На краю таланта - Марина Серова
Я замедлила шаг. Аня. Но мне она ничего о ноже не сказала.
— Как вы догадались, что им кто-то помогал? — спросила я, стараясь сохранить спокойствие.
— Еще до чистосердечного признания Марии я понял, что если бы потерпевшего действительно ранил человек, которому он открыл дверь, то вряд ли он оставил бы их в живых. Убрал бы свидетелей, понимаете? Ну не может убийца ткнуть ножом в жертву и сразу убежать, зная, что в доме есть кто-то еще.
— Почему не может? Может, — возразила я. — Зачем ему убивать тех, кто его не видел?
— А почему он не довел дело до конца и оставил Замберга истекать кровью?
— Его что-то спугнуло? — предположила я.
Северский стал набирать в пакет яблоки.
— С какой стороны двери? — спросил он.
— А… не знаю.
Северский взвесил яблоки и прилепил к пакету ценник.
— Что его могло спугнуть, Женя?
— Соседи…
— Я их допросил. Они спали.
— Вы меня запутали, — рассердилась я.
— Пойдем на кассу? — предложил следователь.
Мы встали в конец очереди.
— Вот и меня хотели запутать, — продолжил Северский. — И мы бы с ребятами еще долго чесали репу, но опер, которого я приставил к Замбергу, сообщил мне, что какая-то Анна, называющая себя другом семьи, рвется его навестить. И делает это так настойчиво, что в голову закрадываются определенные мысли. Анна очень хотела его видеть. Именно видеть, а не поговорить с врачом или передать ему что-то вкусное. Ее настойчивость все решила. Показания Марии только подтвердили мою догадку. Анна с самого начала знала обо всем и изо всех сил старалась добраться до Замберга, чтобы перекрыть ему кислород.
— Получается, что она непосредственный соучастник, — пробормотала я.
— Получается, — согласился Северский. — Сейчас оперуполномоченный как раз с ней беседует в полиции.
— Вы ее задержали?
— Сама пришла.
Саймон разложил фотографии по всему полу.
— Распечатал их прямо в отеле. Для постояльцев услуга бесплатная, — похвастался он. — Ты только посмотри, как красиво.
Разнообразие красивейших мест Тарасова и его окрестностей, конечно, поражало. Погода в тот день менялась несколько раз, и серия снимков запечатлела все метаморфозы. Серое небо с обрывками туч, залитый солнечным светом перекресток, дорожная развилка, разводящая трассу на две заасфальтированные кривые, покосившаяся скамейка в парке, целующаяся на стройке парочка, плачущий ребенок на руках у растрепанной мамы, редкие одичавшие березки на обочине. Саймону удалось увидеть окружающий мир таким, каким он был на самом деле. Просто во время постоянной движухи разнообразные фрагменты сливаются в сплошную линию, а там уже поди разбери подробности, из которых и складывается каждый день.
Для лучшего просмотра фотографий мы разместились на полу в его номере.
— Это для твоего фильма?
— Еще не решил.
На одном из снимков я увидела Макара Волкова. Он удивленно смотрел в объектив. Портрет получился живым, настоящим.
— Кстати, как вы с ним посидели? — спросила я.
— Очень гостеприимный мужик, — признался Саймон. — Попробую сделать о нем сюжет, но получится ли его протолкнуть? Не знаю. Какой-то он доверчивый. И не скажешь, что знаменитость.
— Согласна. А он был один или со своим продюсером?
— Нет, продюсера там не было. И хорошо, а то слишком давит. Волков, кстати, собирается сделать официальное заявление с опровержением. Взял на себя то, что не смог сделать этот… как его…
— Дмитрий Замберг? — поразилась я.
— Вот да. Он.
— Неужели все еще мучается насчет того, что поневоле сплагиатил чужую песню?
— Он и не успокаивался. Просто кто-то не проверил материал, готовый к печати, на достоверность. И так вот росчерком чужого пера сломали жизнь человеку. Если честно, я не слышал о таких людях, как этот Макар Волков. Сказали бы — не поверил. Он одержимый.
— Он не одержимый, — вздохнула я. — Просто не может быть в долгу.
В дверь постучали. Саймон с трудом поднялся на ноги и подошел к двери.
— Спасибо, — через минуту услышала я.
— Заказал нам ужин, — сообщил Саймон. — На полу или на столе?
— А ты шалун.
— Значит, на полу.
Он протянул мне поднос и, кряхтя, сел рядом. На ужин нам принесли жульен и бутылку белого вина. Я поймала себя на мысли, что еще никогда так часто не выпивала.
За окном резко потемнело, стал накрапывать дождь. Через минуту он превратился в мощный ливень, заливающий город. Слава богу, у нас не было необходимости выходить на улицу.
— Я завтра улетаю, — сообщил Саймон. — А мы с тобой так ни разу и не поговорили по душам.
— Как это улетаешь?
— На самолете. Домой.
— Ну вот, — расстроилась я. — В кои-то веки я оказалась свободна, а ты делаешь ноги. Может, останешься?
— Если я останусь, то у тебя моментально возникнет какое-то срочное дело.
Я даже спорить не стала. Все наверняка было бы именно так.
