Нора Робертс - Сновидения
– Санчес, у тебя на рубашке крошки. Рейнеке, ради бога, вытри с щек этот крем.
– Баварский, – сытым голосом похвалился он.
– Пибоди!
Только что откусившая большой кусок пончика с глазурью Пибоди перебросила его за щеку, как хомяк, и заговорила с полным ртом:
– Я… ах да… Я связалась с Филадельфией Джонс, лейтенант. Она уже утром к нам заедет. Я как раз собиралась зарезервировать допросную.
– Только сначала прожуй эту гадость и проглоти. Надин, оторви зад от стола Бакстера и топай в мой кабинет. Всем остальным – умоляю, примитесь наконец за работу! То есть за борьбу с преступностью.
Она решительно вышла, радуясь, что догадалась при входе в Управление сунуть перчатки в карман. Разнос подчиненным с вязаными красными перчатками на руках был бы не столь эффективен.
Ева подумала, не прикрыть ли чем-то свой рабочий стенд, но остановила себя – она прекрасно знала, что Надин можно доверять. Если не брать в расчет коварные теплые пончики.
– Оставила один для тебя. С риском для жизни. – Надин вошла, неся в руках небольшую розовую коробочку из пекарни.
– Спасибо.
Ева подумала было приберечь лакомство на потом, но решила, что благодаря присущему полицейским профессиональному нюху полагающийся ей пончик моментально станет добычей первого же вошедшего к ней подчиненного. А ей совсем не хотелось, чтобы в погоне за пончиком оказалось раскрыто потайное местечко, где она в данный момент прятала шоколадки.
– Это те девочки, которые уже идентифицированы? – Надин, как у себя дома – интересно, как это-то могло произойти? – бросила свое красное, с меховой оторочкой пальто на стул для посетителей и шагнула к стенду.
И впилась в него своими пронзительными зелеными глазами.
– Всем от двенадцати до четырнадцати?
– Пока – да.
Надин вздохнула и стала изучать другие лица и заметки на доске. При всей ее гламурной внешности, с длинными светлыми волосами, острым подбородком и высокими скулами, всегда готовая в любой момент предстать перед объективом камеры, она была въедливым репортером, способным отыскать мельчайшие фрагменты мозаики и сложить их в ясную, четкую картинку.
– Вы здорово затемнились насчет расследования, особенно если учесть, что тела нашел Рорк.
– Он пробил перегородку – в ознаменование начала реконструкции – и обнаружил двоих из двенадцати.
– В общих чертах я в курсе. Пресса шумит по поводу того, кто они такие, как они там оказались, нет ли там еще, и, конечно, во многих слухах фигурирует Рорк.
Ева старалась не читать на телефоне сообщения прессы, но, по большому счету, их было не так и много. Ее вдруг осенило, что Рорку, наверное, приходится тяжелее. Намного тяжелее.
– Он с этим делом связан чисто формально. Жертвы были убиты пятнадцать лет назад, задолго до того, как он купил здание.
– Есть Рорк, а есть ты, – только и сказала Надин. – Слышала, ты работаешь с нашей модницей – блистательной доктором Девинтер?
– Она занимается останками.
Надин улыбнулась и присела на угол Евиного стола.
– И как тебе все это?
От этого вопроса у Евы по спине побежал неприятный холодок.
– Она делает свою работу. Я – свою.
– Когда собираешься обнародовать имена?
– Когда будем знать все двенадцать и когда оповестим ближайших родственников каждой. Надин, я не собираюсь сливать информацию, чтобы только угодить прессе.
– Долго им пришлось жить с этой утратой. – Взгляд ее опять скользнул по стенду с фотографиями. – Я вот пытаюсь понять, что лучше – знать на сто процентов, что надежды нет, или цепляться за нее, за каждый ее самый жалкий проблеск? Ты разрабатываешь Джонсов? Нэшвилла и Филадельфию? Повезло им, что родились не в Хельсинки или Толедо, скажи?
– Еще скажи – Тимбукту. Меня это мало волнует. Я кого только не разрабатываю, Надин. Ты же знаешь, как устроено следствие.
– Сибирь.
– Что?
Надин улыбнулась.
– Я думала, у нас игра в имена. Да, я знаю, как работает следствие. И я понимаю: когда ты мне ничего не даешь, значит, ты считаешь, что использовать это пока нельзя. – Надин небрежно пожала плечами. – Все честно. Мои ребята провели кое-какое расследование на их счет – чтобы использовать в текущих материалах и потом, если понадобится. Самоубийство матери – это интересный момент.
– Интересный момент?
– Ну, там ведь муж занял очень жесткую позицию. Дескать, самоубийство – величайший грех, и в освященную землю ты не ляжешь. Дети заказали кремацию, а потом развеяли прах над морем.
И впрямь интересно, подумала Ева. И доказывает, что Надин бывает полезна даже тогда, когда сама Ева ей ничем особым помочь не может. Но вслух она проговорила:
– Фигня какая-то. И по-твоему, это интересно?
