Майкл Коннелли - Пуля для адвоката

Босх холодно смотрел на меня и усмехался.

— Значит, в такую игру вы хотите играть, адвокат?

— Пока — в такую.

Возникла долгая пауза. Мы стояли и выжидали, кто сделает следующий ход. Но молчание затянулось, и я решил, что с меня хватит.

— Спокойной ночи, детектив.

Я вошел в дом и закрыл за собой дверь, оставив Босха на веранде.

44

Я приступил к допросу детектива Киндера только во вторник, после того как обвинение еще несколько часов вытягивало из свидетеля детали следствия. Мне это сыграло на руку.

Присяжным наскучили скрупулезные подробности — мое мнение подтвердила и Джули Фавро, — и они были не прочь переключиться на что-нибудь другое.

Большую часть допроса обвинение посвятило усилиям, которые полиция предпринимала после ареста Уолтера Эллиота. Киндер долго описывал, как копался в семейных отношениях Эллиотов, изучал их брачный контракт и отслеживал действия подзащитного. Тот незадолго до гибели жены пытался выяснить, какой финансовый ущерб причинит ему развод. Кроме того, проанализировав показания Эллиота и график его перемещений, он продемонстрировал, что у подзащитного нет надежного алиби на день убийства.

Голанц потратил много времени, расспрашивая Киндера обо всех версиях, в том числе о тех, которые потом зашли в тупик. Киндер поведал, сколько поступило ложных звонков и сообщений, требовавших тщательной проверки, как долго они собирали сведения о Йохане Рилце, чтобы выяснить, не являлся ли он главной целью преступника, и сколько усилий они потратили, сопоставляя это убийство с другими похожими случаями.

Из всего этого следовало, что Голанц и Киндер не просто так повесили убийство на моего клиента, а проделали тщательную работу, и в середине дня прокурор удовлетворенно объявил:

— У меня больше нет вопросов, ваша честь.

Наконец наступила моя очередь. Я решил усыпить бдительность Киндера, сосредоточившись на трех пунктах предыдущего допроса, а затем огорошить его неожиданным ударом. Я встал из-за стола и вышел к кафедре.

— Детектив Киндер, позже мы еще будем говорить о результатах медицинского обследования, но сейчас я хотел бы уточнить ваше утверждение о том, что смерть миссис Эллиот и мистера Рилца наступила приблизительно между одиннадцатью часами утра и двенадцатью часами дня. Это так?

— Да.

— Ближе к двенадцати или к одиннадцати?

— Трудно сказать точно. Мы можем указать лишь общий интервал.

— Хорошо, но раз вы установили интервал, то позаботились о том, чтобы убедиться в отсутствии алиби у арестованного?

— Я бы сформулировал иначе.

— Как?

— Я бы сказал так: моя обязанность заключалась в том, чтобы продолжать расследование дела и подготовить его к передаче в суд. Разумеется, я учитывал, что у задержанного может быть алиби. На основании проведенных допросов и просмотра видеозаписей, сделанных у ворот «Арчуэй пикчерс», я пришел к выводу, что мистер Эллиот выехал с работы в десять сорок утра. Это давало ему много времени, чтобы…

— Спасибо, детектив. Вы ответили на мой вопрос.

— Я еще не закончил.

Голанц встал и спросил судью, может ли свидетель закончить свой ответ. Стэнтон разрешил. Киндер продолжил профессорским тоном:

— Как я уже сказал, у мистера Эллиота было много времени, чтобы добраться до Малибу в установленный нами интервал.

— Вы сказали — много?

— Достаточно.

— Вы и сами проделывали данный путь, не так ли? Когда это было?

— В первый раз — ровно через неделю после преступления. Я выехал из «Арчуэй пикчерс» в десять сорок и направился в Малибу. На месте я оказался в одиннадцать сорок, что соответствует времени убийства.

— А как вы узнали, что ехали тем же маршрутом, что и мистер Эллиот?

— Я не узнавал. Просто выбрал самую быструю и удобную дорогу. Люди обычно не любят делать крюк. Предпочитают короткий путь, который занимает меньше времени. От «Арчуэй пикчерс» я поехал через Мелроуз-авеню на Ла-Бреа и дальше к шоссе. Потом свернул на Пасифик-Оушн.

— А состояние трафика на дорогах? Как вы определили, что оно было таким же, как в тот день?

— Я не определял.

— Трафик в Лос-Анджелесе — довольно непредсказуемый процесс, не так ли?

— Да.

— Поэтому вы ездили туда несколько раз?

— В том числе и поэтому.

