Джеймс Чейз - Том 26.Это - серьезно. Сувенир из клуба мушкетеров. Вплоть до убийства президента.
Я недаром работал пять лет в прокуратуре Сан-Франциско как следователь по особым поручениям. По долгу службы мне приходилось почти ежедневно бывать в городских доках — страшном месте, кишащем бандитами. И я знал: пока Херц не очутится позади меня, он не опасен. Но пусть он думает, что имеет дело с простаком.
Когда он взмахнул револьвером, я, изобразив на лице неописуемый ужас, подался назад.
— Выпустите меня отсюда, — жалобно заскулил я. — Я больше никогда не появлюсь здесь! Дайте мне только уйти!
— Мы выпустим тебя, дружок. — Довольная улыбка расплылась по физиономии Херца. — Потерпи только малость.
Я отполз еще немного назад. Херц разрешил даже встать. Потом, пританцовывая, он бросился ко мне, намереваясь нанести удар по голове. Но я точно рассчитал время и отпрянул в сторону. Револьвер со свистом рассек воздух, рука Херца тяжело ударилась о мое плечо, и в тот же миг я оказался рядом с ним. В следующее мгновение я притянул его за лацканы пиджака, согнулся — и он перелетел через меня с грациозностью акробата, ткнулся мордой в стеклянный пол и заскользил по нему.
На очереди был второй гангстер. Удар, в который я вложил всю тяжесть своего тела, едва не раздробил ему скулу, и он вслед за Херцем покатился по скользкому полу.
Целым и невредимым оставался третий. Когда он бросился на меня, на лице его было написано смятение. Ускользнув от пудового кулака, я быстро нагнулся и, схватив противника за лодыжки, рванул кверху.
Переводя дыхание, я огляделся, Херц с приятелем, валяясь на полу, считали звезды. Я подобрал мой револьвер и сунул в карман. У меня не было причин для недовольства собою: в подобных переделках я не бывал уже лет пять и все же сохранил неплохую форму.
Необходимо было срочно решить, что делать дальше. Я мог без промедления убраться восвояси, но мог и спрятаться здесь. Пока что я не узнал ничего, что оправдывало бы риск моего визита к Кордецу. Рассудив, что вероятность повторного проникновения в клуб ничтожно мала, я решил повременить с уходом.
Выбежав на террасу, я осмотрелся. Справа виднелись освещенные окна административных помещений, под которыми тянулся широкий выступ. На коньке крыши была устроена горизонтальная площадка, на которой, сумей я до нее добраться, можно было бы в относительной безопасности переждать час-другой. Когда клуб наполнится посетителями, мне представится, наверное, случай поподробней познакомиться с местными порядками.
Послышался слабый стон одного из бандитов, и я понял, что времени на размышления осталось немного. Ступив на ограждение террасы, я дотянулся до узкой парапетной плиты, проходившей вдоль края крыши, и, крепко ухватившись, подтянулся. Хотя я не страдал головокружением, мысль о пропасти в двадцать пять этажей была несладкой.
Я изо всех сил цеплялся за черепицу, чувствуя, что одно неверное движение, и я покачусь вниз. К счастью, каучуковые подошвы ботинок не скользили, и я благополучно добрался до горизонтальной площадки.
Часов около восьми клуб пробудился к жизни: начали подъезжать дорогие автомобили, заиграл оркестр, терраса осветилась огнями. Еще через час, когда посетителей стало значительно больше, наступило время действовать.
Затаив дыхание, я спустился на тот широкий выступ, который тянулся вдоль окон служебных помещений. Я пошел по нему, вжимаясь в стену и по пути заглядывая в окна.
Две первые комнаты с письменными столами, пишущими машинками и шкафами были пусты, возле третьего окна я остановился.
В кресле с высокой спинкой сидел за большим столом сам Кордец. Не выпуская изо рта длинный мундштук с коричневой сигаретой, он проверял бухгалтерские книги.
Кордец был поглощен работой. Его золотой карандаш стремительно летал по рядам цифр, делал какие-то пометки. Минут через десять, когда стало уже казаться, что я теряю время понапрасну, послышался стук в дверь.
— Войдите! — сказал Кордец, и в кабинете появился полный мужчина с болезненным цветом лица. На вошедшем был отличный смокинг с красной гвоздикой в петлице, в манжетах белоснежной сорочки сверкали бриллианты. Осторожно закрыв за собою дверь, мужчина молча устремил взгляд на Кордеца.
Закончив работу, владелец клуба соизволил наконец посмотреть на своего гостя.
— Если у тебя нет денег, Донахью, — сказал он, — лучше сразу убирайся. Мне надоело с тобой возиться.