– Как посмотреть. И еще эта история с их младшим братом. Подумать только – лев сожрал. Вот судьба-злодейка, а?
Надин кивнула на фотографию.
– Но если я правильно считаю, то на момент убийства этих двенадцати девочек он был еще жив и находился в Нью-Йорке.
Не видя смысла врать, Ева сказала:
– То, что он умер, еще не означает, что он не является подозреваемым.
– И казнь приведена в исполнение царем зверей. Изящный поворот. В общем, мы собрали все, что можно, на этих Джонсов. И на австралийскую сестрицу тоже. Даже на бывшего мужа нью-йоркской сестры, хотя брак распался задолго до убийств. Тут, надо признать, мы ничего интересного не наловили, поскольку он перебрался в Нью-Мексико, заново женился и теперь у него дружная семья. Ну, да ты это и так знаешь.
– Знать – это наша работа.
– И моя тоже, – бодро отозвалась Надин. – Старший брат официально женат ни разу не был, хотя время от времени с кем-то встречается. Они были воспитаны в таком ключе, что секс – это для брака, вот почему, наверное, сестра вышла замуж довольно рано. Но что-то я очень сомневаюсь, что они следовали этому принципу. – При этих словах она улыбнулась. – И одна из бывших подруг братца охотно это подтвердила.
Ева подумала, что так далеко она не копала, но добавить эту информацию к уже имеющейся будет неплохо.
– Откровенно говоря, их половая жизнь меня мало волнует, если только она не имеет отношения к делу.
– Да? А меня волнует половая жизнь всех и каждого. И сколько бы я ни копала на этот счет, мне так и не удалось найти кого-то, с кем бы встречался младшенький.
Ага, вот это уже и впрямь интересно, подумала Ева.
– Когда он умер, ему было всего двадцать три, а раз ты усердно копала, ты должна знать, что он вел уединенную жизнь, страдал всякими комплексами, к которым прибавился еще и комплекс по поводу самоубийства матери. Если его не заарканила какая-нибудь девица, он вполне мог быть незрелым в этих делах.
– То есть ты его тоже разрабатываешь.
– Я их всех разрабатываю.
– Даллас! – Надин, по-дружески смеясь, ткнула в нее пальцем. – Я же знаю, как устроено следствие, не забыла? И я знаю, как работаешь ты. Ты разрабатываешь этого погибшего братика пристальнее, чем всех остальных.
Ну черт с ним.
– Будь он жив, я бы его взяла и трясла. И вот что, Надин, я не хочу, чтобы ты распространялась об этой версии. Я еще не готова.
– Мы с тобой просто беседуем. – Журналистка постучала розовым ноготком по розовой кондитерской коробочке. – Ты собираешься есть свой пончик?
– Я завтракала, а потом пила невероятно вкусный горячий шоколад. Пончики перед ним меркнут. – При этих словах Ева вспомнила, что по-прежнему стоит в пальто.
Надин кивнула на ее шапку.
– Симпатичная шапочка, – сказала она. Ева скинула пальто. – Снежинка очаровательная.
– Что? – Ева сдернула с головы шапку и уставилась на сверкающую белую снежинку спереди. – Черт! Тут еще и снежинка! Еще и с блестками.
– Я же говорю, очаровательная штучка. Но я отошла от темы. У Девинтер в отделе порядки строгие, но тебе наверняка известно, что добротную и живую пресс-конференцию она любит. Как только она почувствует, что готова, она ее соберет.
– Она ее соберет тогда, когда я ей скажу. – Про себя Ева взяла на заметку, что надо будет оговорить это четко и ясно, а при необходимости подключить и руководство.
– Ну, хоть наводку какую-то дашь? По дружбе?
– А ты, можно подумать, ведешь себя по-дружески.
– Конечно. Мы и есть друзья, – ответила Надин. – И прежде чем я двинусь дальше по своим – не столь секретным, как твои, – делам, я хочу сказать, что мне действительно, на самом деле очень понравилось у вас на День благодарения, с этой вашей компанией и с родными Рорка.
Она с улыбкой посмотрела на картинку в рамке, висящую на стене.
– Слушай, это великолепно! И то, что малышка это придумала да еще и сделала на обороте надпись, и то, что ты ее повесила на стенку.
– Я ей обещала.
– И это для нее было важно. Я видела, как она на тебя смотрела. Ладно, я знаю, я тогда была немного в подпитии – самую малость, учти! – но мое признание в любви к семье Рорка и на трезвую голову остается в силе. Не будь я до мозга костей человеком мегаполиса, не будь у меня грандиозных амбиций и любимой работы, я перебралась бы в Ирландию, выбрала бы себе одного из их клана и женила бы на себе. Пожалуй, я себе затребовала бы Шона, – заявила она, имея в виду молодого двоюродного брата Рорка. – И кстати, может, когда он повзрослеет, я как раз созрею, чтобы бросить работу и переехать в Ирландию.
