Аркадий Карасик - Красуля
- Что за сложности? - насторожился Эдуард Семенович.
В наше время политики всех мастей - эквилибристы на проволоке, висящей над пропастью. Их отстреливают не хуже банкиров и предпринимателей, не спасают ни опытные телохранители, ни щедрые обещания милиции и госбезопасности отыскать убийц и предать их суду. Услышав про отцовские трудности, Моревич-сын немедленно примерил их к своей безопасности. Отодвинул блюдо с жареным поросенком, залпом выпил бокал вина.
- Странная ситуация, доложу тебе. Я, уже говорил, кажется, задумал отремонтировать нашу квартиру. Никаких капитальных ремонтов - перенести всего одну перегородку, высвободить место для новых картин. Заодно покрасить, сменить обои, положить в ванную на пол новую плитку... Короче, мелочь... Присоветовали мне обратиться в новую фирму. Дескать, работают по-европейски, качественно и быстро, и берут по божески... Я и обратился. Милые, признаться, люди, владельцы этой фирмы. На второй же день появились оценщики - измеряли, что-то подсчитывали... Сумма, конечно, аховая, услышал - едва не подавился, но ремонтироваться-то надо. Пришлось согласиться, подписать договор.
- Сделали?
- Не торопись, сынок, сейчас все узнаешь... Главный оценщик, худенький мужичонка, пообещал в понедельник начать, попросил снять картины, упаковать коллекции. Вежливо попросил, культурно, я даже порадовался - есть еще в бедной России такие люди... Всю неделю мы с Матреной трудились, осбобождая место для ремонта. Снесли картины и коробки в маленькую комнату, мягкую мебель накрыли чехлами, стенки обернули полиэтиленовыми пленками. И вот прошло две недели, а ремонтники так и не появились. Ходил в офис, а там об"явление на дверях: фирма обанкротилась, претензии... и так далее... Разве не странно?
Действительно, странно, подумал Моревич-сын. Уж не пытаются ли преступники достать сына через отца? Глупость, конечно, почему так называемый ремонт обязательно должен быть увязан с готовящимся покушением? Политик не собирается проверять качество наклейки обоев или устройства плиточного пола, ему и без этого хватает хлопот на политическом Олимпе.
И все же - подозрительно.
- Как думаешь, не обратиться ли в милицию? Пусть специалисты займутся лопнувшей фирмой...
Несмотря на тревожную озабоченность, Эдуард Семенович спрятал улыбку. Эти старики будто живут в старое время, продолжают верить во всемогущество правохранительных органов, во вселенскую справедливость. А их-то уже не сущестует: ни могущества, ни справедливости, и кто знает, возродятся ли они заново, очишенные от скверны, отмытые от нечистот.
- Думаю, бесполезно. Да и по какой причине тревожиться, если нынче лопаются тысячи искусствено надутых фирм. Вот и тебе "посчастливилось" заключить договор с "однодневкой".
Пытался успокоить отца, а непонятная тревога мутила сознание. Нечего делать старику в уголовном розыске. Его, конечно, вежливо выслушают и... ничего не сделают. Только потрепят нервишки. А вот обращение видного политика в урну не выбросишь, в архив не сплавишь.
И Моревич-сын твердо решил завтра же... нет, лучше сегодня... обратиться в Министерство внутренних дел. Не в качестве рядового просителя, которых там бывают тысячи - после предварительного звонка одного из руководителей оппозиции... Лучше бы, конечно, из Администрации Президента, но там не согласятся, откажут. Даже поехидничают в адрес "красного", которому преступники наступили на мозоль.
Обращаться за содействием к коллегам по партии не пришлось - к концу обеда Матрена сообщила о посетителе.
Это был Клименко, только-что возвратившийся из поездки в Клин. Не теряя времени на доклады и донесения, прямо с вокзала рванул на квартиру Моревичей, откуда его "переадресовали" в коттедж на Истре.
- Сотрудник уголовного розыска майор Клименко Василий Тимофеевич, несколько церемонно представился он, поглядывая на стол, заставленный вкуснейшими блюдами. Будто примерялся, с какого начнет трапезу. Со вчерашнего вечера не ел. - Прошу уделить мне десять минут.
- Хоть час! - щедро разрешил Эдуард Семенович, опередив отца. - Вы пришли кстати, я хотел немедленно к вашему начальству.
- Что случилось? - спокойно поинтересовался сыщик, будто не он пришел к Моревичам, а они - к нему. - Если можно - поподробней. И - покороче, добавил он, глянув на часы.
Семен Адольфович повторил то, что говорил сыну. Слово в слово. Будто описывал достоинства и недостатки этрусской вазы.
