Розамунд Лаптон - Разгадай мою смерть

— После колыбельной на автоответчике шло еще одно сообщение, — продолжаю я. — От какой-то незнакомой мне Хэтти. Я не придала ему значения, но Кася узнала голос и сообщила, что эта женщина вместе с ней и Тесс проходила лечение в «Клинике страдающих мамочек». К этому времени Хэтти уже должна была родить, но Кася не ожидала, что та позвонит. Она не поддерживала дружбу с Хэтти, приятельские посиделки всегда устраивала Тесс. Телефонного номера Хэтти у Каси не было, зато нашелся адрес.

Я отправилась по адресу, который дала Кася. Звучит просто, хотя в отсутствие автомобиля и при моих крайне смутных познаниях в области функционирования общественного транспорта любая поездка превращается для меня в затяжную пытку. Кася, переживавшая по поводу синяков на лице, осталась дома. Она решила, что я хочу навестить твою подругу просто из сентиментальных побуждений, а я не стала ее разубеждать.

Я поднялась на крыльцо симпатичного домика в Чизвике и нажала кнопку звонка, чувствуя себя немного не в своей тарелке. Я пришла без предварительной договоренности и не знала, застану ли Хэтти дома. Дверь открыла няня-филиппинка со светловолосым мальчуганом лет двух на руках. Она держалась очень скромно и не поднимала глаз.

— Беатрис? — неожиданно услышала я.

Я растерялась. Откуда женщина знает мое имя?

Заметив мое озадаченное выражение, она пояснила:

— Я — Хэтти, подруга Тесс. Я подходила к вам на похоронах с соболезнованиями.

На кладбище передо мной и мамой выстроилась целая очередь твоих друзей и знакомых. Жестокая пародия на свадебный прием, только здесь каждый из «гостей» ожидал возможности выразить свое сожаление. Их было так много, что мне даже показалось, будто все эти люди несут бремя вины за твою смерть. Длинная цепочка соболезнующих вызывала у меня неловкость, я хотела, чтобы все поскорее закончилось, и совершенно не воспринимала ни имен, ни лиц.

Кася не сказала, что Хэтти — филиппинка, да и с чего ей было об этом говорить. Меня же удивила не столько национальность Хэтти, сколько ее возраст. Ты и Кася еще совсем молоды, почти девчонки, тогда как Хэтти я бы дала на вид лет сорок. Кроме того, я заметила у нее на пальце обручальное кольцо.

Хэтти придержала передо мной дверь. В ее манере сквозила робость, даже почтительность.

— Входите, пожалуйста.

Я последовала за ней в дом, рассчитывая услышать писк младенца, однако никаких признаков присутствия грудного ребенка не обнаружила, лишь из гостиной доносились звуки детской телепередачи. Хэтти усадила светловолосого малыша перед телевизором, а я припомнила: ты как-то говорила мне о своей приятельнице-филиппинке, которая работает няней. Я тогда пропустила ее имя мимо ушей, раздосадованная очередным проявлением твоего — модного нынче — либерализма в дружбе (нянька с Филиппин, Боже мой!).

— Хэтти, если не возражаете, я хотела бы задать вам несколько вопросов.

— Да, только в двенадцать мне нужно забрать из школы брата этого сорванца. Не против, если я… — Она жестом указала в сторону кухни, где стояла гладильная доска и корзина с бельем.

— Нет, ну что вы.

Казалось, ее совсем не удивило, что я пришла к ней со своими расспросами. Устроившись на кухне, я обратила внимание, что, несмотря на холод, Хэтти одета в тоненькое платье из дешевой материи и старые пластиковые шлепанцы.

— Кася Левски сказала, что вы участвовали в эксперименте по внутриутробному лечению муковисцидоза у детей, верно? — спросила я.

— Да.

— Ген муковисцидоза выявлен и у вас, и у вашего мужа?

— Однозначно.

Пораженная контрастом между кроткой внешностью и резким тоном, я решила, что ослышалась.

— Вы проверялись на носительство раньше?

— У меня есть сын, больной муковисцидозом.

— Простите, я не знала.

— Он живет с отцом и бабушкой. Моя дочь тоже с ними, но она не больна.

И Хэтти, и ее муж — носители заболевания. То есть она не поможет мне поддержать теорию насчет того, что «Хром-Мед» ставит эксперименты на здоровых младенцах. Если только…

— Ваш муж сейчас на Филиппинах?

— Да.

Воображение начало рисовать мне различные сценарии, по которым очень бедная и робкая филиппинская девушка беременеет в то время, как ее муж находится на родине.

— Вы работаете няней с проживанием? — спросила я, то ли в неуклюжей попытке завести светскую беседу, то ли с намеком на то, что отец ее ребенка — хозяин дома.

