Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова
39
Они расстались у подъезда. Леля пошла по магазинам, а Карина медленно, тяжело ступая, поднялась на пятый этаж. Отомкнула дверь, свалила на пол у порога пакет с Олеговым фраком и курткой, пристально глянула в зеркало.
Левая половина лица от самого глаза до губы распухла и посинела. На волосах запеклась кровь, нос сильно увеличился в размерах.
«Красавица». – Карина мрачно усмехнулась и стала стаскивать загубленный свитер.
Ей хотелось залезть в горячую ванну, но она не рискнула сделать это – голова кружилась, слегка поташнивало. Ограничилась теплым душем.
Потом она надела толстый байковый халат, напилась валерьянки и легла.
Вскоре пришла Леля. Она притащила две здоровенные сумки, при взгляде на которые Карина пришла в ужас.
– Ты несла такую тяжесть? Это же безумие!
– Перестань, – отмахнулась Леля, – мне вовсе не тяжело. Тебе получше?
– Нормально. Правда, придется взять больничный на несколько дней – я своим видом всех певцов распугаю.
– При чем тут вид? – возмутилась Леля. – Тебе просто нужно отлежаться. Наверняка у тебя есть сотрясение, хотя бы легкое.
– Врач сказал, что нет.
– Он мог и ошибиться. Ладно, ты отдыхай, я пойду поставлю тесто.
Леля ушла.
Карина почувствовала, что лежать больше не может, несмотря на головокружение и слабость. Она встала, замочила в тазу рукав фрака, в другом – свой свитер. Потом позвонила Михалычу – сообщить, что случилось.
Тот сначала потерял дар речи, а после принялся причитать, как по покойнику.
– Кошмар, да и только! Как теперь быть с Хабаровском? Ведь вы не поедете?
– Разумеется. – Карина грустно улыбнулась.
– Черт бы побрал этого Герку, – в отчаянии произнес Михалыч. – Принесла его нелегкая со своим дерьмовым клубом! Если бы только я мог знать!
– Сергей Михайлович, кто мог такое предвидеть? – попыталась утешить его Карина. – Поначалу-то все было хорошо. А то, что нам встретились эти отморозки, – чистая случайность.
Она решила не посвящать дирижера в подробности стычки с питерцем и его соратниками по бизнесу – в конце концов, какая теперь разница, случайно они напали на Карину или нет. Все худшее уже произошло.
– Где Олежка лежит? – Михалыч сокрушенно вздохнул. – Вечером съезжу, навещу его.
– Он спит все время, ему колют обезболивающее.
– Все равно.
Он записал адрес больницы и попрощался, пожелав ей побыстрее прийти в себя и выйти на работу.
Время до вечера тянулось медленно. Карина едва дождалась того момента, когда в половине шестого в дверь позвонила Леля.
– Ну, едем? – Она была уже полностью готова, у ее ног стояла объемистая сумка с продуктами. – Или, может, мне одной сгонять?
– Нет, поехали вместе.
Олег по-прежнему спал – недавно ему сделали новый укол. Его соседи по палате играли в карты, вполголоса переговариваясь.
Карина усадила Лелю на стул, а сама деликатно вышла, оставив ее со спящим Олегом. Устроилась на кушетке в коридоре, от нечего делать наблюдая, как клеится к молоденькой медсестре на посту нагловатый парень с забинтованной рукой.
– Девушка, а девушка, хотите, угадаю, как вас зовут?
Сестричка отрывала от записей хорошенькое, свежее личико, хмурила выщипанные в ниточку брови, пытаясь казаться строгой и независимой.
– Отстаньте, я работаю.
– Давайте все-таки угадаю, – настаивал парень. – Вы – Таня.
– А вот и нет, – девчонка смешно морщила курносый носик, – и не лезьте со своей чепухой.
– Значит, Света.
– Нет.
– Оля?