Весь разговор занял всего-навсего около получаса. Предчувствия не обманули политика - готовится покушение. И на него, и на отца. Может быть, даже одновременно. Клименко не стал беречь нервы чете Моревичей, говорил откровенно и четко. Естественно, не назвал имени информатора.
- Что посоветуете? - спросил Эдуард Семенович, спрятав под свисающую на колени скатерть предательскеи подрагивающие руки. - Засесть в подвал? Но я должен бывать в Думе, в Правительстве, устраивать прессконференци, брифинги. Такова работа.
- Понимаю, но обстановка тревожная... Что могу предложить? Прежде всего, вам, дорогой Семен Адольфович, не следует покидать коттеджа, тем более, навещать московскую квартиру... Недолго, от силы недельку...
- Но там - мои коллекции! - закричал старик неожиданно визгливым голосом. - Я не могу оставить их...
- Уголовный розыск гарантирут полную безопасность вашему имуществу, солидно, как и подобает представителю власти, проговорил Клименко. - Не стану раскрывать секретов нашей работы, одно могу сказать: коллекции необходимы в качестве приманки.
Коллекционер подскочил на стуле, будто под ним взорвалась мина. Закричал о недопустимости подобного отношения к его достоянию, которое он собирается подарить государству, о ценности тех же монет или спичечных коробков, не говоря уже о живописи.
- Жизнь значительно дороже самых ценных коллекций, - замогильным голосом прозрачно намекнул сыщик на опасность, подстерегающую Моревича. Не выполните нашего совета - заранее готовьте гроб и место на кладбище.
"Лекарство", конечно, болезненное и безжалостное, но иначе к благоразумию азартного старичка не добраться. Ишь, как покраснел, даже капельки пота появились на висках. А глаза-то, глаза - сверкают, будто внутри зажгли бенгальский огонь.
Семен Адольфович замолчал было, нервно постукивая вилкой по ни в чем неповинной тарелочке. Но ненадолго. Видимо, его не покидала мысль об оставленных на московской квартире ценностях, которые собираются подставить грабителям в виде какой-то "приманки".
- Нет, такого допустить я не могу. Сейчас позвоню в Управление культуры. Должны же там понять трагичность создавшейся ситуации!
Говорил беспрерывно, выбрасывая из себя фамилии видных деятелей культуры, известных писателей, художников, политических боссов. Задыхался от гнева и безысходности.
Его не слушали. Эдуарда Семеновича меньше всего интересовала судьба отцовских картин, все заслонила собственная безопасность. Михаил терпеливо ожидал неизбежной реакции деда на свое сильнодействующее "лекарство".
- А что прикажете делать мне? - тихо спросил политик.
- Не оставлять отца. Брифинги и прессконференции никуда от вас не уйдут.
- Думаете, коттедж - более безопасное место?
- Конечно. Мы организуем надежную охрану.
Пришлось согласиться. Сыщик прав - останется Моревич жив, будут и брифинги и собеседования и выступления со всяческих трибун, убьют его - все рухнет и растворится в небытии.
Клименко, получив твердое заверение о послушании, покинул коттедж. Отец и сын снова уселись в глубокие кресла викторианской эпохи и принялись молча дегустировать старые коньяки. Говорить не о чем - все сказано и обсужденно.
Не успела Матрена собрать и отнести на кухню грязную посуду очередной посетитель.
- Мужик пришел, - об"явила она, возвратившись из прихожей. Говорит - из ентой самой ремонтной фирмы... По виду - самый настоящий бандюга... Пущать или пусть себе уходит?
Моревичи обменялись недоумевающими взглядами. Старик развел руками и закашлялся. Настоящая фантастика!
- Вот тебе, сынок, очередной фокус! Своими глазами видел об"явление о банкротстве... Это все одно, что воскрешение почившего в бозе... Как поступить?
- Пусть войдет.
На всякий случай Эдуард Семенович достал из дипломата разрешенный органами пистолет, неумело передернул затвор. Спрятал оружие в карман пиджака.
Вошедший в столовую Хвост чувствовал себя препашиво. По причине официального визита к коллекционеру Красуля заставила его надеть приличный костюм, лично сама повязала скромный, в крапинку, серый галстук. Именно этот "собачий поводок" напрочь измучил его владельца. Узел то терся о кадык, то с"езжал в сторону. А уж пиджак казался самым настоящим пытошным приспособлением - жал под мышками, кособочился. Рубашка под ним - хоть выжимай.
Увидев посланца фирмы, Моревич-отец еще больше вытаращил глаза.