— Вы говорили, что совершили поездку в общей сложности пять раз и всегда попадали в Малибу, как вы выразились, «до закрытия окна». Так?

— Да.

— В какой раз вы прибыли на место раньше всего?

Киндер сверился со своими записями.

— В первый раз, когда я приехал в одиннадцать сорок.

— А худшее время?

— Худшее?

— Ну да, когда дорога оказалась самой длинной?

Свидетель снова посмотрел в записи.

— Самое позднее — в одиннадцать пятьдесят одну.

— Итак, даже ваше лучшее время находится в последней четверти того «окна», которое судмедэкспертиза установила для совершения убийств, а худшее оставляет мистеру Эллиоту всего девять минут, чтобы проникнуть в дом и убить двух человек. Так?

— Да, но он все-таки мог это сделать.

— Все-таки? Звучит как-то неуверенно.

— Я абсолютно уверен, что подсудимый мог совершить убийства.

— Но только в том случае, если они произошли не раньше чем через сорок две минуты после открытия «окна», верно?

— Можно сказать и так.

— Но именно об этом свидетельствуют факты, детектив. Я ссылаюсь на результаты судмедэкспертизы. Короче, если суммировать все сказанное, вы утверждаете, что мистер Эллиот выехал из студии в десять сорок, добрался до Малибу, проник в свой дом, поднялся наверх, застал врасплох жену и ее любовника и убил обоих — и все это произошло до закрытия «окна» в двенадцать часов дня. Я прав?

— Да. Именно так.

Я покачал головой, словно в это было трудно поверить.

— Хорошо, детектив, пойдем дальше. Скажите присяжным, сколько раз вы начинали проверочную поездку в Малибу, но прекращали ее, поняв, что не успеете приехать туда до двенадцати часов?

— Я этого не делал.

Но в голосе Киндера послышалось колебание. Я надеялся, что присяжные тоже заметили.

— Допустим. Значит, если я представлю записи, на которых вы не пять, а семь раз отъезжаете в десять сорок утра от ворот студии, они будут фальшивками?

Киндер метнул взгляд на Голанца.

— Я знаю, на что вы намекаете, но этого не было.

— Отвечайте на вопрос, детектив. Если я покажу записи, на которых вы проводите свои проверочные заезды семь, а не пять раз, это будет фальшивкой?

— Нет, но я…

— Спасибо, детектив. Я просил ответить только «да» или «нет».

Голанц встал и попросил предоставить свидетелю возможность полностью ответить на вопрос. Стэнтон возразил, что он сможет это сделать во время повторного допроса. Но теперь сомнения возникли у меня. Раз уж Голанц вернется к данной теме на повторном допросе, наверное, лучше сделать это сейчас, когда у меня есть возможность обратить показания Киндера в свою пользу. Конечно, рискованно, ведь я мог потерять и то, чего уже достиг, зато если мне удастся продолжить в том же духе до конца дня, присяжные отравятся домой, усомнившись в действиях полиции. А это всегда хорошо.

Я решил рискнуть.

— Детектив, скажите, сколько проверочных поездок было прервано раньше, чем вы доехали до Малибу?

— Две.

— Какие именно?

— Вторая и последняя, седьмая.

Я кивнул.

— Вы прервали их, когда поняли, что не успеете добраться в Малибу до закрытия «окна», верно?

— Нет.

— Тогда почему вы их прервали?

— В первый раз меня отозвали для допроса кого-то из задержанных, а второй раз я услышал по радио, как полицейский просит помощи. Я вернулся, чтобы оказать ему поддержку.

— Почему же вы не отразили эти поездки в своем отчете?

— Я не стал их включать, потому что они не были завершены.

— Значит, прерванные поездки не отражены ни в одном из документов в вашей толстой папке?

— Нет.

— Выходит, нам остается просто поверить вам на слово, что поездки были прекращены именно по тем причинам, о которых вы сейчас сказали. Так?

— Да.

Я кивнул и решил, что выжал из него все, что сумел. Позже Голанц сможет реабилитировать Киндера на повторном допросе и, наверное, даже представит записи звонков, из-за которых детектив вернулся в отдел. Но я надеялся, что моя атака заронит сомнения в умы присяжных. Одержав эту маленькую победу, я двинулся дальше.

Следующим слабым местом, по которому я открыл огонь, являлся тот факт, что за полгода следствие так и не обнаружило орудие преступления и не смогло связать Уолтера Эллиота с каким бы то ни было оружием. Я бил в точку со всех сторон, и Киндеру приходилось повторять, что главная улика до сих пор не найдена, несмотря на то что у Эллиота, если он убийца, почти не было времени, чтобы спрятать оружие.