Дарья Дезомбре - Тайна голландских изразцов
– Которые он потом выслал мне… – медленно сказала Маша.
– Да! А для чего, позволь спросить?
– Он верил, что у меня лучше получится их отыскать?.. Как впоследствии и Шарниров?
– Ну, положим. Тогда почему именно в тот момент, когда ты почти у цели, он решает свести счеты с жизнью?
Маша что-то хотела сказать, но он перебил ее:
– Знаешь, откуда настоящий Леонтьев родом? Из деревни в тридцати километрах от Екатеринбурга. Допустим, Славик убил его, сделал необходимые изменения во внешности, чтобы походить на фотографию в паспорте, и действительно уехал в Москву, чтобы затеряться в невыразительной профессии официанта…
– Не такой уж невыразительной, – возразила Маша.
– В смысле?
– В смысле – есть другие, много более уединенные занятия для беглого преступника. А тут? Каждый день тебя видят десятки людей, ты их обслуживаешь, они имеют возможность к тебе присмотреться, разве не так?
Андрей кивнул – своим мыслям, понятное дело, а не Маше:
– Вот я тебе о том и говорю. Странная профессия, странное сочетание дешевых и дорогих вещей в доме, будто бы он… Ну, не знаю, в лотерею выиграл. И потихоньку решает потратить свалившиеся на него деньжищи. И это самоубийство… Славик был монстром. Холодным и расчетливым чудовищем, Маша. И его последние убийства это подтверждают. Тогда с чего вдруг такой прилив чувства вины?
– Почему чувства вины? – не поняла Маша. – Разве для самоубийства нет других причин?
– Несчастная любовь? – усмехнулся Андрей.
– Не знаю. – Маша помолчала. – Неизлечимая болезнь, к примеру. Есть люди, которые так боятся медленного умирания, что предпочитают быструю смерть, которой могут управлять сами. Кстати, это объясняет и то, что ему стали уже неинтересны и я, и возможное получение сокровища…
– Это действительно мысль. Надо бы позвонить Паше-патологоанатому, пусть поглядит, что там у парня не так…
– Давай, звони. Потом мне расскажешь, – в Машином голосе угадывалась улыбка. – Первым делом, первым делом самолеты. Ну а мы, девушки, конечно же, потом…
– Ничего подобного, – стал оправдываться Андрей и, сделав вид, что эта мысль пришла ему в голову только что, с деланой легкостью добавил: – И, кстати, о девушках: ты куда рассчитываешь вернуться после своих поисков? Я имею в виду – в Москву или?..
– Или, – смущенно подтвердила его опасения Маша. – У меня обратный билет до Питера, да и клиент только что позвонил, сообщил о своем приезде, дабы, так сказать, поддержать меня на финальном этапе поисков. Ну и, конечно, чтобы быть уверенным в том, что я не попытаюсь прикарманить его неизвестное сокровище… В общем, думаю, мы вернемся в Питер вместе, а потом…
Что будет потом, Андрей так и не узнал. Звонок прервался, и, перезвонив, он попал на «абонент выключен или находится вне зоны действия сети». «Села батарейка», – подумал он и даже обрадовался. Почему-то он был уверен, что ничего хорошего лично для него, Андрея, это «потом» не несет. «Хватит об этом уже думать!» – сказал он себе, одновременно перебирая имена в адресной книге мобильника. И, найдя Павла, нажал на кнопку дозвона. Было бы неплохо получить ясность хоть по этому вопросу, если уж не удается понять, что творится в сердце у Марии Каравай.
– О! Здорово! – услышал он радостный Пашин бас. – Как ваше ничего?
– Не отвлекаю? – спросил Андрей – ему послышалось, что Паша жует.
– Ха! Отвлекаешь! От позднего обеда – купил себе курицу-гриль в ближайшем супермаркете. И салат. Салат – жуткая дрянь, но курица – вполне себе, ежели с голодухи и в хорошей компании, я имею в виду моих подопечных из морга…
– Слушай, – прервал его Андрей. – У меня к тебе будет просьба.
– Ну, конееечно, – хрустнула в трубке куриная косточка. – Нет чтобы позвонить и просто узнать, как там Пашечка, кормленый или…
– Ты жуй, а я изложу. К тебе пару дней назад прибыл труп. Некоего Леонтьева.
– Висельник, что ли?
