Вера Русанова - Букет для будущей вдовы
- А вы знаете, с кем она мужу изменила? - я вовремя сообразила подменить вертящийся в голове обидный вопрос "а откуда вы знаете" более лояльным.
- Этого не знаю. Но только доверять ей Андрей Михайлович перестал. Я помню, с чего началось-то все - в смысле, когда я первый раз заметила... Дежурила я тогда в приемном покое, а Марина в отделении. Ночью больного привезли, я карту заполнила, его наверх забрали, а минут через тридцать приходит Андрей Михайлович, Марину ищет: мы тогда с ней частенько вместе чай пили. "Наверху она", - говорю, - "Больного привезли. Нетяжелого, но минут тридцать провозится". Он улыбнулся: пойду, говорит, её найду. Двадцать минут нет, сорок нет. А потом Андрей Михайлович на лифте спускается, аж белый весь от злости, и давай меня спрашивать: сколько пульс у больного был, да сколько давление, да принимал ли он лекарства. Кто его наверх сопровождал, да кто дал команду в обычную палату везти, а не в реанимацию... Вроде бы, ему какое дело? Он же в терапии работал, к кардиологии никакого отношения не имел. Я ему рассказала все, он только головой помотал, попросил никому про наш разговор не сообщать, и вышел. Следом Маринка прилетает: "где Андрей", да "что Андрей"? Ну, чувствую, неладно дело. Потом выясняется, что у больного этого остановка сердца произошла, и он умер.
Мое собственное сердце, словно в противовес сказанному, вдруг заколотилось часто и суматошно. То ли тревога, то ли странное, тоскливое предчувствие сжало горло.
- Вот. - Продолжала меж тем Ксения Петровна: - Я сначала думаю: что между Мариной и Андреем Михайловичем-то случилось? Ну, умер больной. Бывает... Может, думаю, он какую профессиональную ошибку у неё заметил, из-за чего человек скончался? Так что медсестра решает? Ничего! Она только, разве что, замешкаться может или ампулы перепутать? А потом догадалась!.. Вы вот мне, девушка, не поверите, но Андрей Михайлович - такой здравомыслящий, такой спокойный мужчина - а заподозрил, что Марина с Константином Ивановичем любовь крутила, а пациента на произвол судьбы оставила!.. Но без причины да без повода такого ведь тоже не заподозришь, правда?
- А почему вы решили... Почему вы решили, что он подумал, ну... про "любовь"? - все вопросы о "Константине Ивановиче" я оставила на потом. Мне и так было совершенно ясно, что это - тот самый, зарезанный в парке Большаков.
- А я это не сразу, кстати, поняла. Потом уже, когда Маринка оправдываться начала. Все ходила, ходила, как в воду опущенная, и вдруг спрашивает у меня: "Ксень Петровна, а вот эта женщина, у которой в мою смену муж умер... Это не она, часом, любовница нашего Большакова?" Ну, то что у Большакова любовница есть, все отделение знало. Жить-то он с женой жил, с этой расписаться не мог, потому что им жилплощадь не позволяла. Развестись можно, а куда потом сунуться? У него с женой однокомнатная, и у любовницы тоже, говорят, чуть ли не собачья конура... Я ей отвечаю: "Да ты что? Нет, конечно! Эта - жена бизнесмена. Вдова уже теперь. Серьезная женщина. Ребенка ждет". Маринка мне: "Точно?" Ну, а что тут скажешь? "Точно", - говорю. - "Наша Ленка из урологии её на следующий день после смерти мужа в консультации видела. У доктора ещё спросила: "Чего это она? Вроде муж только что скончался?", а он ей объясняет: "Перенервничала. За ребенка волнуется. И правильно делает. Муж умер, так хоть сын на память останется"... Говорю, а сама думаю: с чего это ты, голубушка, так интересуешься? Дома, пока капусту тушила, все размышляла, а потом догадалась: видать, за пациентом, правда, недоглядели, так Маринка теперь перед мужем оправдаться хочет, что доктор, дескать, не с ней в это время чем попало занимался, а с женой этого бизнесмена! Видать, Андрей Михайлович поднялся на этаж: никого на месте нет, а в палате человек умирает без медицинской помощи.
- Подождите-подождите! - в голове у меня все чудовищным образом перепуталось, несмотря на то, что я, наконец, начала хоть что-то понимать в этой истории и, кажется, даже нащупывать искомый "стержень". - А с чего бы Андрею Михайловичу ревновать Марину к какому-то доктору, если он ничего компрометирующего своими глазами не видел? Ну, да, допустим, нет никого, допустим даже, больного без помощи оставили. Но ведь это ещё не значит, что медсестра с врачом в это время где-то обжимаются?
- Вот замуж выйдете - поймете! - Ксения Петровна покачала головой и взяла из коробки ещё одну конфету. - Как пару раз, не дай Бог, конечно, придет домой ваш Леша в помаде, да с женскими волосами на пиджаке, так все его рубашки обнюхивать начнете. Обычным мужским одеколоном будет пахнуть, а вам "Шанель № 5" померещится... В этом деле стоит один раз супруга на вранье поймать, и все - пиши пропало!
- Но у Марины, в самом деле, было что-то с этим... Константином Ивановичем?
