На краю таланта - Марина Серова
— Помню, что тебя слишком долго не было, — вспомнила я. — Господи, так вот почему ты задержалась.
Аня подняла руку, призывая к молчанию.
— Если ты помнишь, бар находится через дорогу от их дома. Я действительно собиралась только покурить и вернуться, но мне позвонил Артур. На его счастье, я оказалась рядом.
Действовать нужно было быстро. Артур был весь в крови. Сказал, что кровь не его, а отцовская. Связно говорить не мог — его трясло. Я сразу поняла, что Машку нужно спасать. Тут же приказала вызвать «Скорую». Впрочем, они и сами уже хотели это сделать. Пока вызывали, я позвонила одному знакомому, у которого был опыт в подобных делах.
— Какому знакомому? В каких делах? — не выдержала я.
— Генрих Полетов, продюсер Волкова. Он в девяностых занимался сбором дани с «челноков». Один из них не захотел делиться, так Полетов своими руками присвоил ему первую группу инвалидности. Конечно, он умел заметать следы. Не смотри на меня так! Он пытался помочь!
Она закусила губу, стараясь сдержать слезы.
Я открыла рот, чтобы возразить, но вовремя одумалась. Как Генрих Полетов мог собственноручно избить человека, если, по словам его дочери, он не переносит вид крови? Но это уточнение подвело бы Катю, тщательно скрывающую от отца связь с Замбергом. Если Аня не в курсе, что Катя — дочь Полетова, то лучше об этом при ней не упоминать.
— Что он с ним сделал? — спросила я.
— Кто? С кем? — не поняла Аня.
— Ты сказала, что Полетов изувечил кого-то и теперь тот на всю жизнь остался инвалидом. Что он с ним сделал?
— Он не сам, потому что не хотел марать руки. Знакомые помогли, сам Генрих всегда старался оставаться в стороне. Да зачем тебе это надо знать?
— Затем, что теперь я буду подальше держаться от этого продюсера, — сообразила я.
— Мы с ним встречались. Недолго. Разошлись, когда я поняла, что так и останусь в статусе походной жены. Мне самой противно стало. Открою тебе тайну: я ушла от него на третьем месяце. Об этом он так и не узнал.
— Ох, Ань…
— Все вышло само собой. Самопроизвольное прерывание беременности. Я тогда подумала, что это мне урок, и запретила вспоминать. Но боль-то осталась, ведь я хотела ребенка. Отношения с Генрихом мы все равно поддерживали, приходилось пересекаться на разных тусовках. А потом я перестала им болеть. Однажды посмотрела на него со стороны и поняла, что прошли все чувства. Слава богу, что так вышло.
— Время все расставило на свои места, Ань.
— Да, Жень. Кто-то точно на своем месте.
Аня закашлялась.
— Так, Охотникова, — сказала она, отдышавшись. — Не перебивай меня, еще раз прошу. Будь, блин, человеком.
— Не буду, — пообещала я и долила в бокал вино.
— Что?
— Не буду перебивать.
— Тогда слушай. Чем хорош Полетов, так это тем, что всегда готов мне помочь. На звонок ответил сразу. Выслушал, не перебивая, и сразу же понял, что от него требуется. План, Женя. Нам нужен был план! Он сказал, что если полиции представить все как покушение на убийство, то все может обойтись. По сути, это и выглядело покушением, но в сюжете должен был появиться кто-то еще — несуществующий убийца, которого не видели ни Артур, ни Маша. Не запутала я тебя?
— Нет. Все понятно.
— Пока я общалась с Полетовым, Маша позвонила в «Скорую». Она, кстати, безропотно слушалась и меня, и Артура. Правду никто не должен был узнать. Артур представил ситуацию так, словно к отцу кто-то пришел и нанес удар ножом. Сам же Артур в это время якобы был в ванной и увидел умирающего отца уже после нападения.
— И не было звука открывающейся двери, и не гремели ключи в замке, и Дмитрий никого не впускал в свой дом, — поняла я. — Но все было представлено так, словно Дмитрий сам впустил убийцу на порог.
— Да.
— Ну вы и завернули…
Аня остановила меня жестом.
— Тебе может показаться, что Димка долго лежал на полу, истекая кровью, пока я болтала с Полетовым? Нет, дорогая, все произошло очень быстро. От момента звонка Артура, который я получила возле бара, и до момента моего появления на пороге квартиры прошло пять минут. Дом-то рядом, только дорогу перейти! Столько же ушло на разговор с Артуром и созвон с Полетовым. Когда я убедилась в том, что Маша мыслит разумно, а Артур готов врать полиции напропалую, то сразу же ушла. Потом стояла напротив бара до тех пор, пока не увидела, что к дому приехали врачи и полиция. И только потом я вернулась к тебе. Поверь, мне стоило огромных усилий взять себя в руки. Поэтому я и назначила таксисту встречу с обратной стороны здания. Выйди мы через главный вход, ты бы непременно заинтересовалась синими мигалками, которые было видно через дорогу. Знаю я тебя. Потащила бы меня туда, чтобы узнать, что случи- лось.
— Подожди, подожди, — остановила я Аню. — Но я все равно оказалась у Замбергов позже.
— Потому что забыла свой телефона на кухне. Знаю, — отрезала Аня. — Кто бы мог подумать, что так все обернется? Лучше бы ты голову там забыла.
— А что изменилось бы, если бы мы сразу отправились туда, после бара? — не поняла я. — Зачем нужно было устраивать этот театр с таксистом, а затем ехать домой?
— Представь, что ты идешь на дело, — терпеливо принялась разъяснять подруга. — Пусть это будет ограбление банка. Представила?
— Запросто.
— Отлично. Вас там целая команда. Все на взводе. У каждого свои обязанности и строго определенное время для их выполнения. Каждый должен находиться на своем месте. Каждый должен мыслить четко и ясно. Представила?
— Ну и что дальше-то?
— Ты же телохранитель, — поразилась Аня. — Не догадываешься, к чему клоню? Если бы я появилась там снова, то дети бы забыли все, о чем я с ними договаривалась. Наш план полетел бы к черту.
Аня, похоже, все еще считала меня недалекой фанаткой игрушечных пистолетов.
— Ваш план полетел бы к черту в любом случае, — сказала я. — Вас бы очень скоро вывели на чистую воду. В полиции не дураки сидят.
— Ой ли? — притворно удивилась подруга. — Если бы не Машкино чистосердечное признание, то они до сих пор искали бы несуществующего убийцу, а потом дело ушло бы в архив. И Артура отпустили бы за недоказанностью.
— Ну откуда тебе знать?
— Знаю, и все. Если бы кое-кто слушал меня, а не страдал во благое дело, то все бы получилось. Но Машку мучила совесть. Истинная дочь своего непутевого отца.
Она отвернулась, дав