— Да. Джорджине нравится, что я живу здесь, когда мистер Беван в отъезде.

Значит, мать семейства для нее — Джорджина, а отец — мистер Беван.

— А вы не хотели бы поселиться отдельно? — Я пробивала все тот же сценарий с похотливым главой семьи. Как это выглядело в моем представлении, точно сказать не могу. Видимо, я ожидала услышать что-то вроде «О да, и тогда мне не пришлось бы терпеть гадости, с которыми хозяин пристает ко мне по ночам».

— Я счастлива здесь. Джорджина очень добрая и милая. Мы с ней подруги.

Последнюю фразу я в расчет не приняла. Дружба предполагает определенное равенство между людьми.

— А мистер Беван?

— Я редко его вижу. Он почти всегда в командировках.

С этой стороны ничего выудить не удалось. Я наблюдала за тем, с какой тщательностью Хэтти гладит белье, и думала, что друзья Джорджины наверняка ей здорово завидуют.

— Вы уверены, что отец вашего ребенка является носителем гена?

— Я ведь уже сказала, мой сын болен муковисцидозом. — Резкий тон, который я уже слышала раньше, теперь не вызывал сомнений. — Я разговариваю с вами, потому что вы сестра Тесс. Из уважения к ней. Но у вас нет права задавать мне такие вопросы. Какое вам до этого дело?

Я полностью ошибалась насчет Хэтти. Сперва мне показалось, что она отводит глаза из стеснения, однако эта женщина просто держала дистанцию, охраняя личное пространство. Хэтти не была робкой скромницей и яростно защищала неприкосновенность своей территории.

— Прошу прощения. Видите ли, я подозреваю, что эксперимент проводился с нарушением легитимности, и в связи с этим хочу знать, являетесь ли вы и ваш муж носителями гена муковисцидоза.

— Думаете, я понимаю трудные английские слова вроде «легитимности»?

— Пожалуй, я вас немного недооценила.

Хэтти посмотрела на меня почти что с улыбкой, и я вдруг увидела перед собой другого человека. Теперь я не сомневалась, что Джорджина, кем бы она ни была, действительно считает Хэтти своей подругой.

— Эксперимент вполне законный, моего малыша вылечили от муковисцидоза. Но мой сын, тот, что остался на Филиппинах, уже не выздоровеет. Время упущено.

Хэтти по-прежнему не говорила, кто отец ребенка. Я поняла, что мне лучше попытаться в другой раз, когда она, возможно, будет более откровенна.

— Можно спросить еще кое о чем? — осторожно промолвила я.

Хэтти кивнула.

— Вам заплатили за участие в эксперименте?

— Да, триста фунтов. Мне пора забирать Барнаби из школы.

У меня осталось еще много вопросов, и я запаниковала — а вдруг другой возможности поговорить не представится? Хэтти пошла в гостиную и ласковыми уговорами увела младшего братишку Барнаби от телевизора.

— Можно прийти к вам еще раз?

— Я буду работать в следующий вторник. Хозяева уходят в восемь. Если хотите, приходите.

— Спасибо, я…

Хэтти, державшая на руках мальчугана, приложила палец к губам, оберегая уши ребенка от взрослых разговоров.

— При первой встрече мне показалось, что у Хэтти нет ничего общего с Тесс или Касей, — рассказываю я. — Отличалось все: возраст, национальность, занятие. Однако, заметив ее дешевую одежду, я поняла, что, помимо участия в эксперименте, всех троих объединяет еще кое-что: бедность.

— Вы сочли это обстоятельство важным? — спрашивает мистер Райт.

— Я подумала, что женщин, находящихся в стесненном положении, легче прельстить вознаграждением или подкупить. Кроме того, учитывая, что муж Хэтти жил на Филиппинах, все трое фактически были одиночками.

— А как же бойфренд Каси, Майкл Фланаган?

— Когда Кася согласилась участвовать в эксперименте, он уже бросил ее, а когда вернулся, они провели вместе всего несколько недель. Человек, стоявший за аферой, умышленно выбирал незамужних, в расчете на то, что о них некому позаботиться и никто не будет проявлять чрезмерного любопытства. Можно сказать, он пользовался их уязвимостью.

Мистер Райт хочет ободрить меня, но я не намерена отклоняться от темы и искать себе оправданий, поэтому решительно продолжаю:

— В телерепортажах и на фотографиях, которые я видела в клинике «Хром-Мед», вместе с младенцами в кадре практически всегда были не только счастливые мамочки, но и отцы. У меня возникло подозрение, что матерей-одиночек набирали исключительно из больницы Святой Анны, что только там творилось что-то непонятное.