Вячеслав Килеса - Детективное агенство «Аргус» [сборник]
Обед заказывал я; мы долго сидели, смакуя еду и напитки. Фосс рассказывал родословную де Эмервилей, которую знал настолько хорошо, что я спросил, не находится ли он с ними в родственной связи.
— Нет, — ответил Фосс. — Род де Эмервилей исчез: лет десять назад оставался в живых один представитель этой ветви, граф Эгмонт, но и он погиб.
Пообедав, мы вышли на улицу и направились к скверу, куда мамы и няни приводили прогуливать своих детей. Смотреть, как играют дети — одно из немногих занятий, наполняющих меня чистотой и свежестью. И причина не только в воспоминаниях детства, хотя и они оказывают воздействие, — просто дети являются самой беззащитной и искренней частью человечества, наполненной такой любовью и верой в мир и живущих в нем взрослых, что для нормального человека не оправдывать эту веру невозможно.
Возле скамеики, на которой расположились я и Фосс, бегала, подбивая вверх голубой воздушный шарик, маленькая девочка; после очередного удара шарик оказался на моих коленях.
— Ты почему одна играешь? — спросил я девочку, возвращая шарик. — Няня твоя где?
— Вон она, — девочка показала на толстую даму в зеленом, беседующую поодаль с соседкой на важные женские темы. — Мне с ней скучно, с другими веселее.
— Тем более, что другие всегда могут тебя чем — то угостить, — засмеялся Фосс и показал девочке на меня. — Если хочешь, этот дядя купит тебе мороженое.
Я удивился словам Фосса, поскольку подобных намерений не имел; однако, увидев, с какой надеждой посмотрела на меня девочка, улыбнулся, кивнул головой и, поднявшись, направился к стоявшей на тротуаре будке мороженщика.
— Дяденька! — выйдя на тротуар, услышал я голос девочки. Я обернулся. Девочка бежала ко мне, размахивая голубым шаром.
— Второй дяденька попросил, чтобы вы и ему мороженное купили, с шоколадом! — закричала девочка, подбегая.
— Куплю! — согласился я, повернулся и замер: прямо на меня мчалась, свернув на тротуар, огромная черная машина. Не раздумывая, я прыгнул на капот, прокатился по верху кузова и, отброшенный в сторону, ударился о землю. Машина, пролетев по инерции еще несколько метров, ударила девочку, подбросив ее тельце вместе с голубым шаром вверх и, развернувшись, умчалась прочь. Я успел заметить, что за рулем сидел блондин, пытавшийся позапрошлой ночью убить меня в номере гостиницы.
Полуоглушенный, на дрожащих от слабости ногах, я встал с земли и подбежал к девочке. Она была мертва; я слышал, как кричат в парке, спеша сюда, женщины. Прижав руки к груди девочки, я отключился от внешних воздействий и сосредоточился на структуре биоэнергии девочкиного тела, стараясь импульсами собственного психодинамического поля заставить ее сердце забиться и погнать кровь по венам, а деформированным органам — принять первоначальную форму. Напряжение сил было настолько велико, что я боялся потерять сознание; наконец девочка задышала и открыла глаза.
— Она жива?! — подбежавшая нянька, плача, подхватила девочку на руки. — Где врач, вызовите врача!
— У девочки небольшой шок, — успокоил я няню. — Но больница не помешает.
Кто — то из набежавшей толпы остановил такси и усадил туда няню с девочкой; подъехали полицейские. Спеша исчезнуть до официальной регистрации события, я через сквер быстро направился на параллельную улицу. Фосса, как я и предполагал, в сквере не было.
В гостинице я долго лежал на кровати, самовылечиваясь и восстанавливая энергию тела и думая, надолго ли хватит меня в водовороте изматывающих приключений.
Вечером в условленный час я спустился в холл и минут пять ждал госпожу Мюре; в ресторан мы вступили дружной, счастливой парой. Столик для нас был накрыт заранее. Госпожа Мюре блистала нарядным платьем, золотыми украшениями и многообещающей улыбкой, — надеюсь, что я в парадном костюме был не менее великолепен.
Ужин затянулся. Звучала музыка, и я несколько раз приглашал госпожу Мюре — или Марту, как она попросила себя называть — потанцевать; во время танца она прижималась ко мне пышным телом.
— А теперь посидим у меня! — категорические заявила госпожа Мюре, когда было испробовано сюрпризное блюдо — в котором сюрприз явно преобладал над вкусом, — и выпито шампанское.
Я согласился. Пока что наши разговоры дальше гастрономических или фривольных тем не распространялись и я надеялся, что у себя в комнате госпожа Мюре наконец — то объяснит цель сегодняшней встречи.
Выходя из ресторана, я обратил внимание, с каким интересом изучает меня и госпожу Мюре Коммерсант, весь вечер просидевший неподалеку от нас; мне показалось, что он подал какой — то знак, но неясно, кому.
