Наталья Андреева - Эскорт
МОРАЛЬ У НЕЙ ВСЕ ЖЕ ЕСТЬ
Феликс тяжело поднялся, оглядел маленькую комнату — письменный стол, кровать, шкаф, в котором еще висела на плечиках одежда жены. Восемь лет жизни. Чего ей не хватало? Вернулась — была бы жива. Уехала в поисках лучшей жизни, и обрела наконец покой. Последние шаги Нэтти на пути к успеху оказались ошибочными. Феликс глухо сказал:
— Ехать надо. Я хочу ее забрать. Деньги у меня есть. Ах да. Я должен их вернуть…
— Кремировать будете? — спросил Сергей Павлович.
Феликс не ответил. Молча стал собирать вещи.
— Кто ее убил? — спросил майор.
— Не знаю. Понятия не имею, кто мог убить Вику. И за что.
— А Носков ревновал ее к вам?
— Ко мне? Возможно. Но я же сказал, что уезжаю. Навсегда. Что нам с Викой не по пути. Я не собирался принимать участия в ее махинациях. Вика хотела выиграть время. И хотела, чтобы Виктория Власова умерла, а Наталья Белова стала королевой красоты. До конкурса оставался месяц. Потом уехать за границу и остаться там. Рано или поздно родители настоящей Натальи хватились бы ее. Но Вика была бы уже вне досягаемости. Не знаю, что она планировала дальше. Жить за границей под именем Беловой, с ее документами? Родители Наташи — люди простые. Вряд ли они стали бы привлекать Интерпол. Наталья требовала назад свой паспорт, и выбора у Вики не осталось.
— Почему же вы не предупредили Галицкого о том, что его невесту собираются убить?
— Он догадывался. Ведь в этом была замешана Зинаида Николаевна. Но почему‑то думал, что это буду я. Деньги‑то мне передали. Я же сказал, что совершил подлость. Но я был уверен, что в последний момент жена остановится. Остановили ее.
— Кто? Галицкий? — сам себя спросил Сергей Павлович. — Он стоял рядом с ней, когда раздался выстрел. Исключается. Дик? Он любил Нэтти! А Белова была ему безразлична. Я так понял, что Носков собирался за границу вместе с Нэтти. Носкову в ее смерти нет никакой выгоды. Есть третья сила. Но кто? Сережа, что мы упустили?
Он повернулся к лейтенанту Попугайчику. Тот молчал.
— Я так и знал, что дело с двойным дном! — в сердцах сказал Сергей Павлович.
— Надо с Галицкой еще раз поговорить, — высказался наконец лейтенант Попугайчик.
Сергей Павлович посмотрел на Феликса Власова.
— В Москву вместе поедем. Алиби у вас нет, как ни крути. Скажите, вы стрелять умеете?
— Проверить хотите? — усмехнулся Феликс.
— И все‑таки?
— Умею. Все равно если пойдете по учителям, военрук вспомнит, что Феликс Власов хорошо успевал как раз по начальной военной подготовке. Ежегодно принимал участие в соревнованиях по стрельбе. Занимал призовые места. О чем говорят многочисленные грамоты.
— Это вы убили Нэтти?
— Да идите вы… — Феликс вдруг психанул и широким жестом смахнул со стола фотографии. — Вон она, ваша Нэтти! Рассыпалась вся! Подбирайте, пока не затоптали! Как же мне все надоело! Всякому терпению есть предел! И моему тоже!
Из соседней комнатки выглянула испуганная теща. Волнистый — сказал лейтенанту:
— Машину я поведу. В таком состоянии ему за руль нельзя. В дороге продолжим беседу.
Но разговора по душам больше не получилось. Выговорившись, Феликс замкнулся в себе. На вопросы не отвечал. Было видно, что ему теперь все безразлично. Откинулся на спинку сиденья и демонстративно закрыл глаза. Когда, проехав половину пути, майор с лейтенантом решили перекусить, Феликс от еды отказался. Оставив его в машине, они вышли на свежий воздух. Сергей Павлович задумчиво сказал:
— Машина‑то на ходу. А говорит, не один час на шоссе стоял!
— Починился. Когда он из Москвы‑то приехал? — неожиданно заступился за Феликса лейтенант Попугайчик.
— Ничего. Пару деньков в камере посидит — одумается. Тогда и поговорим.
— Зачем же его в камеру? Он не убивал, — насупился лейтенант.
Волнистый посмотрел на него удивленно:
— Да ты, Сережа, никак преступление раскрыл?
— Не раскрыл еще. Но я знаю, кто мог убить.
— Кто же?
Майор усмехнулся. Желторотый птенец решил в матерого сыщика поиграть. Почувствовав в голосе начальства затаенную насмешку, юный лейтенант застеснялся.
— Я сначала проверю, Сергей Палыч. Следственный эксперимент.
— Ладно, лейтенант Попугайчик, экспериментируйте. А Власов пока посидит. Как ни крути, а другого подозреваемого у нас нет.
— А откуда у него пистолет? — спросил лейтенант, глядя через стекло на Феликса, что с равнодушным видом дожидался их в машине.