– Ничего подобного. – Она уже весело хихикала, забросив дела.
Забинтованный ей явно нравился, вернее, льстило его внимание.
Парень мотнул головой, вытер здоровой рукой воображаемый пот со лба, талантливо и забавно играя усталость.
– Девушка, вы, простите за нескромный вопрос, русская?
– Русская, какая ж еще? – обиделась сестра.
– Что ж у вас за имя такое? – забинтованный страдальчески воздел глаза к потолку.
– Марина, – не выдержав, сдалась медсестричка. – Эх вы, – добавила она со снисходительной улыбкой, – а хвастались!
– Мариночка, я же не телепат, – оправдывался парень. – Вы когда дежурство заканчиваете?
– А что?
– Да просто. Я бы вас чайком угостил, с пряниками.
– Какой шустрый! – засмеялась Марина.
Из палаты показалась Леля. Лицо у нее было заплаканным. Карина поспешно встала ей на встречу.
– Он проснулся?
Леля отрицательно качнула головой:
– Нет, спит. Температура тридцать девять и три. Я померила, там градусник на тумбочке лежит.
– Так и должно быть, доктор говорил, – успокоила ее Карина, хотя ее саму терзала тревога.
Что, если температура – не обычное явление, сопутствующее серьезному перелому? Вдруг это признак развивающегося осложнения?
– Завтра утром нужно будет побеседовать с лечащим врачом, – сказала она, стараясь взять себя в руки, – а сейчас что толку реветь? Ты хочешь еще побыть здесь или поедем домой?
– Поехали. – Леля тяжело вздохнула и всхлипнула. – Я фрукты положила в холодильник, а пироги пришлось отдать этим… картежникам. Начинка мясная, долго они не пролежат, а Олежка ничего сегодня есть не будет. Зря только старалась.
У выхода из отделения девушки нос к носу столкнулись с Михалычем. Он шел, сгорбившись, и тоже волочил внушительный пакет с провизией. Их дирижер не заметил.
– Сергей Михалыч! – окликнула его Карина.
– А, вы здесь? – Он поглядел на ее лицо и всплеснул руками. – Ужас, что они с тобой сделали, изверги! Их хоть посадят?
– Не знаю, – честно призналась Карина, – во всяком случае, мне обещали, дело заведут. Следователь должен позвонить.
– Ни черта им не будет, вот увидите, – с видом знатока произнесла Леля. – Откупятся, бандюки проклятые.
– Не откупятся! – Михалыч яростно сверкнул глазами, плечи его выпрямились, ноздри раздулись. – Людям руки ломать! Я лично встречусь с этим следователем, и Герарду скажу, пусть примет меры, чтобы эти мерзавцы сели на полную катушку. Он мужик влиятельный, в два счета устроит им нары и небо в клеточку. – Он перевел дух и снова согнулся, стал маленьким, слабым и безобидным. – Ладно, девочки, я зайду к Олежке. Как он там?
– Спит, – сухо проговорила Леля, – и лучше его не беспокоить.
– Да я на минутку, – суетливо возразил Михалыч. – Гляну на него, вот передачу оставлю.
– Ну только на минутку, – согласилась она.
Они вышли на улицу.
– Старый пень. – Леля сплюнула себе под ноги. – Думаешь, чего он приперся?
– Как чего? – удивилась Карина. – Навестить. Он же переживает страшно, Олег – его правая рука. – Она поморщилась от случайного каламбура.
– Вот именно, правая рука, – повторила ничего не заметившая Леля. – Еще разбудит сейчас.
– Ты что? Зачем?
– Начнет пытать, когда тот сможет играть. Ты его плохо знаешь, а я предостаточно. Думаешь, этот Михалыч такой чудак, мухи не обидит, воды не замутит? Как бы не так. В прошлом году Олежка воспалением легких болел, так тот чуть не ежедневно домой к нам прибегал, еще на старую квартиру, которую мы снимали.