- Да, нет, конечно! - она отмахнулась. - Я же вам говорю: у него постоянная любовница была, он таки потом развелся и женился на ней. Квартирку небольшую в районе Комсомольского проспекта купили.
- Значит, все зря? И ни за что, ни про что Андрей Михайлович утопился?
- Ни за что, ни про что даже прыщ не вскакивает. Видать, довела Марина его своим поведением, видать, правда, изменяла. А что? Баба красивая была, мужики оборачивались... Ну, а этот случай последней каплей стал.
Она замолчала, развернула колбасу, задумчиво надкусила один ломтик. Щеки её, ещё больше раскрасневшиеся во время рассказа, постепенно стали приобретаь нормальный, темно-розовый цвет. Пора было задавать самый главный вопрос, так и рвущийся у меня с языка:
- Ксения Павловна, а это не тот бизнесмен тогда умер, которого так торжественно хоронили? Мне Леша рассказывал, что он сильно богатый был и, в общем, молодой. Жену его ещё недавно убили. Найденова Тамара её звали.
- Тот, тот! - медсестра закивала головой. - Правда, совсем ещё молодой человек был. Ну, видать, кому что на роду написано! Его жена в больницу-то и привезла. Тоже молодая женщина была. Красивая. Привезла его, позвонила в приемный покой, под руку так заботливо поддерживает. А он ничего, нормально выглядел. Аритмия, конечно, была, боли в груди, но всего-то сорок лет! Кто же мог подумать, что так все обернется? Я пока карту заполняла, он ещё улыбался, шутил. Не болел, говорит, никогда раньше, ничего хронического ни ревматизма, ни тонзиллита. Просто месяца три как начало барахлить сердце. Вот и добарахлилось.
- Да. Я про него слышала, - я незаметно закрыла свою свадебную "Бурду" и убрала её обратно в пакет. - А, правда, за ним недосмотрели, или это тоже Андрею Михайловичу померещилось?
- А кто его знает? О таких вещах, вообще-то, опасно рассуждать. Родственникам всегда кажется, что врачи виноваты, но кардиология - это же такая специфическая вещь... Никто! Никто не хочет верить в то, что его родные и близкие смертны, но от этого никуда не денешься... А Марина очень близко к сердцу все приняла. Очень! Я помню, она потом все за нашим фельдшером бегала и уточняла, через сколько минут после остановки сердца дефибриллятор ещё можно включать, а через сколько - уже бесполезно, какой эффект гидрокортизон дает, а какой строфантин? Не знаю уж, почему так получилось, что Найденов этот умер, но если из-за каждого пациента так страдать, в медицину идти нельзя.. Я, конечно, понимаю, что она больше из-за Андрея Михайловича, мужа своего, чем из-за какого-то чужого человека, но все равно...
Столовским пловом запахло ощутимее, в коридоре завизжала колесиками медицинская тележка. Отделение готовилось к обеду.
- Ксения Петровна, так что получается, - я подперла кулаком щеку и вздохнула, - раз Марина так переживала, значит, все-таки виноватой себя чувствовала? Я бы на её месте просто стукнула кулаком по столу и закричала: "Чего ты себе навоображал? Не было у меня ничего ни с каким Константином Ивановичем и быть не могло!" А она то каких-то любовниц себе для алиби выискивала, то про дефибрилляторы расспрашивала. Что к чему?
- Вот-вот! Я тоже самое Ленке нашей говорила, - Ксения Петровна поднялась и переставила чайник обратно на окно. - Так Марина на меня же и окрысилась: не твое, говорит, дело, что ты вечно сплетничаешь?
Я мысленно отметила, что оказалась права насчет прецедента, который "имел место".
- ... А что я сплетничаю? Я бы даже, если и узнала об ошибке, ни за что никакой комиссии б не сказала! Что, медики - не люди? Ошибиться не могут?.. Да и не было никакой халатности, скорее всего. Андрей Михайлович-то тоже все меня выспрашивал, словно что-то такое страшное услышать надеялся. А что я ему могла сказать? Да, аритмия, да, жалобы на боли в груди, да, слабость, да, отеки! Он и не лечился никогда толком, так, только "Корвалол" да мочегонные пил. Ну, не было повода для того, чтобы больного в интенсивную терапию запихивать! Они вон тут пол отделения с аритмией и отеками ползают... Если богатый, да ещё и жена на личной иномарке привезла, так что теперь - сразу консилиум созывать?
- Странно только, что он попросил вас никому ничего не рассказывать...
- А что тут странного? - она остановилась у зеркала и поправила на груди халат. - Вообще-то, это не принято - к чужим больным со своим диагнозом лезть. Тем более, ещё амурная история была замешана... Нет, лично я Андрея Михайловича очень хорошо понимаю. Да, и Марина сейчас, наверное, все понимает и локти себе кусает. Что говорить, все мы задним умом крепки... А, вообще, Марина - женщина хорошая. Вы только ей о нашем с вами разговоре не рассказывайте, не надо. Со свадьбой, я думаю, она вам все поможет, все подскажет. Помню, она со своей регистрации, с Московской, фотографии в отделение приносила. Хорошие фотографии. Яркие.