Пришелец нервно перебирал пальцами галстук, на лице его застыло выражение неприкрытой ненависти.
— Деньги у меня с собой, — ответил он, — так что обращайся повежливей. — Вытащив из заднего кармана брюк пачку банкнотов, он бросил их на стол. — Здесь — тысяча.
Кордец пересчитал деньги. Потом подошел к сейфу и загородил его собою так, чтобы постороннему не была видна комбинация набираемых на диске цифр. Пошарив внутри, он вытащил два пакетика спичек и швырнул их на стол.
Тщательно проверив пакетики, посетитель сунул их в карман жилетки и, не произнеся ни слова, ушел. Кордец некоторое время неподвижно сидел за столом, затем взял золотой карандаш и снова принялся за подсчеты.
За сорок минут Кордеца навестили еще два человека: пожилая располневшая женщина и молодой парень, которого можно было принять за студента колледжа. Оба расстались с пятьюстами долларов, получив взамен по пакетику спичек. С ними Кордец тоже обращался презрительно и высокомерно, словно оказывал величайшую услугу.
Время приближалось к десяти, и нужно было спешить на свидание с Марго Криди. Осторожно отойдя от окна, я сел на карниз и спрыгнул на балкон гостиницы «Риц-Плаз».
Потом прошел через пустой номер и направился к лифту.
Глава 9
1На ней было плотно прилегающее изумрудно-зеленое платье с блестками и глубоким вырезом на груди, шею украшала нитка крупных изумрудов. Марго вся переливалась зелеными искорками, и я особенно остро ощутил убожество своего потрепанного «бьюика».
— Привет! — сказал я, высовываясь из машины. — Не буду говорить, что вы очаровательны — это звучит чересчур слабо.
В ее живых глазах появилась чуть заметная улыбка.
— Это специально для вас, — сказала Марго, наклоном головы показывая на платье. — Мне приятно, что оно вам нравится.
— «Нравится» не то слово. Ваша машина здесь?
— Нет. Я покажу бунгало, и потом, надеюсь, вы не откажетесь отвезти меня обратно?
— Я полностью к вашим услугам.
Я открыл дверцу, и она села рядом. Мой взгляд на какое-то мгновение задержался на ее стройных ногах, потом я выжал сцепление, и машина тронулась.
— Поверните направо и поезжайте до конца «променада», — руководила она мной.
«Променад» был забит множеством автомобилей, и я ехал рывками со скоростью не больше двадцати миль в час. Но мне и не хотелось ехать быстрее. Море и пальмы в мягком свете луны выглядели чудесно.
— Говорят, «Клуб мушкетеров» самое изысканное заведение в городе, — сказал я. — Часто вы там бываете?
— Да. Это единственное место, где можно отдохнуть от туристов. Кроме того, папе принадлежит половина клуба, и мне не приходится платить в ресторане. А это тоже что-нибудь да значит.
— Заложите один из ваших изумрудов — и вы сможете посещать клуб всю жизнь.
— Они не мои. — Марго засмеялась. — Отец разрешает только носить их. Когда мне надоедят изумруды, я отнесу их обратно, и он даст чего-нибудь взамен. У меня самой ничего нет. Даже об этом платье не могу сказать, что оно мое.
— А бунгало, которое вы арендуете?
— Бунгало тоже арендует отец.
— Сомневаюсь, чтобы ему понравился новый постоялец. Может, мне лучше не переезжать?
— Он ничего не узнает.
— А не придет ему в голову заглянуть к дочери на чашку чая?
— Он ни разу не был у меня.
— Что ж, вам виднее. Итак, вы богатая, но несчастная дочь своего отца?
Она передернула плечами.
— Папа любит распоряжаться всем. У меня никогда не бывает наличных денег. Я посылаю счета, и он их оплачивает.
— К сожалению, никто не оплачивает мои счета.
— Но вам и не указывают, что вы должны купить.
— Не рассказывайте мне больше о своей безрадостной жизни. Иначе мне станет нестерпимо жаль вас. Вряд ли вам требуется моя жалость.
Она вновь засмеялась:
— А почему бы и нет? Я люблю, когда меня жалеют, но это случается не часто.
Мы выехали на улицу, где транспорта было поменьше, и я увеличил скорость.
— Вы не поверите, но иногда мне до зарезу нужны деньги, — сказала Марго.
— Так же, как и мне. Но вам проще: вы можете сколотить состояние, работая манекенщицей.
— Папа никогда не разрешит мне работать. Он дорожит честью семьи. Меня никто не возьмет, если он того не пожелает.
— Это отговорка. Вы не обязаны жить в Сан-Рафаэле. Перебирайтесь в Нью-Йорк — и через пару месяцев вы покорите весь город.
