ее, находясь за столом в гостиной. Все были трезвые, веселые, в хорошем настроении и отлично помнили, что происходило в ту или иную минуту до обнаружения трупа Ольги Астровой. У всех было алиби, и следователи прокуратуры, равно как и Шубин, об этом были прекрасно осведомлены. Тогда почему же позволили повесить на Лену еще и третье убийство? Разве не понятно, что Марину Рожкову убила не она, что убийство соперницы лишь послужило толчком ко второму убийству… Ее воспаленный мозг, отказавшийся служить ей в невыносимых условиях постоянного страха одиночества и унижения, словно подсказал ей, как можно одним махом избавиться сразу от двух любовников: повесить на безжалостного убийцу-садиста, зарезавшего Ольгу, еще и убийство Дмитрия. Ей и в голову тогда не могло прийти, что ее вычислят. Да ее и не вычислили, она же сама потом во всем призналась Лере, а Лера рассказала Тане, а потом они вместе с Таней разыграли спектакль с «маузером», который якобы достали из туалета в саду, хотя на самом деле это был всего лишь психологический ход, блеф!!! И результатами этого чудовищного блефа воспользовались все, кто хотел заработать себе очки на этих преступлениях: Шубин со своей рыженькой подружкой отработал свой гонорар, а следственная машина, разогнавшись, остановилась на полном ходу, потрясенная признанием вдовы… Какой подарок всем!
Таня позвонила Лере и пригласила ее в Бобровку. «Есть разговор». Она знала, что Лера уже через час будет здесь. После того, что они проделали с Леной, Таня с Лерой стали подругами. Она собиралась объявить Лере, что найдет Минкина и попросит, чтобы он пригласил ее на суд в качестве свидетеля, чтобы подтвердить, что в момент убийства Астровой Лена Сайганова находилась в доме и не могла никого зарезать. Ни доктор Нечаев, ни Саша Гольцев, ни Дмитрий Сайганов, ни Юлик Прудников, ни Лера Тарвид, ни Лена Сайганова, ни сама Таня Камышина – никто не убивал Астрову-Рожкову. Ее убил кто-то посторонний, и, скорее всего, никто и никогда не узнает имя истинного убийцы, как не узнают и ответа на главный вопрос: за что могли убить молодую женщину? Таня надеялась, что Лера поддержит ее в этом хотя бы ради того, чтобы потом всю оставшуюся жизнь не мучиться угрызениями совести по поводу того, что это с их слов, с их подачи была взята под стражу и обвинена в трех убийствах Сайганова. А то, что она сама призналась в этих убийствах, – разве не указывает на то, что она не в себе? Она уже не цепляется за жизнь, за свободу, ради которой она застрелила мужа, как в тот день, когда угрозами пыталась привлечь Леру на свою сторону. Разве это не было проявлением ее пошатнувшегося разума? Лена – психически нездоровый человек и нуждается в лечении…
