Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов
Новое место тоже в глуши. Но выходило к морю, а здесь были свои особенности – браконьеры. Убийства, тяжкий криминал – исключительная редкость, однако «сгореть» было на чём. Его предшественник, бедолага, быстро дослужившись до полковника, «подорвался на пустячке», как любили горько иронизировать в кадрах Управы. Увлёкшись, дал команду оформить находкой мешок с чёрной икрой, приготовленный бракашами к продаже в город, а материал об обнаружении «находки» списать в наряд. За эти штучки досталось и районному прокурору (проглядел безобразия!), но того убрали по-тихому, проводили на пенсию, а полковнику влетело по полной катушке: разжаловали и выгнали без пособия. Молил бога, что судить не стали, не захотел генерал позора на милицию брать из-за паршивца, но не удержался, и погоны при всех собственноручно содрал. Уже тогда Максинов стал этим увлекаться, пытаясь прижать нарождающуюся коррупцию. Многие дрогнули при такой сцене, лепеча: «Попался обормот, умнее не мог придумать! Мешок икры в находку превратить, это ж надо!..» Не плакали – смеялись над глупостью.
II
Лишь заняв освободившееся кресло, Каримов постарался учесть просчёты своего предшественника. Он наглухо перекрыл возможные каналы проникновения браконьерской продукции в город, а затем принялся за них самих. Дело знакомое, нехитрое для заинтересованного специалиста, и результат не заставил себя ждать. За год с небольшим он пересажал всех опытных и известных, не брезгуя, лично звонил судьям, требовал лишения свободы. Тем, кто пытался ерепениться, напоминал про «находку мешка» и недотёпу, печально завершившего карьеру. Но это была лишь видимая сторона его стратегии, невидимая, о которой быстро пронюхали ушлые, была похитрее: с первого же дня Каримов озадачил первого секретаря райкома партии «рыбными делами», божился, что «будет жечь землю под ногами бракашей», икру и осетров из их района на чёрные рынки не повезут, если ему будет оказана поддержка. А получив согласие, через несколько дней принёс в райком «ещё дымившийся» материал о задержании инструктора райкома с белугой. Он ждал, как отреагирует первый секретарь, и тот, поморщившись, кивнул в ответ. Серёгин знал о проделках своих партийцев, ему было известно и не такое, и он испугался, понял, с Каримовым надо держать ухо востро. Проводив шустрого майора, собрал бюро, потом в курилке особо доверенным поставил задачу во все глаза следить за новым начальником, не утерпит новичок «у воды да не напиться», придёт за икоркой, там его и ущучить. Но Каримов знал про западни, крючки, капканы; год прошёл, он ни в одну ловушку не завалился, а у самого начали появляться в нужных местах свои людишки, понадёжнее прежних, которых, не задумываясь, гнал в шею. Так между первым секретарём райкома и новым начальником началась скрытая война.
Каримов каждое утро раньше прокурора и гэбэшника успевал прибежать в райком и доложить все новости вместе с криминальными, вёл милые беседы насчёт снижения уровня браконьерства, приглашал первого секретаря на все мероприятия, даже на собрания коммунистов. И тот не отказывал, ходил, выступал и ставил задачи решительно бороться с пережитками капитализма. Одним словом, выглядело всё прилично, однако через некоторое время Каримов озадачил райком криминальным материалом на известного председателя колхоза, а надо же такому случиться: накануне Серёгин дал команду своим орлам готовить того председателя к правительственной награде. Засуетились, забюрократились те с бумажками, а Каримов вот он – на пороге, как будто и не знал ничего, приносит такое, от чего волосы дыбом: оказывается, разлюбезный Митрошкин Иван Спиридонович – коварный преступник, лично организует поставку икры в столицу. И как всё обустроить смог! Отправляясь поздней весной на теплоходе до Москвы, загружал икрой каюту. С капитаном шуры-муры, и икра не какая-нибудь, а вся в фирменных банках «кавиар», будто цех настоящий в рыболовецком колхозе организовал, делец! Но главное и самое страшное оказалось не в этом: задержали жулика бойцы из Управы, то есть от самого генерала, так что Каримов здесь не при чём оказался. Рад бы помочь, но не в силах… Так и стоял перед разбушевавшимся первым секретарём с разверзнутыми в бессилии руками, мол, ещё и самому достанется, что просмотрел. Лишь через несколько месяцев донесли Серёгину верные люди всю правду о той истории, после которой он и попал в немилость к первому секретарю обкома Боронину: отлов и арест любимого председателя колхоза организовал сам Каримов, упросив генерала насчёт операции и разложив всё по полочкам. Но не достать Каримова – получив подполковника, он уже командовал милицией в другом районе.
Там Каримов попал под Хана…
III
После успешной операции, когда вся область охнула и зашепталась, не поверив, кого упрятали в тюрьму за «какое-то баловство с краснухой», как выразился один из руководителей обкома партии на очередном совещании в «Каспрыбе», Каримова поманили в город, предлагая солидное место в Управлении, но он не спешил. Конечно, голова кружилась, и мысли такие посещали, но гнал их прочь, понимая, что «мамонты, окружавшие не один год кресло генерала», его, молодого и неопытного в подковёрных играх, попросту затопчут, как случалось уже с молодыми да ранними. А Каримову голова и погоны были не в тягость. Его время придёт позже, прикидывал он, своей должности дождётся и взойдёт туда не клерком бумажки за генералом носить, а, как минимум, его заместителем. Стратегия была верной – без москвичей из Министерства внутренних дел высот не достичь.
Встречать столичных гостей Каримов научился быстро. Недовольных не оставлял. Генерал его зауважал, понял: этот дело знает, принять посланцев умеет и нем, как могила. Что бы ни поручали ему начальник УВД, люди из обкома партии, первый секретарь райкома Хансултанов – исполнялось неуклонно, скоро и с блеском, а потом умирало в стенах его кабинета. Никто, кроме самого Каримова и двух-трёх верных его помощников из гражданских, о посещениях высокими гостями рыбацких тоней, баз отдыха, об устраиваемых там застольях не ведал. Замов своих не подпускал к этим вопросам. По своему опыту знал, чем опасен такой человек – продаст при первом удобном случае…
Первое время приставал к Каримову Бобров: то скажи, это поясни, кто приезжал, с кем, кого, куда возил. Дотошный и наивный прокурор полагал, что раз он есть государево око, то обязан всё зреть. Достал Каримова и, не сдержавшись, сыграл тот с ним злую шутку. Потом сожалел, но отмахнулся, наметилась к этому времени у него своя философия,
