Ирина Мельникова - Агент сыскной полиции

Она немного странно посмотрела на Тартищева, и тот вновь быстро отвел взгляд в сторону.

— Премного вам благодарен, Анастасия Васильевна, — произнес он слегка охрипшим голосом, по-прежнему стараясь не смотреть на женщину, и еще теснее прижал дочь к себе, — кроме Лизы, у меня никого не осталось…

— Она у вас молодец! — Синицына смущенно улыбнулась. — Я бы непременно растерялась. — Она помолчала мгновение. — Ума не приложу, зачем Ольховскому было похищать ее? Лиза говорит, что они с венгром вели себя как старые приятели, и венгр, похоже, иногда говорил с ним в приказном тоне. По крайней мере, связать Лизу и заткнуть ей рот тряпкой — идея не Ольховского, а Калоша.

— Как ему удалось заманить тебя в коляску? — Тартищев строго посмотрел на дочь.

— Брониславу Карловичу? — переспросила Лиза.

Выпрямившись на сиденье, она поправила волосы и, одарив отца угрюмым взглядом, пробурчала:

— Он сказал, что должен немедленно отвезти меня в лазарет.

Вас, мол, тяжело ранили… — Она вновь судорожно всхлипнула и уткнулась лицом в отцовское плечо. — Я к этой коляске бежала, не чуя ног под собой. А там Стефан с какой-то тряпкой. Он тут же прижал ее к моему лицу. Запах ужасный! Я потеряла сознание. Очнулась уже в сарае, на чердаке, а может, это заимка какая разрушенная, точно не знаю. Бронислав Карлович и Стефан о чем-то совещались внизу. Больше, конечно, спорили и, кажется, упоминали про ювелирный магазин… Я стала кричать, тогда они меня связали и заткнули рот тряпкой. Я чуть не задохнулась… Правда, Стефан меня уговаривал вести себя благоразумно, дескать, они не станут держать меня здесь слишком долго и скоро отправят домой. А Бронислав Карлович все время ругался и называл меня дурой и чертовым семенем. И еще я слышала от него, что Тартищев должен непременно клюнуть на удочку…

— Тебе все понятно? — посмотрел Тартищев на Алексея.

— Абсолютно, — кивнул головой Алексей, — они хотели на время отвлечь ваше внимание от цирка, чтобы вы занялись поисками дочери, а они могли спокойно ограбить магазин Басмадиодиса и скрыться. Но откуда им было знать, что Никита решит прикрыть Лизу и не сообщит вам о ее побеге.

— А я и не собиралась никуда убегать, — вздохнула Лиза и виновато посмотрела на отца. — Просто хотела узнать, как быстро вы меня хватитесь, и потому написала записку.

— И переполоху наделала выше крыши, — не менее тяжко вздохнул Тартищев и вновь обратился к Алексею:

— Что ты думаешь по поводу Ольховского?

— Не думаю, что он их сообщник. Наверняка охранка работала параллельно с нами, а Калош был их агентом.

— Все к тому идет, но зачем тогда ему убивать венгра? — Федор Михайлович повернулся к Лизе. — С чего ты взяла, что именно Ольховский убил Калоша?

Девушка пожала плечами.

— Вечером в самый дождь они уехали вместе, а под утро прискакал на лошади один Стефан. Я узнала его по голосу. Он зашел в сарай и принялся что-то передвигать, потом что-то уронил и выругался. Я начала стучать по потолку, чтобы он обратил на меня внимание. Но он только крикнул, кажется: «Потерпи, Лиза!» или «Подожди!». После этого вышел на улицу. И тут снова кто-то подъехал. Я подошла к окошку чердака, но на улице было еще пасмурно, да и туман мешал.

Я только и разглядела, что это мужчина. Он принялся хватать Стефана за грудки, что-то говорить, похоже, ругался, но очень невнятно, потом ударил его чем-то по голове, и тот упал. Он подхватил его под мышки и куда-то потащил. Затем вернулся, поднял что-то с земли и ушел. Я боялась, что он вспомнит про меня, и затаилась… Присела на корточки под окном. Потом чувствую, дымом откуда-то наносит. Я выглянула наружу, смотрю, тот же самый дядька быстро уходит в сторону леса, а внизу под стеной костер полыхает… — Она поднесла руки к лицу. — Я чуть с ума не сошла от страха. Кое-как тряпку выплюнула и стала кричать.

Дверь, что с чердака ведет, на замок изнутри была закрыта, я не смогла ее открыть. А дыму уже под самые стропила. Я раму ногой выбила. Смотрю, а из лесу женщина на коне скачет… На землю спрыгнула и лесину с сучками к карнизу тянет. Я в дыру кое-как протиснулась и по этой лесине вниз спустилась… Потом меня Малаша молоком отпаивала, потому что я много дыма наглоталась!

— И что ж, этот человек действительно был похож на Ольховского? — спросил Алексей.