– Что ли. Ты не взглянешь еще раз, у меня тут есть кое-какие…
– Уже взглянул, – хмыкнул Паша. – Сначала думал, повесили парня. Не сам он. Проверил на тему алкоголя – по этому делу часто вешаются, особенно психи. Но нет – алкоголя совсем мало. И еды в желудке – всего ничего. Но странгуляционная борозда замкнутая, жесткая, явно, судя по серпации мягких тканей, прижизненная, то есть никто твоего Леонтьева до того, как подвесить, не удавил. А те синяки и царапины, которые есть, похоже, просто от того, что бился парень во время судорог о расположенные поблизости твердые предметы…
– Ну, это еще бабушка надвое…
– Никакой бабушки, это я тебе как почти дедушка заявляю, – сыто рыгнул Паша. – Разве что на твоего Леонтьева, сонного, к примеру, накинули петлю сзади, но это…
– Теперь уже фиг докажешь, – закончил за него Андрей. – А болячки какие-нибудь? Ну, не знаю, раковые клетки там, опухоли…
– Я ничего не разглядел. Но это ни о чем не говорит – есть много в этом мире, друг Горацио, что даже мне не снилось – и это после тяжелого рабочего дня.
– Подожди! – внезапно закричал Андрей. – Подожди у трубки две минуты!
– Да бога ради, – флегматично протянул Паша.
А Андрей вскочил на ноги: мысль, мухой крутящаяся у него в голове во время всей беседы, вдруг обрела очертания. У него был еще один способ увериться в том, что Славик мертв. Он рванул к себе досье с делом Славика, потряс машинописные страницы. На стол выпала старая черно-белая фотография – та самая, из металлической коробки мальчишеского сокровища, найденного на квартире у Славиковых родителей в Екатеринбурге. Ничего тогда из прочих мрачноватых сувениров он не взял. А вот фото прихватил – на всякий случай. Рука юного фотографа, гордо держащая перед объективом трофей – замученную кошку. Несчастное животное – вот на что вы обращали внимание в первую очередь. Но теперь Андрей смотрел не на кошку – взгляд его был прикован к руке и большой то ли бородавке, то ли родинке между пальцами.
– Паш, – сказал он, снова взяв трубку, – мне очень нужно, чтобы ты спустился вниз, к «холодильникам», и проверил, есть ли у нашего трупа бородавка или родинка между указательным и средним пальцем левой руки.
– Ладно, – ворчливо сказал Паша. – Сейчас спущусь. Но с тебя бутылка.
– Однозначно.
Паша отключился, а Андрей продолжал держать трубку в руке, другой рукой перебирая бумаги в пачке, и, вынув протокол вскрытия, снова пробежал глазами: так… мышечное окоченение, наружный осмотр, кожа… Телефон заиграл в его руке, и Андрей мгновенно нажал кнопку.
– Да?
– Востёр! – буркнул Паша. – Так, смотрю. Какая рука, говоришь?
– Левая. – Андрей, замерев, ждал.
– Ну, есть.
– Точно? – выдохнул Андрей.
– Ну, то есть не сама родинка, а следы, которые от нее остались – кожа тут, между пальцами, очень нежная…
– Спасибо, – с чувством ответил Андрей.
Только сейчас по резко улучшившемуся настроению он понял, как придавливала его после самоубийства Славика эта неуверенность – кто все-таки висел на крюке от люстры в квартире Леонтьева? А это подтверждение, последнее, было как…
– Похоже, что и родинку, и кончики пальцев жгли все тем же азотом, – заметил Павел, с грохотом задвигая поддон с трупом обратно в холодильник. – Только родинку давно, а пальцы совсем недавно…
– Что? – не расслышал Андрей.
– Я говорю, сжег себе кончики пальцев, а воспользоваться отсутствием отпечатков для своих криминальных нужд вряд ли успел – сразу повесился. Где логика?
Маша
Связь вернулась, как только они выехали из туннеля под Ла-Маншем на свет божий, и у Маши снова завибрировал телефон.
– Андрей? – спросила она, не взглянув на экран.
– Увы! – раздался веселый бабкин голос. – Это совсем не он. А я, твоя дряхлая старушка.
– Привет, Любочка, – смутившись, поздоровалась Маша. – Прости, что не звонила с прошлой недели.
– А. – Бабка усмехнулась. – Дело молодое. Приходится самой напоминать о себе. Так как он?
– Кто? – сделала вид, что не поняла бабкиных инсинуаций, Маша.
– Не притворяйся! Этот Андрей. Мы тут с Тусей побеседовали и…
Маша вздохнула: мать ее Андрея не переваривала. Нелюбовь эта была иррациональна, как всякое настоящее чувство. Оно прикрывалось шаблонным: горшок котлу не товарищ, сапог лаптю не брат, не по Сеньке шапка (то есть Машка). Но Маша понимала, что Андрей в материнском подсознании всегда будет связан с прошлогодним ужасом и смертями…
– И я совершенно не согласна с тем, что она говорит! – прервала ее размышления бабка весьма решительным тоном.
– Да? – Маша даже не знала, что и сказать. – А… почему?
– Наталья уверена, что он на тебя дурно влияет, иначе говоря, профессионально влечет в совсем иную, чем нужно, сторону.