Гостиный зал госпожи Мюре поражал красотой и изысканностью. На столе вместе с легкими закусками стояли бутылки со старыми, коллекционными винами: меня принимали по первому разряду.
— Интересный вы человек, — прерывая беседу, вдруг сказала госпожа Мюре. — Я слышала, вы умеете исчезать и непонятным образом защищаете себя от прикосновений. А мне можно до вас дотронуться?
— Женщине можно все, — машинально ответил я, стараясь понять, чего добивается госпожа Мюре, раскрывая свою осведомленность о происшествии в замке.
— А какую сумму денег хочет господин Дюрен в дополнении к женскому вниманию? — спокойно, по — деловому спросила госпожа Мюре.
Чего — то в этой истории я не понимал. От меня хотели откупиться, но кто и зачем?
— Деньги мне не нужны, я ищу другое — изучающе глядя на госпожу Мюре, рискнул я приоткрыть карты.
Госпожа Мюре задумалась.
— Это ваше последнее слово? — спросила она.
— Да, — ответил я, раздумывая, не рою ли сейчас под собой громадную яму.
— Что ж, мужественных мужчин нужно ценить — и целовать, — улыбнулась госпожа Мюре и, подойдя вплотную, попыталась меня обнять. Что — то внутри меня не позволило допустить ее руки так близко к своему горлу; я уклонился от объятия и огорченно сказал: «Извините, Марта, я к этому не готов. Давайте подождем!».
Явно разочарованная моим поступком, госпожа Мюре вернулась в кресло; внимательно разглядывая меня, она недоуменно пожала плечами и предложила: «Выпьем! Надеюсь, это придаст вам смелости».
Не будучи в этом уверен, я все же протянул руку к бокалу с налитым в нем клико — и застыл, почувствовав идущую от вина волну опасности. Отвлекая меня объятиями, красавица Марта успела что — то бросить в бокал. Позавидовав самообладанию и актерской игре своей визави, я размашисто потянулся к блюдцу с дольками лимона и «нечаянно» столкнул бокал на пол.
— Ах, как вы неловки! — сердито воскликнула госпожа
Мюре, вскакивая и подходя ко мне. — Бокал не разбился?
— Нет, — ответил я, нагибаясь, как последний дурак, вниз: и тотчас струя газа из баллончика, поднесенного к моему лицу госпожой Мюре, наполнила мое сознание темнотой.
Очнулся я в каком — то подвале, прикованный к стене цепями. Судя по всему, отношение ко мне было самое серьезное. Электрическая лампочка горела вполнакала, тускло освещая белые каменистые стены и бетонный пол. Меня не обобрали: все вещи были при мне. Повернув циферблат часов к свету, я установил, что сейчас около часа ночи. Я был без сознания сорок минут; далеко меня унести не могли и, вероятно, я находился в подвалах «Найтингель».
Самочувствие было отвратительным: болела голова, я досадовал на себя за допущенные промахи и отсутствие осторожности.
Голос раздался внезапно и шел откуда — то со стороны: «Господин под именем Дюрен, расскажите о себе!»
— Меня зовут Франк Дюрен, я — рантье, приехал сюда отдыхать и, как видите, отдыхаю со всеми удобствами, — сказал я. — А кто со мной говорит и где вы?
— Беседа, в виду вашей опасности, ведется через микрофон, — объяснил голос, принадлежавший, судя по тембру, незнакомцу из памятной встречи в замке. — Вы — не Дюрен, мы проверили ваши данные, они — ложные.
— Тогда кто я? — спрашивая, я сердился на себя за промашку с именем: хотя кто мог предполагать, что мою личность будут устанавливать настолько тщательно?!
— Вы — Энрико Ковальски, полицейский сыщик, прибывший из столицы для раскрытия нашей организации. Об остальном говорить не будем. Нас интересует, какую информацию вы передали в полицию, а какую оставили для торговли с нами. Возможно, мы найдем общий язык: говорите!
— Я предпочитаю молчать, поскольку уверять вас в ошибке бесполезно, — устало сказал я. Понимая, что когда — нибудь погибну — от злой силы, старости или рокового случая, — я и в самом страшном сне не мог представить, что умру вместо другого, неизвестного мне человека, — а иного выхода из ситуации явно не было, в чем и удостоверили меня насмешливые слова бандита: «Не унижайте себя ложью! Вспомните: у вас обыскали комнату, устроили слежку, вам назначили ночью встречу в пустынном месте, вас пригласила к себе малознакомая женщина, — вы что, уклонялись от встреч или ставили кого — то в известность, как подобает добропорядочному рантье? Нет, вы, ничему не удивляясь, повсюду совали свои нос, реагируя на малейшее проявленное к вам внимание. Поэтому отвечайте лучше на вопросы».