— Не знаю, — виновато улыбнулась Лиза, — я его больше со спины видела. — Хотя нет, — встрепенулась вдруг она, — он выше Ольховского и в плечах шире. И еще , ходит как-то странно, — добавила она тихо. — Переваливается, точно утка. То ли нога у него одна короче, то ли хромает… Нет, — произнесла она более уверенно, — на Ольховского он не похож. — Она посмотрела на отца. — Вы уже догадываетесь, кто это был на самом деле?

— Да уж, — ответил тот неопределенно и приказал:

— Алексей, я еду в управление, а ты отвези Лизу домой, а потом возьмешь извозчика и проедешь до смолокурни. Надеюсь, Анастасия Васильевна сумеет объяснить тебе дорогу.

— Попробую, — улыбнулась женщина и с некоторым вызовом посмотрела на Тартищева. — Вероятно, вы считаете меня этакой гусыней, глупой и полуграмотной, Федор Михайлович? Вы ошибаетесь, я получила хотя и домашнее, но очень даже приличное образование.

Тартищев смешался.

— Ну что вы, Анастасия Васильевна, я вовсе не считаю вас гусыней и… — Он замялся, подыскивая слова, и неловко улыбнулся:

— Я вообще-то хотел попросить вас проводить Алексея до смолокурни, но вижу…

— Ничего вы не видите, Федор Михайлович, — твердо произнесла женщина, — я обязательно провожу Алексея Дмитриевича, но у меня есть одна просьба. — Она бросила беглый взгляд на Лизу. — Если ваша дочь согласится, я могу взять ее с собой на рудник.

И ей, и мне веселее будет, да и вам меньше беспокойства… Места там замечательные! Верхом будем кататься, на покосы съездим… На горячие ключи…

Лиза мгновенно выпрямилась и умоляюще посмотрела на отца:

— Папенька…

— Ладно, чего уж, — неожиданно быстро согласился Тартищев и вдруг весело улыбнулся. — Вы, гляжу, уже заранее сговорились? Ладно уж, отпущу, — повторил Тартищев и погрозил Лизе пальцем, — но смотри у меня…

Девушка обняла его за шею, чмокнула в щеку, и деловито произнесла:

— Мне надо помыться, переодеться, а вещи собрать — раз плюнуть! — И тут же не преминула съязвить:

— Радуйтесь, Алексей Дмитриевич, перестану вам наконец докучать и от разговоров с папенькой отвлекать!

Алексей хмыкнул, но ничего не ответил, подумав, что этого ему, видно, и будет недоставать. Перепалки с Лизой, как ни странно, не угнетали его, а были вроде ледяного душа: бодрили и закаляли…

Глава 28

Федор Михайлович Тартищев, склонив крупную голову, изо всех сил пытался сдержать себя, чтобы не взорваться, прежде чем Лямпе закончит свою обвинительную речь. Штаб-офицер бегал взад-вперед по кабинету, протоптав уже заметную для глаз дорожку на поверхности роскошного персидского ковра. Шпоры его глухо побрякивали, а перетягивающая грудь и живот портупея натужно скрипела, когда жандарм делал мгновенный поворот налево, чтобы в очередной раз выбросить в лицо Тартищеву залп уничижительных тирад.

— Вы, надворный советник, до безобразия самонадеянны и потрясающе безответственны! — Лямпе, казалось, готов был сжевать собственные усы от ярости. — Объясните, на каком основании вы влезли в политическое дело? Вам бы все кулачищами махать да сапожищами топтать! Такое дело загубили! — Он схватился за голову. — Мы их связи, явки, доверенных людей уже полгода отрабатываем! Такие деньги вбухали! Таких агентов положили! И все насмарку! — Он остановился напротив Тартищева. Нервно вздернув подбородок, окинул негодующим взглядом безмятежно на него взирающего начальника уголовной полиции. — Вы отдаете себе отчет, что натворили? Нам осталось совсем немного, чтобы выйти на тех людей, которые помогли бежать Завадской и Мамонтову с каторги!

Мы почти накрыли это паучье гнездо, и тут вы со своей самодеятельностью и тупоголовыми агентами. Вы только и способны, что хлопнуть, схватить и в холодную упрятать, а в перспективу не смотрите! Интересы императора и устои государства вас не волнуют ни в коей мере!

— Калоша я вам во веки веков не прощу, — отозвался из своего угла Ольховский, все это время тщетно пытавшийся приладить оторванный санитаром погон. — Один из лучших «маршрутников»… Крым и Рым прошел… — Он тяжело вздохнул и вновь взялся за погон.

— Я представляю, что вам еще предстоит пережить, Бронислав Карлович, — почти сочувственно произнес Лямпе. — Потерять такого агента! В столице вам подобного казуса не простят. — Жандарм слегка понизил голос:

— Это вам не маруха разгуляевская, что на «кузнечную мамку» стучит, Тартищев! Это ж такой артист, это ж такой виртуоз сыскной работы был! Его в Скотланд-Ярд приглашали тамошних сыщиков учить, его в Сюрте[47] знали… А тут… — Лямпе махнул в отчаянии рукой и с явным отвращением посмотрел на Федора Михайловича. — Что вы молчите?