— Пистолет, говоришь… — Волнистый насупился. — Ох уж этот пистолет! Как он попал к убийце, я никак не могу понять! Через Новлянского? Тот давно бы признался. Это, Сережа, загвоздка! Вот опознал бы его Матроскин!
— Кого «его»?
— Да если б я зная! — в сердцах сказал Волнистый.
Минут через десять они расселись по местам и поехали дальше. Лейтенант Попугайчик планировал следственный эксперимент, во время которого схватит преступника за руку. Хотя поверить в то, что именно этот человек убил Нэтти, лейтенант и сам еще не мог. Все было бы слишком просто и… слишком уж сложно!»
На следующий день с утра пораньше Сергей Павлович Волнистый поехал к Галицкой. А лейтенант Попугайчик, сделав таинственное лицо, отправился «проводить следственный эксперимент». «Мальчишка, — с усмешкой подумал майор Волнистый. — Что с него взять? Пусть позабавится, в сыщиков поиграет». На Зинаиду Николаевну он слегка разозлился. Дама обвела майора вокруг пальца, всей правды не сказав.
Звонить в дверь пришлось долго. Зинаида Николаевна так рано с постели не поднималась. Но когда она наконец открыла, запахивая кружевной пеньюар, Сергей Павлович в который раз удивился ее красоте. Даже тени под глазами ее не портили, а кудри рассыпались по плечам так изысканно небрежно, что казалось Зинаида Николаевна только‑только из салона красоты. Она была трезва.
— Какого черта? — услышал Волнистый вместо приветствия.
Стряхнув с себя оцепенение, вызванное ее женскими чарами, Сергей Павлович строго спросил:
— Войти разрешите?
— У меня бардак. А впрочем… — Зинаида Николаевна посторонилась. Походя пожаловалась: — Прислуга опять сбежала. Даже платы за неделю работы не попросила.
— Мне надо с вами поговорить. Куда прикажете? На кухню? В зал?
— Да куда хотите! Мне скрывать нечего.
Он прошел в зал. Зинаида Николаевна следом.
У бара с напитками она задержалась, потом все же прошла мимо, к дивану, с сожалением сказав:
— Раньше двенадцати я не пью.
— А до двенадцати, как я понимаю, и не встаете?
— Послушайте, вы за деньгами пришли? Берите и выметайтесь. Сколько?
Волнистый достал из кармана фотографии Нэтти. Нэтти на траве смотрит мертвыми глазами в небо; Нэтти в морге.
— А ей вы за что заплатили?
Галицкая потянулась за снимками. Глянула на фото и фальшиво сказала:
— Ее убили? Какая жалость!
— Вы знаете эту девушку, Зинаида Николаевна? Она помедлила с минуту. Потом тонко улыбнулась:
— Так даже лучше. Я уверена, что это Герман. Пусть в тюрьму посадят его. Не достанется ни мне, ни этой твари.
— Да с чего вы взяли, что Нэтти убил ваш муж? Как вы с ней познакомились? Где?
— Я не ищу знакомств с девицами низкого пошиба. — Зинаида Николаевна поджала губы. — Она позвонила сама. Сказала, что в курсе моих проблем, и предложила встретиться. Естественно, я не отказалась. Люблю, когда кто‑то решает мои проблемы.
— Вы вышли из дома, Нэтти встретила вас у подъезда, и вы отправились в ближайшее кафе. Так?
— Он уже признался? — Кто?
— Муж! Я все сделаю, чтобы его утопить. Мерзавец! Наверняка следил за мной! Когда я вернулась, из дома исчезли некоторые его вещи. Надо было отобрать ключ. Значит, он все видел.
— За что вы заплатили Нэтти?
— Как за что? За тварь! Хотя и эта особа, — Галицкая кивнула на фотографии, — мне не понравилась.
Скользкая штучка. Впрочем, жаль, что ее убили. Лучше бы Герман остался на свободе, а тварь умерла. Она к тому же взяла у меня деньги. Не тварь — Нэтти. Тварь украла больше. А Нэтти только пять тысяч. Долларов. Шубу новую можно купить!
— У вас нет шубы?
— Да все у меня есть!
Зинаида Николаевна вдруг разрыдалась. Даже истерики получались у нее красиво. Сергей Павлович подошел к бару, вытащил наугад бутылку. Оказалось — мартини. Наполнив один из бокалов, протянул его Зинаиде Николаевне.
— Выпейте. Забудьте о принципах. Я никому не скажу, что вы пьете до двенадцати дня.
Она схватилась за бокал, словно за брошенный с палубы корабля спасательный круг. Глотнула — и выплыла на поверхность. Потом, красиво промакивая глаза салфеткой, пожаловалась:
— Моя жизнь пуста… Раньше в ней был Герман… Безразличный к моей красоте, противный… Но он хоть чего‑то от меня хотел… Чтобы я не устраивала сцен, не переключала перед его носом телевизор, не напивалась в гостях. Я жила, делая ему эти маленькие подарки. Мне нравилось его мучить, а ему… Ему нравилось страдать! Да, да, да! В нашей семье царила полная гармония, поверьте! И я заплатила этой Нэтти за то, чтобы все вернуть. Ради Германа. Мне кажется… Мне кажется, что я его люблю! О‑о‑о…
